Ганц Ока - Заблудшие. Канун желанного пира! Возрадуйтесь, Заблудшие!

Дождь за окном тарабанил по отливу. За покрытым слезами стеклом расползалась непроглядная тьма. Было видно, как настойчивый ветер сгибал ветки растущего у окна вяза. Томное дерево послушно прогибалось и кланялось вниз. Изобилие звуков снаружи начисто перемешалось. В сухом и безопасном от погоды помещении отдавало приглушенным гулом.

Льюиса каждую ночь мучали жуткие кошмары. Его пробуждение ото сна всегда сопровождалось резким рывком с кровати. Так произошло и сейчас. Переводя дыхание, он старательно размышлял над реальностью данного мира. Глаза беспокойно осматривали комнату в поиске знакомых предметов. Вытерев пот со лба тыльной стороной ладони, он выдохнул. Это был сон! Наконец-то до его восприятия дошло это. Мысли о увиденном моментально выветрились из головы. Он никогда не анализировал подолгу такую информацию. Начисто бесполезна и только. Его неприятные сновидения, скорее всего, были вызваны перегрузкой от напряженной работы над картиной, так он считал.

В комнате царил беспорядок. Обляпанные акрилом мазонитные доски беспорядочно сложены на полу и подоконнике. Истертый цветной ластик утоплен в стакане с водой. Виниловым обоям жемчужного цвета, что так старательно выбирала жена, нанесен фатальный удар чернилами разных оттенков.

Локти прильнули к изрядно похудевшим коленям. Возложив руки на голову, Льюис устремил взгляд под ноги. Испачканные листы формата А4 почти целиком облепили ламинат. Неудивительно! Сжимая потрепанные волосы меж пальцев, он высвобождает сдавленный стон, что накопился в груди.

– Ты опять это сделал!

– Что? Что я сделал, мать твою?

– Опять обдолбался! Чертов наркот, обосрался на глазах у детей, в который раз! Ты… ты животное!

– Ты можешь не верещать так?! Они могут услышать.

– О детях подумал? Ты подумал о Юджине и Марго, когда пичкал себя этой дрянью? Я уже не говорю о себе. Юджин ведь снова видел…

– Они не примут. Не примут работу.

– Эгоист… Чертов эгоист… Как я могла думать, что что-то изменится. Тебя волнует лишь твой мир и твои проблемы.

Спонтанно выгнув спину, он уставился на потолок. Чистый, без единого следа краски и чернил. Хоть здесь порядок. Просидев так с минуту, он откинулся на пружинистый матрас, крепко обхватив грудь руками.

Льюис перевел взгляд на прикроватную тумбу. Среди всего срача четко выделялись две пустые бутылки пива «Западный патриот». Стеклянная пепельница, содержавшая изобилие переваливающихся через край окурков. Почерневшая столовая ложка, выглядевшая так, словно на ней пригорела карамель, и пустой использованный шприц. Полный набор, если учесть жгут неприятно давивший на поясницу.

В голове засела одна мысль. Она полгода будоражит его разум, принуждая работать не покладая рук. Если он все сделает правильно, они вернутся. Обязательно вернутся. Папа встретит детей будучи новым человеком, преодолевшим творческий кризис и полноценно ставшим на ноги. Осталась лишь одна работа, в которую он должен вложить все силы. Всего себя и даже сверх. А когда закончит, перестанет пичкать тело ядовитым порошком. Этого больше не потребуется.

А ведь это можно прекратить и сейчас. Поставить точку на гнусном пороке. Сделать так, что завтрашний день станет новой главой в жизни. Пусть не такой красочной, но реальной. Решено.

Но как же картина? Вдруг он снова не выдержит ее напора. Она забирает так много энергии, что выхода почти не остается.

– Куда ты собралась?

– Мы переезжаем к маме.

– Ты не можешь так просто взять и забрать их. Это наши дети. Не имеешь права!

– Имею, Льюис. И тебе лучше не становиться у меня на пути. Я не позволю тебе разрушить жизни детей, как ты это сделал со своей.

– Разрушить?! Неблагодарная дрянь! Осмотрись вокруг. Это все я. Мой дом. Моя мебель. Одежда, что вы носите куплена за мои деньги! Я вкалывал не покладая рук, чтобы обеспечить вам беззаботную жизнь. Дать детям то, чего не было у меня. Чью жизнь я разрушил?!

– Свою! Ты обещал! Клялся и рыдал на моих коленях: «Я брошу! Не повторю ошибок отца». И что? Гниешь на глазах. Посмотри в зеркало, Льюис! Кого ты собрался останавливать? Да ты на ногах еле стоишь!

– Я не дам… Не дам!

– Проваливай с дороги!

«Крик»

Льюис разжал глаза. Воспоминания тотчас отступили. На смену пришла неугомонная дрожь, поглотившая все тело. Она уже добралась до головы и, в частности, до зубов. Их скрежет все громче. Еще громче! Такой громкий, что сдирает обои со стен. Мечется по всей комнате в бешенстве разнося все на своем пути.

Блеск молнии за окном. Льюис, борясь с шорохами, качается на кровати подобно младенцу. Ему нет дела до вспышки, на мгновенье осветившей комнату. Даже рухни потолок оземь, ему будет плевать.

Завтра. Он проснется и избавится от всей наркоты, что лежит дома. Выкинет все к чертям! Только не сейчас… Ему не справиться с внутренним монстром, что пробудился, требуя крови. Ночью тот слишком силен! Он откусит ему голову и перемолов зубами выплюнет ошметки на пол. Так и будет. Льюис уверен. Если его не успокоить, о картине можно забыть. Этого нельзя допустить. Полотно – единственная возможность вернуть семью. В последний раз он поддастся гнусной твари, чтобы вернуться завтра и покончить с ней раз и навсегда.

«Крик»

Мурашки табуном пронеслись по его телу. Чувство первобытного страха, от которого сходишь с ума испражняясь в штаны, охватило Льюиса. Зрачки испуганно затанцевали в радужках, а руки неосознанно вцепились в одеяло, не давая тому бежать вперед себя.

Картина на мольберте. Та, над которой он так старательно работал последние полгода. Его единственный шанс. Взгляд Льюиса, направленный в сторону картины, замер. Скрежет зубов больше не слышен. Только дождь за окном и посвистывания ветра.

Изображение на холсте не было его твореньем. Глаз, смотревший сквозь щель меж длинных костлявых пальцев, голубого цвета! Прежний, карий и тягостный взгляд исчез. Его рука не создавала подобного. Нет, он не помнит! Он не видел прежде! Или видел? Портрет насмешливо уставился на Льюиса. Ладонь, прикрывавшая лицо, сползала вниз, демонстрируя знакомые Льюису черты – его собственные! Искаженный ужасом крик заполонил всю комнату. Пронзительный и громкий, он стих на подобии прерванному телефонному разговору.

Не шевеля и пальцем, Льюис продолжал лежать на прежнем месте, не понимая, кто издал безумный крик. Он или же нагло вторгнувшийся в его жизнь акриловый клон.

Сорваться с места и бежать или тихо ждать первых солнечных лучей? Ждать и надеяться, что свет разгонит всю нечисть. Днем у нее нет ни шанса. Да! Может она и не заметит его. Тогда он неподвижно пролежит до самого утра.