Павел Рябцев - Империя добра. Книга вторая

– Ну так что? Не откажешь старому товарищу? – рука коснулась красного галстука, будто говоря о необходимости быстрее решить такое простое дело.

– Я же совсем не знаю, чего ты от меня хочешь. – Стараясь говорить предельно вежливо он сам почувствовал грубость своих слов, которые, словно элементы металлического механизма, повалились один за другим.

– Мне важно сейчас знать, что тебе интересен сам эксперимент, а я уверен, что интересен, ведь ты сам по себе любишь эксперименты. – Недобрая и некрасивая улыбка появилась на лице. – Мы поговорим обо всём подробнее, но давай не здесь, – он бегло глянул на часы, вряд ли что-либо успев увидеть на циферблате, – можно всё обсудить у меня дома, например, послезавтра. А сейчас мне, к моему сожалению, пора – дело чрезвычайной важности, – и он добавил, наверное, желая казаться более вежливым, – правда. Тебя подвезти куда-нибудь?

– Нет. Я никуда не спешу сегодня.

– Ну, тогда жду твоего звонка. – Запонка с черным камнем на белоснежном фоне потянулась вслед за протянутой ладонью. – До скорого, Нахим, до скорого.

– Хорошо. Я позвоню, Беренг.

Рукопожатие означило конец их встречи. Нахим только угадал силуэт подъехавшей чёрной машины, шерстяной костюм исчез в ней за захлопнутой водителем дверцей, не обернувшись. Машина тронулась, её полированные бока красиво заиграли на солнце. Он подошёл к бару, чтобы рассчитаться, не ожидая официантки, но с удивлением узнал, что уехавший уже рассчитался за обоих. Ничего не оставалось, как забрать свою сумку на ремне и отправиться прочь.

Старые, истертые временем, каменные плиты тротуара проплывали под его ногами, за спиной гудела вечность. Он старался уловить мгновение, не до и после, а то, что между: меж сном и пробуждением, меж тишиной и звуком, меж жизнью и смертью. Тонкая нить, которой он пытался коснуться всей душой, никак не давалась, изящно уходя в сторону. «Наверное, это подвластно только детям. Они же и живут в моменте, не задумываясь ни о вчера, ни о завтра. Только oggi». И он вспомнил каково это быть ребенком – когда время не имеет значения, но как важна линия, которую ты выводишь сейчас (здесь и сейчас!) карандашом и как расстраиваешься, если линия вышла недостаточно ровной. Вот же, стирательная резинка – потри и исправишь, но ты упрямишься, ты расстроен, а когда мамина рука сама убирает плохо выведенную линию, лицо твоё озаряется улыбкой. И так во всём.

Он шёл по улице не спеша, в огромных окнах витрин отражались лучи солнца, которыми он любовался, впрочем, так же как и всегда. И всё вокруг было, как и всегда, когда весна берёт природу в свои руки, наливая силой растения, согревая и заботясь о живом. Он любил это время года больше всего, ведь именно сейчас распускались цветы, улыбались люди, а мир вокруг блестел. Природа запускала новый цикл, сулящий обновление, свежесть и счастье. И он, как мальчишка, сейчас чувствовал себя той самой частью природы, что и подлежит обновлению – вся его жизнь, быть может, подлежит обновлению и становлению, подобно тому, как растут деревья, становясь крупнее и сильнее с каждым годом, с каждой пережитой зимой. И всё было, как всегда, но что-то заставляло идти медленно и не спешить.

Память похожа на клубок ниток. Чувство похоже на спицы, которые вяжут из этого клубка узор. Когда нам становится одиноко, а рядом никого нет, мы берём в руки спицы, кладём на колени клубок с нитью, делаем первый стежок и начинаем вспоминать. Память – это хороший друг. Она готова побыть с нами тогда, когда нам действительно это нужно и не обременяет своим присутствием, если мы хотим другого. Спицы ловко создают узоры, в которых целая жизнь, моменты счастья и тягостные события, смех, слезы, отчаяние, надежда, и много всего, что и есть мы сами.

Огромная старая липа в маленьком сквере стала его прибежищем, бухтой спокойствия, где он любил придаваться воспоминаниям. Нахим оставался наедине с ними, что случалось с ним часто. Узоры один за другим являлись и, складываясь друг с другом, превращались в целые истории. Он бережно перелистывал страницы, перечитывая эти истории, хотя знал их наизусть и сам мог рассказывать слушателям заученный текст. Рассказчик менялся местом с читателем и вновь он становился то наблюдателем, то участником, то проваливался в дремоту и возвращался к оглавлению, откуда опять, в бесчисленный раз, начинал свой бесконечный путь по кругу.

История об открытии.

Его привлекла яркая футболка. Она небрежно была брошена на скамью в раздевалке. Это было первое занятие по дзюдо, и бабушка, которая привела его, сейчас терпеливо дожидалась в коридоре, глядя на часы и считая секунды. Футболку взяла рука и с той же небрежностью сунула её в красивый новенький рюкзак. Мальчик возраста Нахима оказался хозяином всего этого богатства. Этот мальчик, несмотря на то, что они стояли друг рядом с другом, даже не посмотрел на него – он спешил. Мальчика сопровождал взрослый мужчина в костюме, и когда подошла очередь завязывать пояс на самбовке, этот мужчина, не ожидая просьбы со стороны мальчика сам проявил участие и помог ему ловко и быстро справиться. Бабушка заругала Нахима, как только он вышел к ней в коридор, за нерасторопность, время идёт – скоро тренировка, она почти началась, но увидев, что Нахим так и не готов, попыталась помочь завязать пояс самбовки, но у неё это плохо получалось. А время шло. Мужчина в костюме оказался рядом, он уже возвращался от спортивного зала обратно, видимо хотел покурить на улице, но увидев мучения бабушки, решил помочь. Так началась первая в его жизни тренировка. А после неё, в раздевалке, благодаря мужчине в костюме, он познакомился с обладателем цветастой футболки. А уже позже, когда они подружатся, дадут друг другу клички, которые и пронесут через годы – Нахим и Беренг. После тренировок Беренга увозил водитель, куда-то в гущу деревьев, а Нахима забирала бабушка и они ехали на трамвае-погремушке домой.

История об удивлении.

Беренг позвонил неожиданно. Минули годы с начала их знакомства и они какое-то время не общались. Нахим делал уроки, бабушка ушла в магазин. Беренг не спрашивая как дела или что-то вроде этого, перешёл сразу к делу – предложил поработать волонтёрами на конференции в музее. Позже, когда Нахим согласится и даже придёт в этот музей, Беренг признается, что отец заставил его стать волонтёром, так сказать, для личностного роста, но никого из своих друзей Беренг уговорить не смог и вспомнил про Нахима. Теперь им будет веселее. Нахим попытался было обидеться, но не стал, ведь он был не против такой работы, да и увидеться со старым приятелем было приятно. Конференция продолжалась на протяжении недели. Среди волонтёров были и другие ребята, даже из других городов, но с ними Нахим и Беренг общались постольку-поскольку: во время работы они были заняты встречей гостей, а после предпочитали прогуляться по городу или посидеть в ближайшем парке у фонтана. Весна была в самом разгаре и находиться на улице представлялось самым приятным занятием. Их прогулка занимала не больше часа, после которого Беренга, как и раньше, забирал водитель. Нахим, расставшись с другом, либо продолжал бродить по городу, но уже в одиночестве, либо спешил на метро и ехал домой.