Евгений Сысоев - Праздник смерти

Он аккуратно все свернул и убрал обратно в тубус. Мою картину он взял в руку и неторопливо зашагал к двери. Напоследок он остановился, обернулся, достал из внутреннего кармана своего пиджака бутылку и какую-то таблетку, сказав, что я знаю, что с этим делать, и поставил на стол, рядом с дневником. Дверь захлопнулась, и я остался наедине с самим собой. Сейчас я сижу с налитым стаканом виски и этим маленьким круглым спасением. Спасением от этого проклятья, что я ощущал на себе больше месяца. Да, он был прав. Я знаю, что с этим делать. Сейчас я налью полный стакан, возьму в рот таблетку и запью ее страстно обжигающим виски. И все это прекратится. Навсегда…

6 августа 1922 года. Ото сна меня пробудил почтальон, старик, еле стоявший на ногах. Он вручил мне загадочный конверт. На нем было мое имя. В графе отправителя значилась юридическая фирма «Коулз и сыновья». Поблагодарив старика, я принялся распечатывать письмо. Текст его был следующим:

Уважаемый мистер Хайль. Вот уже не один десяток лет я являюсь личным нотариусом вашего дорогого дядюшки, мистера Эдгара Хайля. Имею честь с прискорбным чувством сообщить Вам, что Ваш близкий родственник скончался 3 июня сего года. Родных, помимо Вас, за всю свою тяжелую жизнь у него не было. Поэтому все свое имущество, нажитое непосильным трудом, он завещал Вам. За всеми деталями данного завещания прошу явиться в мою нотариальную контору.

С уважением, А. Коулз.

Не могу сказать, что прочитанное меня сильно расстроило (я имею в виду кончину моего родственника) или, наоборот, ввергло в истерическую радость. Мне было ровным счетом все равно. Но письмо меня заинтриговало. Я мало общался со своим дядюшкой при жизни и уже зрительно не помнил его. До сих пор я пытался выжать из себя хоть какие-то воспоминания о его жизни. Но, увы. Ничего вспомнить не смог.

На следующий день я купил билет на паровоз и отправился на самый север страны. Дорога заняла около шестнадцати часов. К счастью, мне попался приятный собеседник, и путь промчался стремительно. В пункте назначения на перрон вышел только я. Никто не выходил, и никто не садился. Полуразрушенный вокзал, словно после ужасной бомбежки, всем своим видом отталкивал меня от этого места. Но дороги обратно уже не было. В течение часа я добрался до нужного места и открыл двери кабинета мистера Коулза.

Мне он показался чем-то сильно встревоженным. Пожилой мужчина, на вид около шестидесяти лет, небольшого роста, худой, слегка сутулый, с проседью. Он вежливо меня поприветствовал, словно мы были знакомы всю жизнь, и пригласил за свой стол.

Он познакомил меня со всеми юридическими тонкостями данного завещания, показал, где мне нужно поставить свою подпись, и вежливо заверил меня, что всю оставшуюся рутинную работу возьмет на себя. Впрочем, когда вопрос зашел о гонораре за его услуги, Коулз дал понять, что мой дядюшка при жизни много для него сделал, и чувство долга не позволяет взять с меня каких-либо денег. Я поблагодарил его и отправился в дом дяди, который тот завещал мне. Дом находился на другом конце города, на самой окраине, и дорога заняла у меня еще около сорока минут. Погода была прекрасной, ни сильно жарко и ни холодно, так что прогулка по городу не стала для меня обременительной.

Старинный город, застроенный в каком-то особом стиле, сильно отличался от привычных для всех других городов. Его широкие улицы были разбросаны огромными треугольниками, между соседними домами было слишком много места. Крутые дороги со своими резкими поворотами заманивали, заставляя потеряться в их безвременности. Дом под номером одиннадцать на Южной улице находился в самой низкой точке этого города. Это был дом моего дяди. Двухэтажный каменный дом с двумя массивными колоннами посередине, поддерживающими мансарду второго этажа, имевший по семь окон в левую сторону от входа и по семь в правую, на крыше ровно посередине был увековечен кованым символом летучей мыши, что, безусловно, придавало ему некий готический стиль.

Я достал ключ из кармана, ранее переданный мне мистером Коулзом, вставил его в массивную железную дверь и вошел. Первое, что бросилось в глаза – это то, что там было все по высшему классу: дорогие фарфоровые и хрустальные вазы, расписные паласы и мебель из редких пород древесины. Все это не могло не ослеплять меня своим изяществом и великолепием. Второе, на что пал мой взгляд – это паутина. Здесь все было в ужасной липкой паутине. Складывалось ощущение, что лет двадцать здесь никто не жил, и пауки вели свою обыденную и счастливую жизнь, хотя ни одного из них я не увидел. Пыли, впрочем, тоже я не заметил ни на одной детали дорогого интерьера. Это немного ставило меня в тупик.

Исследовав первый этаж, по скрипучей деревянной лестнице я поднялся на второй. Здесь находилась роскошная огромная спальня моего родственника и его кабинет. Наличие камина в кабинете меня смутило, потому что был уверен, что никакой трубы на крыше дома я не видел. Да и внутри он был идеально чистым: ни следов угля, ни запаха гари. По обе стороны от камина, на уровне человеческих глаз, красовались два огромных портрета. На одном из них, слева, был изображен мой дядя в старых рыцарских доспехах на лошади и с мечом в левой руке. На правом портрете тоже был он, правда в современном стиле. На нем был дорогой классический костюм, он сидел за столом, и перед ним лежала какая-то необычайно большая толстая книга, скрывавшая свое название за широкой ладонью моего дяди. Меня все это отчасти забавляло. Но спать хотелось больше, нежели вдаваться сейчас в какие-то объяснения. Дорога меня утомила, я вернулся в спальню и удобно разместился на его «императорской» постели.

До самого утра мне снились какие-то ужасные женщины, похожие на лесных ведьм, старые замки, кишащие громадными летучими мышами и тварями с огромной пастью и зубами, дожирающими плоть зверей, явно неземного происхождения. Проснувшись, я отправился на прогулку по дороге вниз от дома. Заметив тропинку, ведущую через негустые посадки деревьев, я свернул на нее и через несколько минут обнаружил небольшую реку, скрывающуюся за этими деревьями. Она была неширокой, в длину около четырех метров, но сильно глубокая. Вода поразила своей прозрачностью. И дно с крупной галькой уже скрывалось в метре от берега. На противоположной стороне весь рельеф был усыпан холмами и непроходимым лесом. Я прошел вдоль реки немного в одну, а затем в другую сторону и вернулся к дому.

Эта жуткая паутина меня настораживала, и мне захотелось от нее скорее избавиться. Найдя подручные средства, в течение дня я очистил от нее весь дом. Единственным местом, где ее не было, оставался кабинет. Я подумал, что сейчас самое время его исследовать. Загадка прижизненных дел моего родственника не давала мне покоя ни на минуту. Меня интересовало, а сейчас с удвоенной силой, чем же он занимался всю свою скучную, одинокую жизнь.