Леонид Бабанский - Практика соприкосновений

– Ну, вы даёте… Слушай… Ну, всё-таки… Как же это у вас так?.. Вдруг родители войдут…

– Войдут, да и войдут. Пусть входят!.. Пусть входят все!

– Так вы же там… неодетые!..

– Да ты что городишь!.. Да как ты мог подумать!.. Да как тебе в голову могло такое прийти!

– Да нет, конечно же, не могло! Борис, ты неправильно меня понял. Я совершенно не это хотел сказать. Нет, ты не подумай. Мне показалось… Любовь, всё-таки… очень большое дело… Старики сказывают.

– Да, Лёша, дело очень большое. Можно сказать, громадное. На всю оставшуюся жизнь!

– Да… Вот же, значит, как вас угораздило… Ну, а целуетесь-то где, там же? У рояля?

– Вот ты какой, Лёша, непутёвый. Я говорю – любовь, а ты мне про поцелуи. Это такое особенное чувство, что мы с ней ещё ни разу, можно сказать, и не целовались. Не было, значит, такой необходимости.

– Вот это да… Лихо!.. Ничего не понимаю. Ну, она-то, Лариса, вообще, знает, что у вас есть любовь?

– А как же… Ещё как знает. Думаю, у нас с ней внутренние ощущения совпадают. Целиком и полностью.

– Да уж… Можно позавидовать… Только вот как же это она, то есть, ваша любовь, на самом деле происходит? Я про такое и в книжках даже не читал.

– Вот так вот! – просиял Борис. – Никто и представить себе не может. Истинное, святое чувство. Только тебе могу рассказать – в тебе чистота есть, соображаешь?

– Ну да…

– Так вот, бывает, сделаем мы с ней паузу в занятиях… сядем около окна, и… понимаешь, возьму я её за руку… и пальчики перебираю… И мы друг на друга смотрим при этом. И каждому из нас всё ясно.

– Вот это любовь, – сказал я ему, потрясённый. – Теперь, что, жениться, значит, придётся?

– А ты как думал? Само собой. Как только школу окончим. Подождём, немного осталось.

– А как родители?

– Пока неизвестно. Там видно будет. Хотя, мне кажется, я буду решать. Конечно, вместе с Ларисой. Главное – вопрос ясен. Ибо ясность – вот, что в жизни главное. Понимаешь, я такой человек: мне или хорошо, или плохо. И всё, что вокруг меня, или хорошее или плохое. А среднего нет – не бывает. И вот сейчас – обрати внимание – ты отличный парень. Можно сказать, превосходный. И мне с тобой нормально! Отлично идём, беседуем, друг друга понимаем. Да! А те вот ребята, знакомые твои, они не очень. Ты не думай, что они хорошие.

– Я и не думаю… Так, какие есть.

– Какие есть, – вдумчиво произнёс Боря, – этого мало. Это даже не середина. Это серость, которую следует избегать.

– Ты же их совсем не знаешь, – возразил я.

– Чего там знать, – махнул рукой Боря, – и так всё ясно. И брось ты эти с ними алкогольные экзерсисы. На мои слова ориентируйся – есть плюс, есть минус. И больше ничего. А я, бывает, чего не знаю, о том догадываюсь. Вот я не знаю, где твой отец работает, но догадываюсь.

– И где?

– В КГБ, вот где. Но никому не скажу, будь уверен. Вот уж кем я восторгаюсь, так это твоим отцом.

– Так ты же его не знаешь!

– Что знать, всё понятно. Герой! Вот бы меня кто-нибудь позвал на такую работу… Я был бы ещё счастливее.

– А с какой-такой радости?

Борис призадумался. Оглянулся по сторонам.

– Ну как же, – шпионов искать. Потом ловить – это большое счастье. Невероятные ощущения. Могу себе представить. Причём – полное бесстрашие!.. Скажи, ведь так?

– Ну да, – ответил я. – Наверное.

– Ну, ты ведь представляешь, как он там… Работает, действует…

– Нет, Боря, – вздохнул я. – Не представляю. И представить не могу. И разговоров на эту тему дома у нас никогда не было, нет и быть не может.

– Вот это да, – восхитился Боря. – Настоящий герой, твой отец. Абсолютный. Разящий меч. Всё так и есть, как в книгах пишут. Я в этом не сомневался.

– В чём не сомневался? В книгах?

– А что? Книги – тоже критерий истины. Один из критериев.

Тогда я припомнил свои библиотечные сидения и сам заговорил по-учёному.

– Разве так не бывает, что книги описывают очень сложные явления… или события… Такие сложные, что и восторгаться нечем. А разобраться хочется. Ну, хорошее это дело или нет. Взять, например, грозу.

– Какую, – спросил Боря. – По Островскому?

– Нет, самую обычную. Простую грозу. С диким ливнем. Хорошее это дело или нет?

– Как тебе сказать, – по размышлении ответил Боря. – Наверное, плохое. Близко к катастрофе. Лучше бы вместо грозы простой дождик.

– Ну, допустим. А «Гроза» по Островскому?

– Ну, – вскричал Боря, – это же совсем другое дело! Великое произведение искусства! Это хорошо, просто здорово!

– Пусть хорошо,– согласился я. – Хотя, что там хорошего… А вот взять, например, декабристов. Как тебе такое дело?

– Да тут и говорить нечего, – возмутился Борис. – Это же замечательно! Превосходно! Столько романтики, любви, самоотречения!

– Хорошо, значит…

– Ну, конечно!

– А как ты смотришь на то, что «страшно далеки они были от народа»? Были?

– Были… И что?

– Что – плохо, значит! Ничего хорошего!

Тут Борис впал в задумчивость. А мы тем временем шли с ним и шли, бок о бок, дорожками, тротуарами, большим проспектом, и подошли, в конце концов, к огромному, великолепному, новейшему дому, украшавшему не только улицу, но и весь город. Многократно отразившись в почти зеркальных витринах, негусто заполненных товарами народного потребления, вошли во двор, остановились возле подъезда, а Боря всё думал и думал. Наконец двустворчатые двери распахнулись, из подъезда выпорхнула милейшая девушка в облаке светлорусых кудрей, с улыбкой на курносом личике, в распахнутом беленьком плаще с бледнорозовым прозрачным шарфиком в розовый же горошек – вся свежесть и элегантность, окутанная аналогичным по названию ароматом «Душистого горошка».

– Боренька, это что же такое, – произнесла она, почти проворковала, ибо слегка не договаривала букву «р» – я заждалась, и вынуждена была идти навстречу! Мы заниматься сегодня будем? А кто этот молодой человек?

Борис, видя возлюбленную, потерял дар речи. Но подружка, уклонившись от проявления каких-либо нежностей, повторила вопрос.

Постепенно Боря пришёл в себя.

– А-а, – произнёс он. – Это Лёша, мой сосед. Знаешь – молодой гений!

– Как интересно… – произнесла она. – А меня зовут Лариса.

Так мы и познакомились. И встретились глазами. Или взглядами, не знаю, как лучше сказать. Я вскоре освободил новообретённых друзей от своего присутствия, чем осчастливил их, по крайней мере Борю.

Я знал, куда иду – в библиотеку. Мне хотелось посоветоваться с книгами по одному вопросу – это что же у меня за гениальность такая? И откуда она взялась?.. И чего это вдруг – ведь раньше всё было нормально. Никто за мной ничего подобного не замечал, а вот Борька вдруг раз, и заметил. И что мне теперь дальше делать? Как жить? С этой ерундой… Ну, гениальностью. Или это просто глупость?