Тараксандра - Повелитель магии

– Мне страшно, – прошептал юноша.

– Не бойся, Симон, я тебя не брошу, – миллиардер гладил мальчика по спутанным белокурым волосам. – Роберт Шельдман никогда не бросает своих друзей. Эта клиника принадлежит мне, считай, что ты едешь ко мне в гости. В ней лечатся короли, президенты, министры, кинозвезды. Тебя там никто не обидит. А во время операции я буду почти рядом. Я по монитору из соседнего помещения буду наблюдать за тем, что происходит. Это нормальная европейская практика. Мы тебя поставим на ноги, парень.

– Спасибо, – прошептал Симон.

Под вой сирен, окруженный эскортом мотоциклистов, личной охраны Шельдмана, Симон Меровинг был доставлен в суперсовременное медицинское учреждение, владельцем которого был его новый друг.

Юношу сразу же увезли в операционную. Мальчик так отчаянно вцепился в руку своего спасителя, что врачи, даже введя Симону наркоз, не могли разжать его пальцы. Шельдман осторожно снял пиджак и положил его на Симона. Вскоре хирург вынес пиджак, на рукаве четко отпечатались вмятины от судорожно сжавшейся кисти.

– Я буду следить за ходом операции, – сказал Шельдман, – подготовьте мне место.

– Операция будет долгой, сэр, – почтительно проговорил хирург.

– Ничего, я подожду. Я умею ждать.

Операция была длинной и сложной. Уже третий час врачи боролись за жизнь Симона Меровинга. У дверей операционной замерли охранники Шельдмана.

Миллиардер Роберт Шельдман сидел перед монитором компьютера в специальной комнате, позволяющей наблюдать за всем происходящем в операционной. У него на коленях лежал его баснословно дорогой пиджак, который Шельдман не спешил надевать. Добротная плотная ткань по-прежнему хранила влажные следы скрюченных в отчаянной борьбе за жизнь пальцев. Шельдман, словно из суеверного страха, боялся потревожить эти знаки противостояния юной жизни и смерти. Роберт Шельдман, весь превратившись в зрение и слух, внимательно следил за работой врачей. Рядом с ним стояла чашка с уже остывшим кофе. Ирвинг, желая привлечь внимание хозяина, вежливо кашлянул.

– Ты уже все сделал? – спросил Шельдман, на миг отрываясь от экрана.

– Да, сэр. Я нашел няню, агентство прислало очень милую, но профессиональную девушку. Мисс Элла, расставшись с братом, все время плакала, но мисс Жаклин, так зовут эту наставницу, смогла утешить девочку. Когда я уходил, мисс Элла уже играла в детской со своей няней.

– Это хорошо, хоть здесь какой-то просвет.

– Осмелюсь спросить, сэр, а как дела у мистера Меровинга?

– Хреново там все, – кивнул Шельдман на экран. – Его наркоз не взял. Смотри сам. Вмешался бы, но боюсь, сделаю еще хуже. Он жив – это основное. Уникальный парень. Не прощу себе, если не смогу его спасти.

– Мистер Меровинг – сильный юноша, сэр, он справится.

– Я надеюсь на это.

Симон, несмотря на наркоз, был в сознании. Он чувствовал боль, но притупленно, хотелось крикнуть, вздохнуть, расправить плечи, но трубки и провода крепко приковали мальчика.

– Месье, – робко прошептал один из врачей, – пациент, кажется, не заснул.

Профессор Фридрих Бауэр склонился над Симоном и встретился с разумным взглядом распахнутых глаз. Бауэр вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

– Молодой человек, вы меня слышите и понимаете? – по-немецки спросил он.

Симон открыл и закрыл глаза и чуть кивнул, подтверждая, что он все понял и в сознании.

– Уберите трубку, пациент дышит сам, – распорядился Бауэр.

Юношу отключили от аппарата дыхания. Симону стало легче.

– Терпите, юноша, я больше ничего не могу для вас сделать, к сожалению, извините.

– Да, – по-немецки ответил мальчик.

– Вы знаете язык?

– Да, знаю.

– Тем лучше, значит, если что, мы сможем общаться. – Бауэр погладил Симона по плечу. – Бедный парень, – пробормотал профессор, он вновь вернулся к операции.

– А если добавить наркоз? – предложил другой врач.

– Нет, тогда мы точно убьем его. Вы разве не видите, что сердце на пределе? Юноша, терпите, – обратился он к Симону, – ваша жизнь сейчас только в ваших руках.

– Я постараюсь, – прошептал Симон, стискивая зубы от боли.

Противно звякнули инструменты, юноша закрыл глаза, смиряясь перед судьбой.

– Держись, Сим, – шептал Роберт Шельдман, – ты все сможешь. Такие не сдаются.

Наконец, операция закончилась. Шельдман посмотрел на пиджак, все вмятины расправились, ткань стала прежней. И все же миллиардер не стал надевать его, а взял в руку. Роберт Шельдман вспотел от напряжения и волнения. Симона вывезли из операционной. Шельдман подошел к Бауэру.

– Как состояние Симона? – спросил Шельдман.

– Тяжелое, – ответил Бауэр, – у мальчика серьезные повреждения: желудок разрезан почти до пищевода, задет кишечник, большая кровопотеря. Мы сделали все, что могли, посмотрим, как пойдут дальше дела.

Юноша, казалось, находился в полусне. Симона повезли в отделение реанимации. Миллиардер последовал за врачами.

– Сэр, туда нельзя, – попытался возразить Бауэр.

– Здесь тоже мои владения, не забывайте, мистер Бауэр, это вы у меня в гостях.

– Да, конечно, сэр, – поспешно согласился Бауэр. – Только встаньте немного подальше от пациента. Неизвестно, как организм мальчика поведет себя сейчас, после операции, бывает рвота, и все такое.

– Ничего, разберусь.

Шельдман подошел к Симону.

– Сим, как ты? – спросил взволнованно миллиардер.

– Нефть, – прошептал юноша.

Шельдман был удивлен.

– Что ты хочешь сказать?

– Я думаю, ничего, – ответил Бауэр. – Послеоперационный бред. Такое бывает.

Доктора столпились возле Симона. Действие наркоза закончилось, нестерпимая боль окончательно вернула Симона к реальности. Датчики, подключенные к нему, нервно пищали и мигали.

– Как ваше самочувствие, господин Меровинг? – спросил профессор Бауэр.

– Очень больно.

Бауэр кивнул, и девушка сделала Симону новый укол. И вдруг, словно судорога подбросила Симона. Аппаратура взвыла и замелькала в бешеном ритме. Лоб юноши покрылся потом.

– Прфессор, зачем вы развелись с женой? – лихорадочно спросил Симон. – Ваша супруга, она не изменяла вам. Ее оклеветал ваш друг. Он вам завидует. Ваша жена плачет, она хочет к вам вернуться.

Профессор опешил.

– Откуда вы знаете об этих неприятных событиях моей биографии? Вам рассказал мистер Шельдман? – Бауэр был несколько обижен.

– Нет, я просто знаю. Я вижу, – ответил Симон.

Юноша повернул голову к женщине средних лет, которая занималась анестезией.

– Ваш сын никуда не пропал, – сказал Симон, – он сейчас в США. Вы хотели, чтоб Дитрих стал врачом, но он желает быть артистом. Потому и сбежал из дома. Он через три дня свяжется с вами. У него все получилось, его взяли в бродвейский мюзикл, не ругайте его. Он вас любит.