Марина Хробот - Берегиня сегодня

– А вы, собственно, куда едете?

– В Осташков, – ответила я, остро ощутив тоску по жаркому августу в наших краях и запаху тёплой свежей воды с Селигера.

Мужчины недоумённо переглянулись.

– Это где же город со странным именем Осташков? До Урала или позже?

– Это на озере Селигер, Тверская область. – Обидевшись на термин «странный», я припомнила Булгуньахтахом, мимо которого мы проезжали, и речку Банька в Подмосковье. А моя однокурсница, так вообще родилась в Татарии в селе Чемодурово. – Осташков, город в пятистах километрах от Москвы, три тысячи километров отсюда. Подходит?

Второй мужчина, тридцатилетний блондин, кашлянув, уточнил:

– Вы едете на машине до конца или пересядете на поезд?

– На машине, до конца. – Я улыбнулась. – Устраивает?

Молодой мужчина откровенно обрадовался.

– Ха! Вот это да! Вот это повезло! А за проезд сколько возьмете? Только не до Осташкова, а до Москвы.

Пришлось задуматься. В машине мирно лежал груз тысяч на сто евро, и лишний свидетель вроде бы ни к чему, но бирюзовый голос ласково напомнил, что, как показывает жизненный опыт, чем больше в машине женщин, тем короче разговор с гаишниками.

– До Москвы тысяча евро.

Удивились все. И я тоже.

Мужчины и девушка обменялись взглядами. Показали бы эти взгляды в мистическом боевике, зритель бы не сомневался, что идет телепатический сеанс. Старший в их компании отодвинул полу пиджака, и под ним стала видна светлая кобура с темнеющим пистолетом. Толя и Кирилл даже не шелохнулись. А мужчина достал довольно плотную пачку денег из кармана брюк и отсчитал от нее двадцать купюр по пятьдесят евро.

– Держи. Ровно штука, – и он замер с пачкой вожделенной валюты руках.

В эту минуту я почти с любовью посмотрела на Анну. Оранжевый голос победно пульсировал: «Вот она, наша бесплатная цистерна с бензином! И пять литров лучшего масла для двигателя!»

– Толик, возьми деньги. – Я повернулась к девушке. – Аня, иди сюда. – Мне с первой секунды знакомства стало невозможно называть девушку на «вы», только «ты», настолько близкой казалась Анна.

Девушка послушно подошла. Ну до чего же она чистенькая, молоденькая, интеллигентненькая… Я на ее фоне выглядела дояркой перед барыней. Не люблю таких… Завидую.

Толик, не считая взял, у военного деньги и засунул их в «кенгуриную» сумку на животе.

Я открыла багажник и расстегнула «молнии» на сумке с нашими вещами.

– Тебе, Аня, придется переодеться. Не нужно выделяться на нашем фоне своим красным горохом. Надевай шорты Кирилла, в моих ты утонешь, а тёплую рубашку возьми у брательника.

– Переодевайся, – смуглый мужчина Аня с удовольствием вдохнул осенний воздух. В Якутии осень начинается, как только сокращается световой день. – Девушка дело говорит. А я пока принесу твою сумку.

Военный быстро сбегал к машине и вернулся с дорожной сумкой, которую поставил перед Анной. Какой взгляд он кинул на нее! Ничего похабного, только искренняя обеспокоенность за судьбу и… еще что-то очень, очень хорошее.

Болотный голос вяло зевнул и подытожил: «А на тебя так никто никогда не смотрел, блин».

Анна послушно стянула с себя платье, отдала его загорелому мужчине и стояла в трусиках и бюстгальтере девственного сельского фасончика прошлого века. Через минуту Анна переоделась в обыкновенную одежду. Красота ее не исчезла, но поблекла. Обаяние осталось.

Двое мужчин со стороны Анны, и двое с моей, молча глядели друг на друга.

– Пора ехать, – оборвала я их взаимный гипноз. – В Москве мы должны быть через трое суток, делая по тысяче километров в день. Сутки оставляю на форс-мажорные обстоятельства.

Анна благодарно поцеловала мужчин.

– Пока, Геночка, пока, Сашка.

Старший, которого Анна назвала Геночкой, осторожно взял меня за локоть.

– Я… Мы тебе все будем по гроб жизни обязаны… за…

Я снова оценила качество его духов, посмотрела в тёмные глаза. Вот в кого надо влюбляться, в уверенного сильного и неглупого мужчину. А я втюрилась в нервного и неустроенного Кирилла.

Освободившись от руки Геннадия, я кивнула:

– Поняла, не объясняйте.

Саша по очереди пожал руки Толику и Кириллу и протянул руку мне.

– Спасибо.

– Пока не за что, – ответила я. – Блин, я, кажется, сделала хорошее дело. Особенно радостно, что за деньги. – Ребята, садимся в повозку! У нас три тысячи километров впереди!

Черный «Мерседес» отъехал, и двое мужчин, стоя на дороге под редким солнцем в это время года, долго смотрели вслед автомобилю. Геннадий надел темные очки.

– С богом. Пойдем, Саня.

Мужчины вошли в пролесок. Спокойно шумевшие лиственницы неожиданно замерли и, вздрогнув, сбросили серпантин ярко-желтой хвои, на пружинящий под ногами мох.

Военный «газик» стоял на полянке, под колесами выступила черная вода. Саша сел на место водителя, Геннадий рядом.

– Интересная у этих ребят атаманша. Я почему-то ей поверил.

– Главное, Гена, что ей поверила Анна. – Саша облегченно вздохнул.

Минуты две они спокойно сидели и курили в открытые окна. Привычно затушив бычок в специальный контейнер, Геннадий посерьёзнел.

– А где медикаменты? Наше алиби должно лежать на самом видном месте на заднем сидении при въезде в Посёлок.

Откинув контейнер с бычками на заднее сидение, Александр завёл машину.

– С медикаментами полный ажур, они в багажнике, я ящики попозже переставлю. Только для убедительности давай заедем в поселок нефтяников. Там водка всегда не палёная и вискарь есть.

Геннадий достал из кармана портмоне из кожи анаконды, пальцем провел по ряду купюр.

– Там колбаса хреновая, ананасы гнилые и конфеты просроченные. Наши поселковые дамы обидятся.

Александр стал аккуратно выруливать между высоких лиственниц на асфальт.

– Сегодня удачный день, и колбаса даже там должна быть приличная. Мы же полдня, с десяти до двух на дороге простояли, ждали чуда. И, заметь, дождались. Везуха, по теории вероятностей, держится сутки, то есть в нашем случае она продлится часов до одиннадцати вечера… а там – отбой.

Геннадий снял темные очки.

– Ладно, поехали к нефтяникам. За час обернемся. Без конфет и колбасы нам не дадут житья.

В Посёлке Топь стоял кипишь. Сержанты бегали, офицеры смотрели друг на друга ошалевшими глазам.

У въехавшей на территорию поселка машины полковника Геннадия Лебедева и майора Александра Доренко, возник майор Эдик Сурков в военной форме. Нервничая, и постоянно оглядываясь, он громко докладывал.

– Представляете, мужики, сбежала наша Анна.

– Да ты что? – театрально удивился Александр. – И как это?

– Пошла, значит, она мыться в общий душ. – Докладывал Сурков, сжимая губы, растягивающиеся в улыбке. – У нас же котельную ремонтируют, и ей в доме выключили воду. Во-от. Заперлась она, мля, одна в помывочном блоке. Через два часа дежурный заглянул в душ, а там – ёперный театр! – никого. Когда генерал-лейтенанту Аристарху Кирилловичу доложили, он чуть ли приказ о моем расстреле не отдал, я ведь сегодня дежурный по посёлку… Майор, а вы вискарь привезли?