Николай Колесников - Не сущие стены

Стоп!

Шарф не яркий. Шарф такой же неброский, как и вся остальная одежда. Люди видят этот шарф совершенно обычным, а вот птичий художник разрисовал его так, что любая птица издалека видит, что лучше держаться подальше от него и его владельца. Шарф заряжен по самое немогу.

Ооооо!

Вся стая чувствует это и меняя на лету траекторию уходит за дома. Линии нарисованные в небе голубиным художником меняются моментально. И для всех птиц эти линии идут одинаково – огибая как можно дальше площадь на которую прямо сейчас вступает лысый.

Фигура замедляет шаг и начинает озираться.

Тихо, голубь, лети тихо!

Сердце, перестань так колотиться. Выдох! Нужно сделать выдох. Легко сказать! Когда ты птица – вдыхать – выдыхать бесполезно. Кислород не успокаивает. Я бы вжал голову в плечи если бы они у меня были, но я и так маленький сизый голубь в стае таких же точно сизых голубей. Фигура начинает поднимать взгляд и оглядывать верхние этажи зданий.

Редкие прохожие издалека обходят его, а он стоит, засунув теперь уже обе руки в карманы, и смотрит в небо.

Так! Спокойно!

Он меня не видит. Я вне поля его зрения. Мы ушли за крышу дома. Десять секунд и мы вынырнем. Главное чтобы он за это время не ушёл.

А он ли это?

Да он! Кому же ещё быть?!

А вдруг не он?

Ладно сейчас проверим. Выныриваю вместе со стаей из-за крыши. Он всё ещё стоит и озирается.

Сейчас или никогда?!

Сейчас!

Я меняю траекторию и прямо передо мной появляется одинокая линия. Она красная, она таит опасность она не уходит как все другие далеко-далеко.

Она обреченно обрывается над площадью.

Вариантов не много. Точнее их совсем нет.

Но мне и не нужно жить долго и счастливо. Тем более внутри птицы.

У птиц вообще нет особого понимания будущего. Они очень просто относятся к жизни и ещё проще к смерти и риску.

И самое главное, что у меня в руках все тумблеры управления, поэтому у птицы совсем нет выбора и она послушно выходит на красный курс.

Сигаю вниз с высоты и камнем несусь на другой конец площади под ноги дедушке, бросающему хлебные крошки голубям.

Бойтесь, дурачки, я ястреб!

Ничего не подозревающие голуби, подбирающие крошки с асфальта, приближаются со стремительной скоростью. Во время своего пикирующего снижения, успеваю посмотреть в сторону. Там на другом конце площади, озирающаяся фигура как раз стоит ко мне спиной и довольно далеко. За пару человеческих ростов до земли я резко распахиваю крылья, чтобы затормозить ими.

Хлопок.

Для меня и для голубей этот резкий хлопок как самый главный сигнал об опасности.

Ох, как по крыльям то дало!

Надо беречь себя. Глупо будет запороть всё в самом начале. Перепуганная стая с шумом поднимается в воздух прямо из-под ног обескураженного дедушки.

Голубиное сердце колотится как бешеное, с такой частотой, что мне начинает казаться, что это не сердце стучит, а ревёт двигатель маленького одномоторного самолетика.

Паника! Паника!

Вокруг меня носится около полусотни таких же встревоженных и обескураженных самолетов. Мне кажется что нужно внести ещё больший хаос. Поэтому я пикирую, планирую, ношусь мимо голубей. Что удивительно, несмотря на панику и неразбериху, и сеть из красных линий в воздухе, никто не сталкивается и даже не задевает друг дружку крыльями. Невероятных усилий нашей пернатой команде (мне и голубю) стоит сохранить этот шаткий баланс, когда я командую, а птица делает. Каждый хочет дернуть рычаг управления на себя. Но отвлекаться нельзя. Мы в деле!

Голубиная стая поднимается всё выше и выше. Никто из спешащих по площади людей не смотрит в воздух кроме лысого и дедушки. Старик стоит разинув рот, и хлеб, уже целым куском, из его скрюченных пальцев падает на землю.

А этот с шарфом не прост, он напряженно прищурившись шарит по стае ища особенного голубя. Он ищет меня.

Точно наш клиент!

Невероятно цепкий и неприятный взгляд хищника у него.

Странное у тебя зрение, когда ты птица-жертва. Всегда сразу схватываешь самую суть.

Теперь он – Хищник.

Хищник нервничает. Хищник оглядывается по сторонам. Хищник хватается за шарф. Хищник чувствует, захлопывающуюся, ловушку. Я пикирую немного пониже, пролетаю мимо, до сих пор бестолково мечущихся, голубей и даю ещё один круг вокруг Хищника, медленно снимающего шарф со своей шеи.

Когда ты голубь, ты не видишь людей насквозь, но зато у тебя невероятной силы интуиция. Это тоже отдельные линии прорисованные художником.

Тут невозможно ошибиться – единственный человек из всех прохожих, нервничающий вместе с голубиной стаей, не может быть ни кем иным кроме как нашим клиентом. Пока он пытается отыскать меня в пернатой толпе, я пролетая прямо над ним ставлю метку.

Обычную такую голубиную метку.

О! Это не просто так всё. И это последняя проверка. Вместо того чтобы осмотреть себя или начать отряхиваться, Хищник не глядя довязывает узлы, и поднимает шарф на вытянутых руках над головой. На метку он не обратил ни малейшего внимания. Он совсем перестал видеть людей, и всё остальное вокруг себя. Для него, как и для меня сейчас нет ничего кроме противостояния.

Отсюда сверху я вижу, что он начинает что-то бормотать. Свободный конец шарфа в несколько оборотов намотан на правую руку, левая рука держит шарф как раз перед узлом. Удобная и опасная вещь. Эдакая неприметная, легальная и простая в изготовлении палица. Легким движением руки удлиняющаяся и укорачивающаяся. Страшное оружие в руках мастера.

Он так и стоит. С вытянутыми вверх руками и длинным белым пятном начинающимся на плече и медленно стекающим по серому плащу.

Немногочисленные люди, как будто чуя приближающуюся угрозу, стараются обходить его как можно дальше. Их линии, как линии птиц ведут в обход площади с Хищником, раскручивающим шарф. Только всё отличие между нами в том, что они их не видят.

Голуби разлетелись. На площади наступает внезапная тишина. Капля птичьего помёта капает с полы плаща на землю.

Всё. Ловушка захлопнулась.

Охота началась.

Я кружу как ястреб над застывшим с шарфом мужчиной, являясь одновременно наблюдателем и живым маяком для охотников. А они уже здесь. Наконец-то. Ожившие статуи. Бледные, спокойные и существующие с одной единственной целью – убивать. По двое они приближаются к площади с прилегающих улиц. Слившихся с жиденькими потоками людей и поэтому пока невидимых для Хищника, я узнаю их – на птичьих рисунках они совсем другие. Как будто наспех заштрихованные ребенком среди аккуратно раскрашенных фигур людей из сотен маленьких завитушек. Я стараюсь зависнуть как можно выше. Для охотников я маяк, для Хищника метка. Буду тут кружить, пока всё не закончится. По крайней мере изначально план был такой.