Игорь Сдобников - Ожившие мертвецы. Начало

Миша молча кивнул и сказал вместо «спасибо»:

– Я по лестнице чуть не скатился. Ваша супер стена скоро растает. Как крепить будете?

Филиппов был чёткий и быстрый, поэтому Михаил тоже не тратил время на благодарности.

– Щиты поставим и трубами подопрём, – скороговоркой как о решённом отозвался Виталик. Нырнул в сейф и вытащил оттуда пистолет Макарова.

– Бери. На запасную обойму, патронов я тебе россыпью дам.

– Россыпью? – удивился Михаил. Филиппов скрылся под столом, зашуршал пакетом, что-то загулкало по дереву и дробно посыпалось в пакет.

– Держи!

Михаил спрятал пакет и запасную обойму во внутренний карман куртки, пистолет сунул сзади за пояс.

– Я полагаю, что никому не стоит показывать, что ты вооружён.

Филиппов многозначительно посмотрел на Мякинина.

– Поехали!

Четыре машины, одна из которых был минивэн, полные вооружённых мужчин, включая двух гостей, выехали из ворот школы. Филиппов обернулся к сидевшему сзади Мякинину:

– Когда мы уводим оживших от лагеря, то тащим их в сторону западной части города. Там нет ни дорог, ни зданий. Летом там заливы и болота. Я надеюсь, что зомби провалятся под лёд, как тевтонцы на Чудском озере. Но эти черти постоянно возвращаются в город. Там их долбанная армия! Вон, гляньте: пересекаем Полярную улицу, здесь их уже сотни наползло.

Ожившие, находившиеся негустой толпой метрах в пятидесяти от пересекавших улицу машин, сонно к ним разворачивались.

– Не успеют, мы слишком стремительны для них, – прокомментировал тот самый водитель Олег, который увозил их вчера от СДЮШ.

Машины, пробравшись по глубокой прокатанной снежной колее переулка, вылезли к морскому торговому порту. Хотя, по общепринятым меркам его условно можно назвать морским, так как с Атлантическим океаном его соединяла река Печора. Впрочем, океан был недалеко.

Сюда согнали наверное все полезные машины из города, какие смогли привезти: здесь стояли «Камазы», тягачи, бульдозеры, разного рода грузовики, пара экскаваторов и даже один эвакуатор. Пространство порта стратегически позволяло увидеть оживших и совершить манёвр – либо сбежать, либо остаться. И сами машины были расставлены совсем не привычным российским разгильдяйским порядком – рядами, широко друг от дружки, и проехать, и сразиться. То ли север приучил местных ответственно подходить к выживанию, то ли опасность вынуждает русского мужика стать аккуратным педантичным немцем.

Филиппов первый выскочил из «Ховера», привычно цепко огляделся, показал руками направо, налево:

– Там с десяток и там семеро. Серёга, Виктор, проскочите за машинами, вдруг не видим чего. Работаем, ребята!

Без выстрелов, только ножи и топоры, мужики сами двинулись на рычащих оживших, что заинтересованно шли к добыче. Мякинин, стараясь не отставать от других, ударом арматуры отбил в сторону тянувшееся к нему мёртвые руки, снизу вверх ударил заточенным концом под подбородок, хрястнуло что-то в черепе противника. Миша вырвал оружие, брезгливо отскочил, стремясь не испачкаться тёмной кровью.

– Сзади, на пять часов!

Вроде голос был Филиппова. Мякинин увидел движение краем глаза, схватил зацепившую его руку, присел, перебрасывая через плечо тело. Где-то у уха клацнули жадные зубы. Миша подхватил уроненную арматуру, вонзил её в рот поверженного противника. Тело задёргалось, Рычание превратилось в такой же нечеловеческий предсмертный хрип.

Михаил осмотрелся: на тяжёлом протаявшем снегу лежали уродливые мёртвые мертвецы. Слева метрах в десяти Редькин яростно кромсал поверженного зомби.

– Эй, садист, уймись уже! – окликнул его один из мужиков. Филиппов глянул на Мякинина и, показалось, усмехнулся.

Ещё шестерых убили за машинами, остальные были далеко и не видели людей. Нарьянмарцы деловито, видно не в первый раз, открыли один из гаражей, причём железные двери на удивление открылись бесшумно, вынесли шесть двадцатилитровых канистр с бензином.

– «Апельсин» ваш бегает, – сказал Филиппов Михаилу, – его и возьмёте. Бензина до Ухты должно хватить, баки там заправлены. А там уж сами промыслите.

Мужики с грохотом забросили канистры в будку, какой-то северянин передал ключи Мякинину и похлопал его по плечу:

– Привет Москве!

– Заводи, – сказал Виталик, а Редькин добавил:

– Ты поведёшь, с тебя «косяк» за то, что ключи потерял от снегохода!

Стартер обиженно покрутил вхолостую несколько секунд и завёл мотор. По полу будки шуршали загружаемые коробки с продуктами. Филиппов, снизу глядя вверх на сидевшего в кабине Мякинина, напутствовал:

– Удачи тебе. Хоть и недолго знаю тебя, но могу сказать, что ты хороший человек, такой, что нужен в этом новом мире. И, сдаётся мне, что главных врагов ты ещё не видел. Надеюсь, ты понял?

Михаил кивнул, рядом Редькин хлопнул дверью.

– Езжайте, а то эти животные нас уже засекли и ковыляют к нам, – сказал Филиппов и сам закрыл дверь кабины. Мякинин включил передачу, мельком бросив взгляд на идущих в их сторону оживших. Он начал к ним привыкать.

– Проходите, присаживайтесь.

Приглашение войти в светлый врачебный кабинет прозвучало неожиданно не обыденно для светловолосого парня с причёской в стиле Билли Айдола. Отвыкший за месяцы зомби катастрофы от врачей и чистоты, парень застрял на пороге, осматривая белые стены, потолок с пятном вокруг крюка с люстрой, двумя ухоженными цветками в горшках, стоявшими на подоконнике.

– Проходите, не стесняйтесь, – повторил седоватый мужчина, лет сорока пяти с аккуратной небольшой бородкой. Улыбчивые глаза обрамлены сетью морщинок. По образу – настоящий киношный, располагающий к себе психолог.

Парень уселся в удобное кресло, Психолог едва заметно дёрнул щекой: обычно он предпочитал располагаться в этом кресле, сел напротив на кожаный диванчик. И диван и кресло располагались перпендикулярно окну, поэтому дневной свет не мешал смотреть друг на друга.

– Вы можете говорить о себе всё, ничего не скрывая. Прошу вас, начните сначала.

– Зовут меня Антон Уткин, родился и жил я в Самарской области в семье электрика и сельской учительницы, пока после самарского института не переехал в Москву, – начал парень, Психолог осторожно перебил его:

– Прошу рассказать с того самого начала. Ну, вы поняли, о чём я.

Антон как на экзамене приосанился, закатил вверх глаза, будто вспоминая ответ, начал рассказ:

– Работал я в Москве на Рязанском проспекте в офисе одного из банков. Я хорошо помню эти первые странные дни: оранжевое небо, на странный цвет которого почему-то никто не обращал внимания, причём этот оранжевый цвет пробивался даже сквозь тяжёлые облака. Ранний сход снега. Вы помните, чтобы к середине марта стало уже сухо? Я нет. И птицы. Они собирались в огромные стаи, носились по небу и улетали.