Дмитрий Огненный - Тайна института

Нет, найдем скамеечку где-то внутри – на втором или третьем. В каком-то пустом классе. На чем я остановилась? Ага, он целует ее и говорит: «Я хочу, чтобы ты сделала меня счастливой, Элизабет…» Посмотрим, как это ей удастся. Элизабет – это Лена Филонова, такая же дура, но симпатичненькая. Он… ну ладно, пусть будет Руслан Миронов. Высокий, статный, все время улыбается, как клоун, правда чертовски неряшлив – но об этом можно и забыть. На время. Немного помечтать. Маленькая сказка в голове, о которой знаешь только ты. И неважно, что в жизни все по-другому. Главное, чтобы тебе это нравилось.

«И на кого я похожа? – с явным огорчением подумала Оксана, приподнимая прядь волос и рассматривая свое отражение в зеркале напротив входа в корпус. «Бледная, невыспавшаяся, с мешками под глазами – и все из-за Вадика!» Надо заметить, что наперекор собственной суровой самооценке, выглядела Оксана все же весьма привлекательно. Высокая, стройная, с гладким изящным личиком и темными немного загадочными глазками. С фигурой тоже проблем не было. Видимо, все дело в генах. Ее мать в свое время была красавицей, кружившей головы не одному десятку парней, да и сейчас смотрелась ничего – для своих сорока пяти. Говорят, у женщины нет возраста. Так вот, это совершенный бред. «Лет через двадцать я состарюсь и буду похожа на ведьму», – еще более пессимистично предположила Оксана. И опять-таки оснований для подобных мыслей было мало. Все у нее было в порядке, и с лицом, и с фигурой, и грозило остаться таковым на долгие-долгие годы. Просто долгая ночь с Вадиком почему-то настроила ее на какой-то мистический лад: хороша, ну и что с того? Все течет, все изменяется. Старичок Гераклит при жизни наверняка был толковым парнем. Вот ведь сказал бог весть когда, а все за ним повторяют. Такому не грех отдать свое тело!

Но не Вадику, который даже говорит с ошибками, не то, что пишет, а кроме секса его ничего не интересует в тебе. «Твоя беда», – подумала Оксана, обращаясь к себе в третьем лице, – «что ты всегда душой тянулась к чему-то хорошему, высокому, а выбирала плохих парней». Оксана любила историю, поэзию, живопись, но парни, с которыми она встречалась, были исключительно здоровыми, грубыми, лишенными всякой чувственности «пятиборцами» в постели. Быть может, здесь влиял гороскоп (а по нему Оксана была Близнецами, склонными к раздвоенности), а, возможно… Она хорошо запомнила эпизод из ее ранней юности, происшедший ровно семь весен назад. По иронии судьбы, это было 8-е марта. День Женских Радостей и Мужских Забот.

Она, тогда 13-летняя девчушка отправилась со своими подругами (две сестры, 14-летние Аня и Мария, сильно схожими между собой и 10-летней Юлечкой) на свою первую дискотеку. Перед этим они немного выпили шампанского (для нее это тоже было впервые), чуть-чуть намазались для красоты и чувствовали себя очень весело и хорошо. Они ехали в троллейбусе 11-го маршрута, и она с Юлечкой расположились слева на втором спереди двойном сиденье, а сестры – по диагонали справа. Прозрачный ветерок через открытую форточку обдувал ее разгоряченное лицо. О, она уже тогда была симпатичной, о чем, правда, еще не подозревала, и с заднего сиденья, к ней как бы в шутку стали приставать с расспросами уже пьяные в доску парни (она абсолютно не помнила их лиц). А прямо перед ней сидела большая грузная женщина в дешевом пальто, с нависающим на переносице вулканическим прыщом; между всеми этими участниками интермедии завязался живой пьяный разговор ни о чем, когда слова вылетают прежде, чем о них думают. Легкое опьянение подействовало на нее, как наркотик, она воспринимала себя словно со стороны, слыша свой непривычно громкий звонкий голос и упиваясь им и этой витающей в воздухе легкостью. Парни что-то предлагали, она что-то с задором отвечала, а пожилая женщина возмущалась: «…да, встречаться с ними, да, но не спать! С ними нельзя спать! Все они собаки, собаки, собаки…» Она, казалось, повторяла это снова и снова, словно заученный отрывок, а, может, ей просто так запомнилось, возможно; парни пытались пьяно возражать женщине, наперебой поздравляли ее с праздником, но она упорно твердила, и ее багровое лицо при этом содрогалось, словно огненный шар, а глаза смотрели с диким блеском и убежденностью: «Не спать! Только не спать с ними!.. Это нельзя!.. Нехорошо… Собаки… Можно встречаться, разговаривать, но не спать…». Это слилось в мозгу Оксаны в какой-то беспрерывный гул: «неспатьнеспать…неспать…с-собаки…». И ей было ужасно весело, она смеялась, и маленькая Юлечка в очень короткой юбочке тоже. Наконец, парни вышли из троллейбуса, произнеся напоследок какую-то раскованную шуточку, а она просто заливалась смехом и думала о том, что жизнь прекрасна, что мир скачет вокруг нее, точно резвый жеребенок (она как раз перед этим видела передачу о лошадях)… А женщина говорила уже что-то другое еще пару остановок, прежде чем они вышли, она тоже смеялась, потом… Потом была дискотека, и посреди журчащего моря ритмов она слышала шепчущий тихий растягивающийся голос: «Не с-с-спать, не С-с-СПАТЬНЕСПАТЬНЕ…». Она уже не помнила, что было дальше, но то, что она ни с кем не переспала – это точно.

Это сталось позже и многократно повторялось с теми парнями, которые были «собаки» и «спать» с ними было «нельзя», но запретное притягивало, забирало ее соки, сводило ее жизнь до сводящего с ума звука поскрипывания кровати и собственного дыхание, снова и снова, до пресыщения… Порой она ненавидела саму себя и видела внутри ту старую женщину, которой она станет, когда больше не сможет делать то, что нельзя. Ее спасали от безысходности те же науки, литература, которую она читала много и с упоением, не останавливаясь даже перед Кантом и Ницше. Оксана пыталась найти в этом нечто, некую высшую опору. Но не раз думала о том, что если бы все сложилось по другому, она встречалась с «хорошими» мальчиками и не думала о старости, ее бы все равно тянуло к чему-то мерзкому и противному. Часть ее – наверняка. Может, она просто испорчена, как гнилое яблоко? Она гнала от себя эти мысли, потому что знала, что они – могила. И, в общем, ей это удавалось, за редкими периодами стресса, в основном до начала менструаций, ее жизненный тонус выплывал на поверхность, словно спасительный буек надежды. В конце концов, она красивая и сложная девушка, равно обладающая умом и сексуальностью. Видит бог, у многих нет ни того, ни другого.

Успокоив себя, Оксана, как обычно, принялась наводить марафет.

В голове Володи продолжал настойчиво звучать «Рэйдж», и он ничего не мог с этим поделать. Немудрено – вчера весь вечер балдел под него на полную громкость. Настоящая, сильная музыка. Жаль, что он не может позволить себе приобрести электрогитару – скопил бы, да нечего. У них в школе ребята как-то хотели скинуться и сделать свою группу; это была классная идея, но, как всегда, не в свое дело вмешались родаки и все полетело. «Отсыревшие» предки видно хотят, чтобы все их детки слушали только нудотину вроде Пугачевой, АББА, и еще песни-пляски в исполнении ансамбля «Самоцветы». Сами тащатся и других заставляют. Впрочем, Вова философски оценивал этот конфликт «отцов и детей», как печальную неизбежность, вроде хождения на пары. Все же лучше, чем сидеть на армейских хлебах. Можно себе кое-что позволить. Вроде той же музыки под травку – такая вещь! Полный кайф. Один раз после подобных экспериментов Володю даже посетило совершенно неземное ощущение – типа, он держит на своем указательном пальце весь земной шар и крутит его туда-сюда, а вокруг прыгают звезды. Это еще ничего, шала и не такое дает. Трава и металл, вот две вещи, которые спасают мир. Но большинство этого не понимают, и, в их числе препод Корзененко, а попросту Корз, и его убийственные «Входные потоки». Чтобы на втором курсе была такая лажа! На одной из бесконечных пар в большой аудитории (это была лекция) он четко и однозначно охарактеризовал его (Корза) на деревянной поверхности перочинным ножиком, как а) «поца» и б) «лоха». Это было чистой правдой, но что с того, если по этому предмету проблемы возникают у него, а Корз их создает? Гребаная учеба. Ну и ну ее на… Володя вытащил из кармана кожаной (почти кожаной, если на то пошло) черной отпадной курточки небольшой прокуренный плейер и воткнул подушечки наушников в уши, зафиксировав себя пребывающим на прохладной облезлой скамеечке возле здания института, предающимся мощным металлическим аккордам бессмертного «Slayer». Мысли о паре тонули в них беспомощными утлыми суденышками во время вселенского шторма. FUCK IT ALL преподов, и Корза в частности, ему особый привет. Как говорил Курт Кобейн, «до встречи под землей!».