Дмитрий Огненный - Тайна института

«Неужели ты не понимать?…» «В чем дело, Рита?» «Ты даже не пытаешься, не хочешь понять». «Но Рита, послушай…» «Оставь меня!» (пауза, тихо) «Я не хочу тебя больше видеть», и он ушел. Раздавленный и убитый, чувствуя, что смысл происходящего проходит сквозь него, как сквозь дырявое сито. Это была далеко не первая их ссора. Но он никак не мог привыкнуть. И на этот раз ему было особенно больно. Его глаза застилала легкая туманная дымка, превращающая все вокруг во что-то нереальное, малозначащее для него. Это было вчера вечером, и, придя домой, ему удалось уснуть, но ночь не принесла ожидаемого облегчения. Максим ощущал мятущуюся тупую боль, перекатывающуюся внутри него как тяжеленная гиря. Это походило на разрыв. Все произошло так быстро. Будто бы и не происходило вовсе. Почему она так повела себя? Может, он ее чем-то обидел? Или… мысль казалось ему невероятной… Рита забеременела?! Или она встретила кого-то… кто оказался более способным к чему-то, о чем он не подозревал? Мысли вспыхивали одна за другой и тут же гасились, у него сильно болела голова в центре лба, но он почти этого не чувствовал. Рита, моя рыжеволосая длинноногая красавица, что с тобой, где ты? «Я люблю тебя, Рита». Почему он не сказал этого тогда? Почему??? Ведь это было самым важным. Все должно было пройти по-другому. Но он был раздавлен мгновенностью поворота к худшему, его мозг отказался служить, став беспомощной деревянной игрушкой. Ему нужно встретиться с ней, как можно скорее, поговорить, все выяснить… Они могут помириться. Черт возьми, они должны помириться, иначе зачем все это?! Они встречались уже полтора года, и это время летело для него раскованно и бездумно. Собственно, он был счастлив. Точнее, он думал, что был счастлив. Как-то незаметно они подошли к черте, за которой начинаются ссоры. Что же будет дальше? А, может, «дальше» уже не будет? Сердце противилось этому с отчаянной силой, выплескивая поочередно горячие и холодные волны. Он направлялся в институт пешком, через парк Ленина, вдыхая прохладный весенний воздух, но он казался Максиму тягучей плотной массой, распирающей его легкие. Мысли крутились на одном и том же скрещивающимися хаотичными кружками. Лицо походило на маску, глаза лихорадочно блестели, в них отражался внутренний поиск ответов. Рита бросит его?… мгновения их прошлых ласковых объятий резали его память едкими отравленными лезвиями, борозды от которых не заживали. Нет ничего хуже неопределенности. Нужно поговорить, поговорить, поговорить. После института, сразу. Максим мотнул головой, и принятое решение, наконец, принесло ему некоторое облегчение. Вот так. Он сделает все, чтобы спасти их любовь. Он ведь любит ее. Ты понимаешь это, Рита? Парковые деревья успокаивающе трепетали листочками и обещали помочь. Скоро, совсем скоро.

Саша Федоров был широкоплечим, высоченным и очень жизнерадостным парнем, вызывающим неизменные улыбки при общении с представителями обоих полов. Его везде считали душой компании, с громким басистым голосом, звучащим чаще, чем хотелось бы преподавателям, физически развитой фигурой, природной смекалкой и незамысловатым, но бодрым чувством юмора. Чего он терпеть не мог, так это излишней заумности. Сам учился не ахти, но зато уже работал в маркетинговой сети одной из фирм, занимающейся распространением косметики (его устроила мама, и он справлялся, в общем-то, неплохо). Саша подходил к людям с достаточно широкой меркой, а свои симпатии и антипатии высказывал открыто, в лицо. Сейчас он шел в институт в компании двух своих подруг – Светы и Насти, они втроем весело шутили и смеялись. Он забежал в общежитие, по давней привычке, и теперь они явно опаздывали на пару «Хозяйствования», но это особо их не тяготило. «Та ну, еще в троллейбус садиться, делать нечего», – сказал Саша, махнув рукой. – «Лучше прогуляемся, воздушком подышим». «Так опоздаем ведь?»– без особого сожаления вопросила Настя. «Да нет!» – хитро ответил Саша. – «Без нас не начнут. А если начнут, то сами виноваты – таких героев труда теряют. Какая тут учеба?», – развел он руками по сторонам, вызвав улыбки на лицах девушек. «Если что, с полпары подойдем», – подытожил Саша, и они неспешно двинулись вверх по Шампанскому переулку, обсуждая между собой прелести надвигающегося лета, достоинства и недостатки отдельных общих знакомых, а также фасоны модной одежды.

Глеб передвигался в направлении Политеха со стороны Вокзала, засунув руки в карман спортивных штанов, приобретенных недавно на 7-м километре. На его лице ясно читалось недвусмысленное удовольствие парня, шагающего позади девушки в короткой юбке. Оная была кружевного вида из мягкой материи, и с легкостью открывала шлюзы фантазии, могущей кое-что дополнить или убавить в зависимости от желаемого. По фигуре – так девочка о-е-ей! А лицо разглядеть нельзя, да оно и не главное. Зачем девушки вообще носят короткие юбки? Тут у Глеба вырисовывалась определенная логическая цепочка, представлявшаяся ему вполне убедительной: «чтобы парни могли увидеть мои ноги» – «зачем?» – «чтобы они им понравились» – «в смысле?» – «возбуждали их» – «и дальше?» – «а это, в свою очередь, возбуждает меня» – «ну и?…» – «чтобы мы могли трахнуться». Таким образом, от желаемого до действительного… при некотором упорстве… совсем недалеко. В их двадцатилетнем возрасте сам бог велел иметь немножко удовольствия. Но иногда просто приятно, вот как сейчас, идти сзади и предаваться созерцанию. Голова Глеба была празднично пуста. Возможно, если бы на девочке была длинная монашеская юбка, он бы смог думать о том, что сегодня днем ему необходимо побывать в его атлетической секции, что мама попросила его купить на Привозе айву, а он ее не нашел и возвратится домой с пустыми руками, что день сегодня классный, и вечером можно будет навестить Светку из общежития, что он опаздывает на пару, и это не очень-то хорошо, если учесть контрольную – возможно – но это все сейчас было безнадежно далеко от него, как Северный полюс для жителя экваториальной полосы Африки. Ибо маячащие перед ним стройные ножки целиком приковывали его внимание своей соблазнительной, аппетитной близостью.

Ох, как нелегко было Коле на этой паре! И дело было совсем не в учебе – если бы! Ее можно пережить, а вот это… Липкий пот потихоньку стекал с его лба по щекам и далее, а в плотно сжатых ягодицах царило настоящее пекло. Большая и сильная нужда давила на его кишечник, заставляя его судорожно сжиматься в отчаянном усилии не растерять добро по штанам. О, господи!.. Все вокруг было, как в тумане, голос преподавателя доносился откуда-то издалека, словно из другого мира. Напряжение в животе то усиливалось, то ослаблялось, горячими просящимися наружу волнами.