Анастасия - Объятия тьмы

Я очнулась оттого, что подавилась чем-то. Я закашлялась, и вода начала расплескиваться фонтанами в разные стороны. Когда я, наконец, смогла оглянуться, я заметила, что комната моя находилась в плачевном состоянии. Все, что только можно было разбить – было разбито. Здесь словно прошелся ураган.

Вспомнив, что сказал мне ангел, я встала, чтобы собрать чемодан. Но встав, я тут же схватилась за голову и комната вокруг растворилась.

Я смотрела на себя со стороны. На вид, мне было года два. Была осень. Вокруг летали листья, а я догоняла их, громко смеясь. Как только я дотрагивалась до листка – он взрывался или сгорал. Видимо, меня это очень забавляло. То, что случилось дальше, меня очень удивило. Из-за того, что маленькая я не могла больше дотянуться до листьев – она взлетела! Взлетела! Громко хохоча. В ту же секунду, перепуганные родители выбежали во двор и начали умолять меня спуститься вниз. Я со вздохом опустилась папе в руки.

Картинка сменилась. Двор. Ночь. Издалека слышен звон. Судя по погоде – весна. И тут недалеко от входа в дом опускается… колесница? Ладно, это еще не самое странное. Из колесницы вышла пожилая женщина. На руках она держала ребенка. Это была я. Я почему-то точно знала, что это я.

Вслед за женщиной выбежала девочка лет двенадцати. В руках она держали люльку. Они подошли к двери поставили люльку под нее и положили меня туда. Женщина достала палочку и что-то надо мной произнесла. Я подошла поближе, в надежде разобрать слова. Девочка наклонилась над люлькой и поцеловала младенца в лоб:

– Прощай, крошка Бекки. Надеюсь, тебе будет хорошо здесь. Я люблю тебя, – она прижалась ко мне щекой, а я ей улыбнулась.

– Пойдем, Лиззи, пойдем. Здесь она проживет жизнь, куда более долгую, чем с нами. Пойдем, я тоже буду скучать по ней. Сложно будет не видеть, как она растет. Больно будет всем нам. Пойдем же, пойдем, – женщина громко постучала в дверь, и они убежали, сели в колесницу и улетели в небо, в один миг растворившись в облаках.

Все закружилось, я снова была на полу своей комнаты. Я простояла неподвижно несколько минут, потому что перед глазами все расплывалось. Мне ужасно хотелось послать все к черту и выпрыгнуть из окна. И вообще, что это только что было? Я чувствовала, что что-то похожее пытается прорваться через стенки моего мозга, стремясь мне что-то показать. Воспоминания? Но почему я смотрела на них не своими глазами? Это однозначно были не мои воспоминания, но чьи же тогда?

С замиранием дыхания я все ждала, что вот-вот проснусь. Но то, что мне было очень плохо, и я чувствовала боль каждой клеточкой тела, доказывало, что это все чертова реальность. С трудом заставив себя сдвинуть окаменевшее тело, я продолжила собирать вещи. Пока я рылась в шкафу в поисках самого необходимого, до меня, наконец, дошло, что я одна единственная живая душа на весь город.

Господи… я одна…

Слезы сами потекли по щекам. Я больше никогда их не увижу.

Еле-еле найдя в себя силы собраться с духом и включить все мысли и чувства как-нибудь потом, я продолжила собираться. Я закинула ноутбук и всю прочую электронику, бывшую у меня на дно чемодана.

У меня не было привычки накапливать целый шкаф одежды, поэтому вся одежда, которая только у меня была, с легкостью влезла в чемодан, и он оказался не таким уж тяжелым. Потом, достав рюкзак, я выгрузила туда полку со своими ежедневниками и аптечкой.

Родители снова промелькнули у меня перед глазами. И я подумала, что было бы неплохо взять с собой что-нибудь в память о них.

Глотая слезы, я пошла в их комнату. Первым делом, я взяла альбом с фотографиями и порылась в мамином столе в поисках чего-нибудь еще. Совершенно случайно ко мне в руки попал ее дневник, закрученный в платок. Когда я сняла платок с дневника, мамин запах ударил мне в нос, из-за чего несколько сдавленных рыданий вырвалось из моей груди.

Я открыла дневник где-то в начале:

«21 июля 2004 года. Сегодня на Ребекку упало зеркало. Когда мы прибежали на звон, Бекки сидела на полу, а вокруг лежали осколки. Круг, в котором она сидела, был идеально ровным. Что-то оградило ее от осколков. Это конечно совсем ничего, по сравнению с тем, что случилось в ее четвертый день рождения, но все же…»

Я быстро перелистала на 21 апреля 2004:

«Это какой-то кошмар, до сих пор не могу понять, за что нас так наказали. Ребекка пугает меня с каждым днем все больше и больше. А Сергею удается оставаться совершенно спокойным! Иногда мне кажется, что ему известно больше, чем мне…

Итак, мы хотели устроить Ребекке праздник. Позвали друзей с детьми, погода сегодня была прекрасной, для середины весны, и мы решили устроить пикник в лесу. Лучше бы мы этого не делали! Сначала все было идеально. Бекки громко смеялась и бегала с другими детками. Но потом они начали играть в прятки. Что ж, безобидная игра, да? По крайней мере, так казалось. Я ни в коем случае не могла предположить, что нашей крошке придет в голову мысль вскарабкаться на сосну! Но если бы это было все!..

После того, как мы все стали слезно умолять ее слезть с дерева, она забралась еще выше, и спрыгнула, радостно визжа. В глубине души я знала, что с ней ничего не случится. Но то, как на нас смотрели друзья, заставило рассказать о том, что случилось 9 июня 2000 года… После этого пришлось писать письмо родному отцу Ребекки, с просьбой все исправить…»

Я действительно вспомнила, что лазала по деревьям, а потом спрыгивала вниз, и не раз, и для меня это было обычным делом.

Я снова замотала дневник в платок и закинула в рюкзак. Я собралась идти в комнату, но тут же поскользнулась, и упала на осколки люстры. Черт! О том, что на мне мокрая одежда, я вспомнила только сейчас. Теперь она не только мокрая, но и в крови.

Ужасно хотелось найти зеркало и посмотреть на спину. Но я просто сняла майку и провела рукой по спине. Вроде, я не сильно порезалась, и крови было не так уж и много. Кинув майку на кровать, я достала из чемодана джинсы, байку, чистые носки и кеды.

Перепроверив, все ли я взяла, я достала дневник мамы и открыла его на странице, отмеченной как 9 июня 2000 года:

«Я так счастлива. Это самый лучший день в моей жизни! Я не думала, что смогу когда-либо еще завести детей, после того, что случилось с Димой. Господь услышал мои молитвы, я так рада! Сегодня ночью я услышала странный звон, но предпочла не обращать на него внимания, ведь он очень напомнил мне звон одной из погремушек Димы. Потом кто-то громко постучал в дверь. Я разбудила Сергея, и мы спустились вниз. Сергей посмотрел в глазок, но никого не увидел. Но я попросила его открыть дверь на всякий случай. Боже, спасибо тебе за ребеночка! Да, под дверью, в шелковой пеленочке лежала маленькая девочка. Она спала, лежа в красивой, украшенной цветами люльке. Рядом с ней лежало письмо. На радостях я его не сразу прочитала. Да и Бекки проснулась. Так попросили назвать девочку в письме. А эта странная татуировка до сих пор не дает мне покоя. Кто мог сделать такое с младенцем? Я, конечно, не верю ни единому слову из письма. Кроме даты рождения. 21 апреля 2000 года. Да, мне это показалось очень странным. Что ж, придется отмечать ее день рождения и одновременно поминать сына. А лучше ей ничего не говорить. Да, пусть считает, что мы ее родные родители. Да, лучше ей ничего не говорить…»