Олег Крюков - Приключения кирасира Стрешнева

– Архипка, а ну отвечай, есть ли среди вас ляхи или литвины?

– Дык, брат Варфоломей, он один у нас из Виленской губернии.

– Где он?

– Дык, келья его на том конце.

– Веди!

Варфоломеева келья оказалась пуста.

– Может в мастерской? Любит он это дело.

Стрешнев заскочил в свой «нумер», где монахи уже вставляли на место оконце, одел пропахший копотью сюртук, сунул подмышку палаш, и выскочил в ночь. По дороге в мастерские он услышал тревожное ржание Серого. Бросился к конюшне и чуть не был сбит с ног вылетевшим оттуда монахом, верхом на худенькой лошадке. Достал пистолет, но всадник уже скрылся в ночи.

Серый бился в беспокойстве о стены конюшни, и Стрешнев понял, что злодей хотел его оседлать, но боевой конь не подпустил чужого. Он накинул седло, затянул подпруги, и через мгновение уже мчался сквозь ночную вьюгу, с трудом вглядываясь в ещё не занесённые снегом следы.

Человек, похитивший бумаги имел одно, но весомое преимущество: он знал, куда едет. Но был у него и недостаток, его лошадь уступала по силе и выносливости боевому кирасирскому коню. Так думал Степан Петрович, пришпоривая боевого друга.

Вьюга между тем усиливалась, и вскоре штаб-ротмистру стало понятно, что он сбился со следа. Снег сыпался с неба так плотно, что вытяни руку, и не увидишь ладони.

Погоня сделалась бесполезной, и Степан Петрович остановил коня. Обычно в таких случаях следовало бы оглядеться. Но куда оглядываться? Вокруг стояла снежная стена, не было ни звёзд, ни даже неба, ни сторон света.

Он тронул Серого, и конь, проваливаясь в снег по брюхо, пошёл вперёд. Будто корабль, пересекающий снежное море.

Метель закончилась внезапно, в чёрном небе появились звёзды. Вот теперь Стрешнев огляделся. Оказывается он ехал по дну узкой балки, по краям которой росли густые ели.

Серый тревожно поднял голову и раздул ноздри, а через короткое время они услышали протяжный волчий вой, которому вторил ещё один. Стая была где-то неподалёку.

– Ну что, брат, попали мы с тобой в ещё одну передрягу? – Степан Петрович успокаивающе погладил по шее своего боевого товарища.

Конь косил на него взглядом, словно спрашивая, что делать будем?

– Ну, мы ни француза, ни турка, ни горца дикого не пугались. А уж родных, русских волков и подавно не забоимся.

Он проверил оружие. Карабин, два кавалерийских пистолета, один трофейный, палаш. Да тут от полуэскадрона отбиться можно, не то, что от каких-то волков.

А вскоре наверху засветились зелёные огоньки голодных глаз.

Вслед за звёздами на небе появилась и луна, и в её молочном свете снег заискрился, подобно бриллиантовым россыпям. Это облегчало ведение боя, всё же хоть офицер и боевой, но не зверь, в темноте видит плохо.

А вот и волки. Две серые морды смотрели сверху на коня и всадника, а потом разом, словно по команде оба волка бросились вниз, утопая по грудь в снегу. Один стал обходить их сзади, нацеливаясь на круп, второй ощерил клыки, собираясь вцепиться всаднику в ногу.

Подпустив хищника поближе, боевой конь резко вырвал из снега заднюю ногу, угодив копытом прямо в ощеренную пасть. Второго Стрешнев достал палашом, надвое разрубив морду зверя.

Серый сам, без команды, подгоняемый инстинктом устремился вперёд. Штаб-ротмистр обернулся. Волки спускались в балку в саженях десяти, остальные с двух сторон продолжали преследование по верху.

Степан Петрович разрядил пистолет в морду ещё одного, подобравшегося на расстояние прыжка. Это остудило пыл остальных и волки чуть приотстали.

И тут распадок закончился. Далее шёл довольно крутой подъём, у начала которого стояла большая раскидистая ель. Та часть стаи, которая была наверху, рванула, обгоняя коня и всадника, занимая тактически выгодное для них место. Путь к отступлению отрезали другие.

Стрешнев спешился, встал спиной к дереву и принялся расчищать себе место для схватки. Серый крутился рядом, оглашая ночной лес тревожным ржанием.

Кольцо вокруг них сужалось. Серые хищники были везде, то появляясь в поле зрения, то прячась за сугробами.

– Ну, бесовы дети, подходите! – кричал кирасир, выписывая клинком восьмёрки.

Волки зачарованно смотрели на искрящуюся лунным светом сталь. Среди них возникло замешательство. Они уже потеряли трёх своих сородичей, один из которых был вожаком. И инстинкт им подсказывал, будут ещё жертвы. Стоила ли этого добыча? Может подождать, когда конь и человек упадут сами?

Но животы сводило от голода, вот уже несколько дней хищники ничего не ели, и это придало им отчаянной храбрости.

Сразу три волка бросились на Серого. Самого отчаянного конь впечатал в снег передними копытами, второй вцепился в бедро, но Стрешнев, бывший начеку, рубанул палашом по мохнатой спине, рассекая жилы и кости. Вскоре уже самому штабс-ротмистру пришлось отбиваться от троих, насевших на него зверюг.

Волки использовали тактику людей, которую те ещё два года назад применяли в здешних лесах против вторгшихся французов. Цель хищников была одна – измотать и коня и человека. Стрешнев понял, что продержится не более двух часов. Вот если бы у него был второй человек, заряжавший и подававший кирасиру оружие!

Что при такой диспозиции предпринять русскому офицеру? Идти в атаку! Аллюр три креста, клинок подвысь, громогласное ура!

Штаб-ротмистр выбрал наибольшее скопление противника на своём левом фланге. С полдюжины волков кружили от него в трёх саженях. Он приметил самого крупного, вскинул карабин и прицелился в мохнатую морду. Промахнуться с такого расстояния для кирасира было делом постыдным. Грянул выстрел. С невозмутимостью отметив, что попал, он швырнул ещё дымящийся карабин в снег и бросился на остальных. В правой руке палаш, в левой пистолет, рот оскален как у волков. Над ночным лесом грянуло русское ура. Да такое, что снег посыпался с дрогнувших еловых веток!

Его атака была так неожиданна, что серые бросились наутёк. Впрочем, пуля из пистолета успела войти в хребет одному, клинок распорол бок другому. А Стрешнев кричал, и, размахивая оружием, карабкался вверх по склону.

Хищники скрылись за заснеженными деревьями. Штаб-ротмистр стоял, тяжело дыша, оглядывая поле боя.

– Серый!

Он вдруг понял, что не слышит ржания своего коня. А когда спустился в распадок, то не увидел ни Серого, ни живых хищников. Только туши убитых волков на окровавленном снегу.

Какая, однако, конфузия боевому офицеру-кавалеристу оказаться ночью в зимнем лесу, да без коня! Одно радует: след на снегу хорошо виден.

По нему Стрешнев и пошёл, иногда останавливаясь и подзывая боевого друга ведомым им обоим свистом.

Между тем подморозило. Степан Петрович стал быстро остывать после горячки боя. Он натянул треуголку на самые уши, сунул подмышки руки в перчатках из телячьей кожи, и подумал, что сейчас, должно быть со стороны выглядит как француз, спешащий к переправе через Березину. Сам два года назад на таких насмотрелся!