Яна Демидович - Буря слов

Источники Фантазий. Живых. И недоделанных зачатков, зародышей, которым больше никто не хотел дарить полноценную жизнь.

– Только…

Глаза кремата стремительно вернулись на клиентку.

– Только не при мне. Хорошо?

Ангус кивнул, заметив на её щеке слезу. Горло будто сдавил шипастый ошейник.

Едва слышный вздох, зажмуренные глаза. Поворот и…

Только мелькнули русалочье-длинные волосы. Простучал по плитке Крематория лёгкий топоток.

Ангус покусал нижнюю губу. Пальцем размазал по стойке пару тёплых, разбитых о пластик слезинок.

« Прошу, сэр. Сожгите ».

Кремат протянул руку к Источникам и кожей ощутил, как они содрогнулись.

На губе выступила гранатовая капелька крови.

Ангус захлопнул чемодан. Крепко взял его за потёртую ручку…

И понёс домой.

***

– Я вернулся!

В прихожей было подозрительно тихо. Словно там, подальше, в самой глубине комнаты, затаилась разношёрстная толпа, готовая вот-вот взорваться шумом и гамом, приветствуя именинника…

Ангус ощутил, как губы тронула лёгкая улыбка. Никакого праздника у него, конечно, не было. Но здесь его ждали. И ждали всегда.

Ангус глянул в зеркало на стене и подмигнул своему двойнику.

Мимолётный ветер… А затем – цокот, шёпот, скрипы…

Ангус вновь повернулся лицом к двери, без надобности проверил замок, усмехаясь.

Около уха лязгнуло. В щёку ткнулось холодное, металлическое, а на плечо опустилась знакомая тяжесть.

– Врасплох застал, негодник! – расхохотался Ангус, деланно вздрагивая. – Ах ты негодник…

Мини-птеродактиль – кожистое тельце, медные коготки и клюв – довольно ткнулся в него ещё раз и упорхнул, спасаясь от хозяйской щекотки.

Посмеиваясь, Ангус прошёл в комнату. Бережно опустил чемоданчик на стол. Огляделся.

К нему спешили, струились, летели… Со свитков, обрывков и мятых салфеток… С аккуратных стопочек разлинованной бумаги… сереньких листков, с мясом выдранных из блокнотов…

Фантазии окружили кремата. Уселись рядом – четырёхногие, двуногие и вовсе без ног. По-детски шаловливые – и чинные, как породистые пожилые леди. Немые и таящие в себе едва ли не божий глас…

Он помнил каждую из них столь же чётко, как и день, когда впервые нарушил правила.

Ангус чуть прикрыл веки.

Паноптикум. Девушка у края сцены. Какой-то год назад.

Глаза открылись.

Дар кремата, мага, что мог законно умерщвлять живое , внезапно раздвоился, повёл в разные стороны. И Ангус стал не только жечь. Но и спасать.

Так появился Инкубатор.

– Ну что, ребятки… Я принёс новичков… – тихо сказал он. Улыбаться больше не хотелось.

Ангус открыл чемодан. Внимательные глаза уловили движение, рука легонько тронула самый верхний свиток.

Недописанное. Недоделанное.

И брошенное.

– Кто тут у нас… Не бойся. Я в тебя ве-е-рю…

Нежно-нежно. Ласково-ласково.

Строчки, написанные изысканным, каллиграфическим почерком, дрогнули, расступились, очищая пространство. Из двумерной плоскости листа стала подниматься макушка: маленькая, детская… Цвета бирюзовой морской воды в золотых, солнечных блёстках.

Из водорослей волос выглянула летучая рыбка. Перепрыгнула с места на место, дыша воздухом. Скрылась в гущине.

На кремата уставился ртутно-серый, печальный глаз. В точности того самого цвета.

Внезапный ветер сдул бирюзовую чёлку – и Ангус замер.

Второго глаза не было. Вместо него зияла пустая глазница. Будто чайки выклевали.

Ангус вздохнул, попытался ободряюще улыбнуться.

– Ничего, малышка. Я помогу.

Вместо ответа голова нырнула в бумажный омут, спряталась, словно мышь в норку.

« Помогу… »

Наморщив лоб, Ангус пробежался по строчкам.

Дитя Лагуны… Бирюза…

История Фантазии занимала только четверть свитка и обрывалась зигзагом – острым, точно скала над пропастью.

Ангус кивнул.

С пальца его сорвалась искра, в которой за мгновение промелькнули все цвета радуги. Краешек свитка, на котором чернели страшные слова, обуглился, улетел прочь сигаретным пеплом.

Ангус взялся за перо.

И начал писать.

…Разумеется, первый раз было тревожно. В Крематорий приходили, точно на встречу с психиатром: очистить голову от ненужного, избавиться от лишнего… Сила радужного огня убивала Фантазии влёт, и Ангус, разбойно крадя Источники, поначалу боялся: а сработает ли его идея? Впрочем, глаза боятся – руки делают. Всего лишь маленькая доля огня, прицельно пущенного на Источник – и Фантазия уже не та, что была раньше. Связь с Творцом вмиг оборвана – столь же чётко и чисто, как при полном уничтожении. Ещё ни один клиент из тех, кто без колебаний приказывал кремату сжигать, не явился обратно с претензией. Никто не подозревал, что его отвергнутая Фантазия может всё-таки жить. Никто не знал, что она может стать чужой Фантазией.

Ангус дописывал, дорисовывал, дорабатывал… Изменял и видоизменял…

И в каждой, словно в чудесном, волшебном зеркале видел ту или иную, свою черту.

– Малышка Бирюза… Устрицы и ракушки… – бормотал кремат, скрипя гусиным пером, рождая новые слова мелким бисерным почерком.

Чего он хотел? Чего добивался? Точно не успеха в Паноптикуме. После памятного вечера год назад, Ангус обходил его громаду стороной. И тихо радовался, когда его личный Инкубатор выращивал новую Фантазию, давал новый шанс…

Быть может, когда-нибудь он всё-таки сможет явить спасённых миру. Увидеть, как на робких созданиях остановится чей-то восторженный взгляд. Один, другой, третий…

Но это будет нескоро. Только не сейчас. Когда мир трепещет то лишь от умильностей, то лишь от страстных, до хруста в скулах, поцелуев… Когда зрителям уже мало вскользь показанной лодыжки красавицы, и они требуют оголить её всю – до мяса, до самых костей… Ведь иначе – всё это уже было, кому это интересно?

Если кровь – то не капля, а ведро. Если шутка – то такая, чтоб глаза от слёз вытекали! Сиюминутная эмоция, сиюминутное наслаждение… Быстро, как нажать на кнопочку. Без всяких прелюдий. Давай, показывай, удивляй !

Рынок Фантазий давно катился к чёрту на рога. С гиком, блеском и улюлюканьем, точно машина золотой молодёжи, что несётся под откос.

Но Ангусу, в его Инкубаторе, было тепло. И уютно.

Спустя полчаса работа была закончена.

Ангус откинулся на спинку стула, довольно слушая, как его домочадцы приветствуют новичка – каждый на свой лад. Внутри разливалось блаженное тепло.

Как же это здорово. Спасать и создавать Жизни.

…Но вот перед лицом вновь появляются дымчато-серые глаза. Тоненькое личико с белокурыми, едва ли не белыми волосами.

Ангус подался обратно к чемодану. Чуть не по локоть запустил в него руки.

Как же их много… Живых и не доделанных… Потрясающих… Тонких, вежливых, скромных, как их Творец…