Юлия Нифонтова - Шиза

Всё замирает, стихает вечный смех и гомон, превращаясь в далёкое эхо. Коридоры становятся огромными, таинственными, гулкими. Двери и ступени начинают отчаянно скрипеть, чтобы хоть как-то компенсировать непривычную тишину. Студенты разъезжаются на каникулы. На родном островке остаётся всего несколько аборигенов, сбившихся в маленькое, но отважное племя, стойко отражающее атаки злых демонов скуки.

Наряду с неприятными, но всё же эфемерными духами уныния, в заброшенном замке заметно активизируется кое-кто похуже. К большому сожалению, совсем не эфемерный, а наоборот – огромный, мясистый монстр, под названием Ком е нда. Эта горластая, неотёсанная бабища – чужеродный элемент живописных студий, оскорбляющий само понятие «искусство». «Проклятие рода Баскервилей», как нежно отзываются о ней художники, вовсе не ощущает себя лишним мазком на палитре жизни, а, как и положено человеку без интеллигентской застенчивости, рьяно несёт контрольно-постовую службу, не щадя сил, времени и всех, кто попадается на её многотрудном пути.

Каждый вечер ровно в девять часов усталая хозяйка запирает свою вотчину на два замка и тяжёлый засов. Патрулируя по коридорам общаги ещё в течение часа, Ком е нда придирчиво осматривает комнаты, бытовки, тёмные закоулки под лестницами, ища заговор против диктатуры пролетариата.

После тщательного осмотра вверенного помещения, она, как заботливый и неподкупный начальник тюрьмы, уложивший спать уголовников, вздохнёт спокойно:

– Всё! Сегодня уркаганы больше ни кого не покалечат и не убьют, – и отправится на покой в персональную VIP-камеру, чтобы оприходовать с устатку лекарственный четок и забыться праведным сном.

Общага, замерев от напряжения, вслушивается. Вот он долгожданный, желанный, могучий – ХРРРАП! Сигнал начала другой жизни – тайной, ночной. Осторожные шаги. Неопознанные тени. ШШШ… Шелест. Шорох. Шёпот.

Девушки снимают с себя серьги, цепочки, заколки… все мелкие детали хитрого дамского туалета, давя эмоции и возбуждение. Лора и Гульнур, будучи хозяйками каморки (когда Ком е нда спит, конечно), деловито выдвигают на середину колченогий казенный стол, зажигают свечи, открывают примороженные форточки.

Командующим шаманом, как всегда, избрана всеми уважаемая Большая Мать, строгая, но справедливая. Крупной, осанистой фигурой, низким, грудным голосом, спокойной уверенностью внушает всеобщее уважение, и выглядит мудрее однокурсниц на целую жизнь.

– Зден, глянь, дверь хорошо закрыта? Янку больше нет смысла ждать. Мама, наверное, не отпустила.

– Да проверяла уже, сколько ж можно.

– Лор, добавь воды в таз и поставь его на стол. Все готовы к общению с духами?

Затаив дыхание, девушки сгрудились у стола. Большая Мать быстрым, точным движением нарисовала стрелочку на крошечном, фаянсовом блюдце.

– Сосредоточились! Кто засмеётся – убью!

Спорить с Большой Матерью никто не решился. Внутри у всех будто моторчик заколотился. Словно маленький чертёнок заметался от необъяснимого страха к припадку истерического смеха. Но, помня твёрдое обещание Большой Матери, девушки старались не выказывать эмоций. Особенно трудно было сдерживаться смешливой Гульнур.

В глазах гадальщиц отражались свечи, а похолодевшие пальцы дрожали над блюдцем.

– Кого вызывать будем? – поинтересовалась хрупкая Зденка, казавшаяся в своей белой ночнушке прозрачной снегурочкой.

– Ну, есть у тебя какой-нибудь кумир на примете, с кем бы ты мечтала поговорить?

– Крамской! Иван-Николаевич, конечно, – смутившись, выпалила зардевшаяся Зденка. Ведь за стеной, по-соседству, вздыхал о ней Хромцов, прозванный за яркий талант Крамским.

Но ни Крамской, ни Илья Ефимович Репин, ни Павел Андреевич Федотов, ни другие знаменитые живописцы не желали контактировать со своими почитательницами.

– А может, Врубеля? – прогнусавила прыщавая молчунья Нюся. Услышать её голос никто не ожидал, поэтому все невольно вздрогнули и уставились, как на говорящую мебель.

– Случилось чудо! Оно ещё и говорить умеет! – хрипло пробасила Лора, центровая девушка села Потрошилово, полная противоположность флегматичной Нюси.

– Ой, нет, девочки, не надо Врубеля. Я тут про него по Истории Искусств реферат писала. Так он – ужас что! – примирительно затараторила Гульнур – единственная подруга Нюси, таскающая её за собой на тусовки, как безмолвную тень, – Он, представляете, был одержим своим Демоном, а когда писал, то постоянно слышал его пение, пока совсем не того…

– Тогда стопудово надо именно Врубеля звать, раз он ещё при жизни с чертями водился, – с характерным наездом настаивала Лора.

– Дети мои, вы забыли, что с вами профессионал. Гуль, неси кружку с воском. Мы его сейчас так заведём, что он как миленький явится вместе с Демоном, – авторитетно заявила Большая Мать, не обращая внимания на испуганный взгляд Гульнур.

Велев всем поставить пальцы над тарелочкой, вливая воск тонкой струйкой в воду, начала колдовать:

Духи Воска и Огня,

Погадайте на меня.

С ледяною водой обнимитеся,

И моею судьбой поделитеся.

Все четыре ветра,

Со всего света,

Не воротами –

Приворотами,

Облетите мир иной,

И поставьте предо мной Дух художника Михаила Александровича Врубеля, – Большая Мать до предела повысила тревожные нотки в голосе, – Дух, приди к нам! Михаил Александрович, если Вы с нами, дайте знак.

В эту самую секунду что-то разительно изменилось в самой атмосфере. Вода в тазу качнулась, и застывшие восковые капли столкнулись со странным мягким стуком. Качнулся под ногами и тут же встал на место пол. Фарфоровое блюдце дрогнуло и поехало, обжигая пальцы. Ледяной ветер, пробежавшийся по комнате, обдал всех единым порывом и задул все свечи разом. Вдруг жуткая неведомая сила, вопреки законам природы и здравому смыслу, выплеснула холодную чёрную воду прямо в лица гадальщицам.

От неожиданности девчонки с визгом вскочили. С грохотом попадали стулья. Затрясся, заходил ходуном стол. В ужасе девушки смотрели, как к белому окну медленно приближается огромная, чётко очерченная тень. Под всеобщее: «Ах!», тёмный силуэт поднял руку и тихонько постучал… Стук. Стук-стук. От этого слабого, гнетущего душу звука всем стало как-то особенно жутко и тошно.

После секундного оцепенения раздался дружный рёв, началась паника. Судорожно хватаясь друг за друга, девушки живым клубком пытались штурмовать ветхий шкаф. Запинаясь и падая в темноте, стремились уползти под кровати. Нюся обречённо завыла, крепко зажав себе рот обеими руками. В душе она продолжала бояться Ком е нду больше чем любое привидение.

Но Дух Михаила Александровича оказался на редкость проворен. Уже в следующую минуту в коридоре послышалась тяжёлая поступь. Разъярённый Дух стал настойчиво дёргать и тарабанить в хлипкую дверь, готовую слететь с петель. Разбушевался он не на шутку и, свирепо сопя, явно жаждал крови. Когда мятежный Михаил Александрович, окончательно войдя в раж, начал колотить в несчастную дверь ногами, словно гром небесный, раздалось такое знакомое и родное: