Владимир Болховских - Собрание Монаха. Стихи для всех. Золото Кубанской рады. Мистика. Приключения

В ярком легком сарафане
Лето жаркое пришло.
тучи с неба разгоняет,
не пойти уже дождю.
пробежится вдоль по пляжу,
мимоходом кожу спалит,
то застынет над водою
в море черное глядя
и под взглядом ее жарким
прогревается вода.
то работой непутевой
занимается она:
сушит реки и пруды,
а колодцы смотрят в небо
черным глазом без воды.
у нее работы много:
надо в поле рож согреть,
чтобы стала золотою,
за садами присмотреть,
чтобы яблоки налились
медом сладким на ветвях.
но бывает и проруха —
лес подпалит в попыхах.

Скачут быстрые олени,
искры звездами летят.
колокольцем зазвенели
голубые небеса.
из-под саней клубы снега,
укрывается земля
чистым белым одеялом,
утомившись от труда.
реки быстрые застыли,
засверкали хрусталем.
даже улицы покрылись
все сугробами домов.
красной ягодой упали
им на крыши снегири.
все в округе заметая
Дед Мороз санями правит,
а в санях сидит сама
наша русская зима!

Дорогу солнце проложило
лучами в тучных облаках,
цветами землю завалило
и птичий хор кричит «ура».
на землю легкою походкой
дорогой Солнца золотой
Весна спустилась осторожно,
приподнимая ситцевый подол.
красавица спустилась править
в ей отведенный годом срок.
щебечут подданные, рады
своей доброй госпоже.
и в небо в честь ее взлетает
салют из голубей цветной.

Осень-тетушка оделась
в листья желтым янтарем,
на груди колье сверкает
из рубиновых кустов.
серебром вся отливает
в каплях мелкого дождя,
по земле она шагает,
гордо голову держа.
и заката красный шарфик
нашей тетушке к лицу,
а на шляпке золотистой
ветерок колышет тихо
перья белых облаков.
Осень тихо навевает
людям легкую тоску.
и природа напевает
колыбельную ко сну.

Дыхнули жаром небеса
на необъятные поля,
где рожь затихла мышью,
ждет золотая ветерка
поговорить о жизни.
лежат душистые луга,
все ароматами пыхтя,
под маревою дымкой.
и реки, тяжело дыша,
исходят паром в небеса,
чтобы дождем пролиться.
прогнала знойная жара
зверье лесное в норы,
да подожгла травы стога
крестьянского подворья.
и средь удушья бела дня
творит жара что хочет,
в дороге путника, застав,
сухая обнимает, морщась.
дорогу видеть не дает,
в глаза сливаясь потом.
ждет раскаленная земля
с закатом блажьим вечерка
сыночка теплой ночи.

Весна Зиме сказала: «Хватит!»,
и застучала звонко каблучком
по льду реки спокойно спящей.
и с крыш заснеженных домов, —
«я всех сестер своих моложе,
я всех красивей и милей.
и буду жить я беззаботно
хмельная праздниками дней!»
бесстыжая с зимы сорвала
от шубы белый воротник,
и за собой его таскала
в коротком платье на пикник.
о пашне слышать не хотела,
да зарасти она травой,
в грязи натоптанной не видно
сестрою убранных полов.
Зима ж степенно удалилась,
Качая мудрой головой.
да только Лето возмутилось,
дав жару блуднице лихой —
хмельные реки осушило
и в поле выгнала Весну.

Разгулялась, свирепея
к ночи снежная пурга.
то волчицей серой воет,
то свистит в ветвях она.
как разбойник на дороге
ждет ночного ходока,
распахнет тулуп бедняге
и обнимет, леденя.
шапку выбросит в сугробы,
по лицу иголок рой,
ей, детю зимы холодной,
все равно что за собой.
полетит дорогой мерзлой,
поднимая вихря столб,
то в трубу жилища дунет,
разозлив в печи огонь,
то с сосны большой дворовой
кинет в окна снега ком.
ей, детю зимы холодной,
бедокурить не в первой…

Родство бывает разное по жизни —
одних мы видим часто и давно,
других мы знаем лишь по слухам
и видеть нам их вовсе не дано.
как и Зима, не знает совсем Лето —
у Лета с Осенью, с Весной родство.
у них ближайшее всегда на свете
как у Весны и с Летом и с Зимой.
всегда есть разная полярность,
что в жизни создаёт круговорот,
полями разными не совпадает
и гонит жизнь всегда вперёд.
но только вот места не поменяет —
твоё стоит лишь только на твоём,
а то, о чьём всегда мечтаешь,
ты не увидишь никогда перед собой.
ты слухам с жадностью внимаешь
от тех, кто через кого-то видели его.
как хорошо на нём всегда бывает,
не то, что здесь на месте, на твоём.
но явно ты совсем не понимаешь,
что жизнь здесь только и идёт,
а те места, недосягаемые вами,
толкают вас, а вами – жизнь вперёд.

Мы в жизни падали и вновь взлетали,
мы знали что хотели от неё.
мы стены лбами пробивали,
лечили головы потом.
мы крепости любовью брали
и обретали в них покой.
мы на вершину жизни рвались,
срывались в пропасти потом.
но веру мы свою не теряли,
не били жизни мы отбой —
мы на ноги опять вставали
и продолжали свой поход,
до хруста кулаки сжимали
на скалах жизни, босиком.
и крылья вновь мы обретали —
взлетали снова над землёй,
от высоты сердца чтоб замирали
и на вершине жизни отдыхали.
но не ценили никогда покой.
и снова мы с неё сорвались
в пучину страсти не земной,
с азартом скорость набирали,
чтоб в небесах парить орлом.

Дворовый кот обычный, серый
подратый в шрамах от боёв,
к пушистой кошке пришёл белой —
домашней с розовым бантом.
мигает ей подбитым глазом,
зовёт гулять её с собой:
«пойдём с тобой по закоулкам
и пир закатим мы горой
на самой дорогой помойке.
я самый там из всех крутой.
зайдем ко мне потом домой
в красивую картонную коробку —
я покажу тебе любовь.
ты не забудешь этот вечер,
свободы воздуха вдохнёшь,
романтику дворов оценишь
и позабудешь путь домой».
а кошка слушала, мурлыча,
хотелось ей любви большой —
от скуки прыгнула постылой
к нему в открытое окно.
котят дворовых наплодили
и сами по себе теперь вдвоём.

В объятья винного подвала
спустились мы с тобой в жару —
вина янтарного прохлада
и терпко сладкий его вкус
в подземный мир нас увлекают,
дают комфортно отдохнуть.
играет воздухом вино в бокалах,
струится пузырьками на свету.
идём с тобою в полумраке
дубовою аллеей в пустоту.
дубы здесь в бочки превратились,
дают созреть в себе вину.
надёжно молодое охраняют,
до зрелости дойти дают.
таинственный прохладный воздух
под каменными сводами стоит —
нам даже вспомнить неохота,
что на верху жара творит.
готовы мы, как привидения,
в подвалах этих побродить
пока жара там поутихнет
и свежий воздух возвратит.