Дмитрий Венгер - Перекрёстки, духи и руны

Возле одного из длинных безликих зданий их остановили и раздели догола, обнажённые люди прикрывая себя испуганно смотрели на охранников и остервенело лающих собак, что рвались с поводков. Потом их отвели в душевую, где лился сначала кипяток, потом ледяная вода, снова кипяток, – немцы это называли селекцией. Затем на стенах замигали лампочки, пол под ними начал медленно раздвигаться, и они увидели, что стоят на печи. В другом помещении, было огромное количество полок как в бане, заперев там людей, немцы пустили пар, люди стараясь подняться как можно выше падали вниз, но пар продолжал идти. Дальше был двор, Адриан усиленно заботящийся о Тшилабе, присматривал и за Баро тот стоял, чуть дальше и с трудом держался на ногах. Позже оставшимся в живых велели выбрать из кучи платьев, сшитых из лоскутов, себе одежду, и выдали гольцшуе – деревянные башмаки. Затем отвели снова в баню, где стоящим по колено в воде людям накалывали их номера, поверх написанных карандашом цифр. Выдав другую полосатую одежду, пахнущую плесенью и тленом, их погнали к баракам.

Только цыгане жили в бараках семьями, и после тысяча девятьсот сорок третьего года некоторые еврейские семьи, остальных разлучали, и зачастую навсегда. Тшилаба попала в обычный барак, Адриан, конечно, потом перевёл её в цыганский барак, когда там освободилось место. Чёрствость и жестокость словосочетания «освободилось место», соответствовало жизни в лагере смерти, многие моральные устои отжив своё умирали, уступая место устоям «выжить любой ценной».

В обычных бараках, не гласными хозяйками, блоковыми были полячки, отличавшиеся особой жестокостью, но Тшилабу это почти не волновало, она замкнулась в себе, сжалась в кокон беззащитной отстранённости. Многие люди оказавшись перед угрозой собственной смерти перестают быть людьми, а некоторые даже становиться жадными до мяса человеческих нервов псами, таких Адриан быстро отвадил, перевернув их зло против них самих, он создал вокруг Тшилабы оазис покоя перенаправив человеческую желчь, в сторону бесчеловечности этого места. Позаботился он и о матрасе, на котором спали узники, на одном матрасе спало по четыре человека, немцы называли такое расположение валетом по парно, оказавшиеся в лагере французы дали такому способу более гастрономическое название спать сардинами, но со стороны Тшилабы солома в матрасе всегда бы ла мягче.

Каждый день начинался с проверки, которая назвалась апель и проходила на апельплац, потом узникам давали сладкий чай и отправляли на работы, которые длились с шести утра до шести вечера. Работы были разными начиная с бомбокомандо – команда узников, которая откапывала бомбы, они погибали каждый день, и их останки даже не пытались собрать, борделя или пуфа, где принудительной проституцией занималось около двухсот узниц, самых разных национальностей были среди них и пуф-мамы – профессиональные проститутки, кибелькоманда занималась развозом кибеля бочки с баландой, небесная команда подбирала трупы и везла их на мор-экспрессе тележке для перевозки трупов в крематорий, также узников возили на каторжные работы за пределы лагеря, Тшилаба оказалась в числе людей, которые работали в канаде 60 60 Канада – склад с вещами узников. , разбирая и сортируя вещи узников. Дни за днями уходили в бесконечность Баро с которым периодически виделась Тшилаба, молчаливый и хмурый, он держался стойко хотя приклады и палки, часто гуляли по его спине, но, когда их глаза встречались они выражали друг другу всё тепло, сострадание и нежность, что ещё сохранилась в их сердцах, душах и памяти о прошлом. Известие о том, что Баро попал к Йозефу Менгеле 61 61 Йозеф Менгеле – немецкий врач, проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим во время Второй мировой войны. Менгеле лично занимался отбором узников, прибывающих в лагерь, проводя эксперименты над заключёнными. Его жертвами стали десятки тысяч человек. После войны Менгеле бежал из Германии в Латинскую Америку, опасаясь преследований. Попытки найти его и предать суду не увенчались успехом. По утверждениям ветеранов «Моссада» Рафи Эйтана и Алекса Меллера, они выследили Менгеле в Буэнос-Айресе во время проведения операции по похищению Адольфа Эйхмана, но захватывать его одновременно с Эйхманом или сразу после этой операции было слишком рискованным. Адольф Эйхман – немецкий офицер, сотрудник гестапо, непосредственно ответственный за массовое уничтожение евреев. Заведовал отделом гестапо, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса». «Ангелу смерти», едва не убило её, сердце стучало с такой болью и невосполнимостью утраты, что она чуть не задохнулась от горя. Адриан присматривал за Баро как мог, но он был не всесилен, единственное, что он успел напоследок это послал старику лёгкую и быструю смерть, чем и успокоил Тшилабу, сказав: – Он ушёл легко, легко, легко…

Она ещё долго плакала, вспоминая его лицо и ту последнюю связь с домом и родным табором, которое оно олицетворяло. Забота о бывшей шувани стало единственной целью Адриана, научившись материализовывать некоторые предметы, он стал часто подкладывать ей маленькие сочные зелёные яблочки, она, улыбаясь уголками губ всегда говорила ему спасибо, иногда вслух иногда мысленно, и эти спасибо, стали самыми дорогими для Адриана словами. Несмотря на не человеческие условия жизни в лагере, там все же встречалась любовь, любовь за колючей проволокой, бескорыстная любовь, и выражалась она не цветами как на воле, а кубиками маргарина. В обычный рацион заключённых входил маргарин, и это лакомство – кусок хлеба с маргарином, контрабандой мужчины, несли женщинам, чтобы добиться их расположения. Тшилаба тоже получила такой символ «бескорыстной любви» от одного старого цыгана, который узнал её, когда спустя четыре месяца, она оказалась в цыганских бараках. Он был истощён страданием, такое можно увидеть у раненой собаки или больной лошади. Подойдя к ней в бараке, он сел рядом, она вспомнила его, свою старую любовь тех далёких времён, когда были живы её родители, а мир не казался таким грубым и мрачным.

–Драгомир 62 62 Драгомир – дорогой, драгоценный. ? – спросила она, дотронувшись до его лица.

–Да, – ответил он, протягивая ей угощение. Она заплакала.

–Можно я тебя поцелую? – спросил он.

Она кивнула, успев заметить, как тени улыбок мелькнули на лицах, окружающих их ромал. На следующий день старый цыган не проснулся и по бараку прошёл её мучительный сдавленный стон невыплаканных слёз, а съеденный хлеб ещё долго жил в ней тёплой свечой воспоминаний. Чтобы как-то спасти желание жить у Тшилабы, Адриан стал тщательнее заботится о её сне, делая его каждый раз более ярким и бодрящим, воспевающим жизнь, надежду на лучшее. Когда ему удалось узнать, что их родной табор добрался до Сардинии и теперь цыгане живут там, он, обрадовавшись, послал Тшилабе этот сон, самый лучший, яркий, счастливый солнечный сон, который она видела за последние месяцы. Сон, где было много радости, еды и моря, и где у цыган появились дома и даже собственные лодки, правда пока только две, но это были их лодки, на которых они выходили в море за свежей рыбой и крабами. Проснувшись цыганка впервые улыбнулась, рядом не проснулись несколько человек, но она улыбалась, стоя на селекции, которую дважды в месяц устраивали нацисты, с голой обвисшей грудью и худыми выпирающими рёбрами она улыбалась, когда осматривающие их нацисты остановились возле неё и сочли её выжившей из ума, она улыбнувшись спросила, когда можно пойти на работу. Ей ответили, что скоро и это спасло ей жизнь, рты, не несущие никакой пользы по разумению немцев, отправлялись в газовые камеры и крематорий. Адриан неустанно заботящийся о шувани, проникал в её мир и душу, и то, что ему там открылось, лишило его присутствия надежды. Тшилаба знала обо всём ещё задолго до их встречи, она знала о своей судьбе, знал о ней и Миро. Адриан вспомнил его взгляд, когда Тшилаба передала силу шувани Лейле, этот лишённый удивления взгляд, на который он тогда не обратил внимания, объяснялось теперь и предложение Миро пойти с ними. – «Ведь он знал», – понял наконец Адриан. «Он знал всё с самого начала, и видя меня сидевшего день за днём у могилы матери, сделал вполне правильные выводы. Он хотел защитить свою хозяйку, к которой привязался».