Дмитрий Венгер - Перекрёстки, духи и руны

–«Говорю, что было, что будет, что происходит сейчас, – улыбнулся старик. Служу, своей хозяйке, она хорошая, понимает нас духов», – Адриан отчётливо вспомнил эти слова. «Как дух не способный на защиту, может защитить? Никак. Только найти духа, который также как он будет любить его хозяйку и когда придёт время позаботиться о ней. О как же я был слеп!» – закричал Адриан коря себя, за свою глупость и не внимательность. «Этот урок я усвою!» – подумал он, и посмотрев на спящую Тшилабу окружённую трагической магией очарования, улыбнулся грустной вымученной улыбкой. «Как защитить того, кто не желает жить и всё для себя уже решил? Сдаться? Нет, я буду с ней до последнего, это мой долг. Ни смотря на то, что она там решила».

Сон Тшилабы. Жирная, чёрная итальянская земля, вобравшая в себя ароматы оливок и винограда, податливо обнимала её босые ноги, сверху сквозь зелень сада шло, одаривая её теплом и заботой родной земли солнце. Я уже умерла и пришла с ними проститься? Или это всё был сон? Долгий кошмарный сон. Ну пусть будет так, – разговаривая сама с собой, она не заметила, как к ней подошёл Баро, с ведром винограда.

–Сладкий, – сказал он и поставив ведро протянул ей не большую веточку. Тэхас 63 63 Тэхас – кушай, кушать (цыганск.). .

–Гожо 64 64 Гожо – красивый (цыганск.). , – ответила она, отщипнув несколько ягод. И в вправду сладкий! Она обняла его крепко, по-настоящему, как она уже давно ни с кем не обнималась. И тут ей подумалось о черте, пределе понимания и познания человеческого горя, которую она уже преодолела и теперь в безопасности. Её век кончился, теперь всё покой. Баро также обняв её отстранился.

–Там ещё много винограда. «Надо собрать», —серьёзно сказал он. А то Тамара одна не справиться.

–Де васт 65 65 Де васт – дай руку (цыганск.). .

–Ту миро миленько, лачо 66 66 Ту миро миленько, лачо – Ты мой миленький, хороший (цыганск.). . Конечно, пойдём. И Тамара здесь?! Как хорошо! – воскликнула Тшилаба обрадовавшись. И они под руку, с ведром винограда прошли дальше по тропинке сквозь обильную зелень сада, там чуть дальше усталая, но счастливая работала Тамара.

–Виноград такой сладкий, – сказала она, когда они подошли ближе. Баро ты угостил Тшилабу виноградом?

–Конечно, – ответил он. Женщины обнялись, осматривая друг друга. Лицо Тшилабы стало мокрым от слёз, Тамара ласково гладила её по голове, спине: – Ну ничего, ничего. У нас ты скоро поправишься! Загоришь, – пошутила она и Тшилаба засмеялась, прижавшись к сестре.

–Пойдём с нами! – сказал как всегда серьёзный Баро.

–И в правду пойдём! – поддержала его Тамара. Что тебе здесь делать?

Взяв ведра с виноградом, они пошли по тропинке сквозь виноградные рощи босые, счастливые они ступали на тёплую, нагретую землю и улыбались, везде было солнце, жужжали кропотливые пчёлы, собирая нектар с виноградной лозы, что гроздьями свисала над их головами.

–ПРОСНИСЬ! – громко, резко, кто-то закричал ей в ухо так, что она подпрыгнула на месте и проснувшись села на своём соломенном матрасе. Сердцебиение галопом секунд стучало у неё в груди. «Кто кричал? Адриан? Но он никогда не позволил бы себе такого?» – вопросы копошились в её голове, сон сняло как рукой. «Этот крик – дурной знак! А вот сон? Они позвали меня, наверное, это всё, время пришло» – подумала она и от этой мысли ей стало легче. «Я прошла свой путь, будем надеяться достойно, а если и делала кому зло, то по справедливости, не ради забавы».

На апельплац дул холодный, пронзительный, колючий, злой ветер, она стояла на плановой селекции, уже привычно сняв с себя одежду. Снова была осень, прошёл год её жизни в лагере. Проходивший вдоль рядов нацист, пристально изучал людей и в некоторых тыкал пальцем, что-то при этом говоря, людей сразу уводили. Вскоре он остановился возле неё, она в отличие от других, не боялась, её не смогли сломать, и она посмотрела в его лицо, также внимательно как он в её. Острый кадык, жёсткие скулы, длинный нос, глубокие, холодные, полные рационализма серые глаза, – он напомнил ей охотничью собаку из тех, что французы используют для охоты, кажется, азавак, так она называется.

–Её, – сказал немец. Невнятный звук похожий на вздох облегчения, вылетел из её груди и большое, тёплое облако её духа защитника вылетело из-за её спины в сторону немца.

Адриан закричал и вылетев вперёд, стал на наносить удар за ударом своей заточкой в тело немца, он бил и бил, меняя руки, с разных позиций, бил с остервенением, он никогда и никого так не убивал, как этого немца. Нацист, пошатнулся, закашлялся, достав платок, вытер губы и увидев кровь испугался, испугался смерти, чьей слугой он был, и которую до дрожи в коленях боялся сам. Чувствуя, что его лёгкие наполняются, чем-то тёплым, он снова закашлял, оперся о стену. –«Неужели я чем-то заразился от этих йекке 67 67 Йекке – немецкий еврей, ругательное выражение. ?» – подумал он и покосившись упал, к нему уже бежали другие офицеры, но сути это не меняло, выбранных людей уже вели в крематорий.

Лошадиная работа кончилась, рядом шли мусульмане 68 68 Мусульманин – узник в крайней степени физического истощения. бледные исхудалые мужчины, лысые женщины, их лица уже ничего не выражали, обтянутые скулы, лихорадочные глаза – «живой пепел» Освенцима.

–Все мы смертны, но не все мы люди, – сказала она надзирателю, стоящему возле дверей в крематорий. Он понял смысл её слов, и скорее удивился как кто-то из этого сброда посмел ему что-то сказать, чем задумался о значении этих слов. Повернув голову Тшилаба, увидела женщину со свёртком грязной бумаги в руках губы женщины беззвучно шевелились, видимо она хотела спеть ребёнку на прощание колыбельную, но не могла. Адриан был в ярости убийство нациста нисколько не помогло ему, он вернулся к Тшилабе, чтобы быть с ней до конца.

–Хочешь, я помогу тебе уйти быстро? – спросил он, голосом в её голове.

–Нет, – ответила она. Тут не много осталось, я хочу пройти до конца. Спасибо тебе. Если хочешь помочь, помоги ей, – добавила она, имея в виду женщину с ребёнком.

–Хорошо, – ответил он.

Женщина к тому времени уже с силой прижала к себе новорождённого, надеясь, что он умрёт до того, как вспыхнет пламя. Адриан помог ей. За ними закрыли дверь.

Ужас наполнил комнату, в которую их привели противостояние обыденного и мистического закончилось, Адриан обнял её, поместив внутрь себя, рассчитывая поглощать, пламя до того, как оно достигнет её, столько сколько сможет. Огонь вспыхнул, крики людей наполнили всё вокруг, он, обняв её так крепко, как только мог поедал пламя, с жадностью и ненасытностью зверя, спасающего своих. Нестерпимый жар был везде и даже внутри него, а значит и внутри неё. Когда всё кончилось, он понял, что обнимает кучку пепла, дым, уходящий сквозь трубу дымохода, уносил души людей в лучший мир, они были свободны, Адриан видел их, но искал только одну. Она была уже в небе над лагерем, когда их глаза встретились, она ждала его, и они впервые смотрели друг на друга на равных, теперь они оба были мертвы.