Виталий Акменс - Царствие бесное

Иоганн нашел источник запаха. Продолговатое темное пятно, почти совпадающее с углом между стенами и потолком. Дыры и неаккуратно содранные обои, словно попытка снять верхний почерневший слой. Иными словами, второй после буржуйской монеты бессмысленный факт, который не вяжется в этот мир. Были разные варианты, но отчего-то сразу вспомнились детские вандализмы в лифтах и на лестничных клетках: пятна сажи на потолке и лампах, от зажигалок, купленных на мелочь или стыренных у отцов. Однако следов малолетних хулиганов больше не было, зато зиял вопиющий факт, что подобное хулиганство, с учетом сухости и обилия горючих материалов, привело бы к пожару, следов которого также не наблюдалось.

«Ладно, не мое дело», сказал себе Иоганн, после чего отвернулся, возвратился на кровать и достал мобильник.

И только в этот момент он осознал, что, кажется, не знает телефон того чувака. Они переписывались по электронной почте и в «личке» форума, при этом точно не созванивались, хотя Иоганн помнил одну крайне дельную мысль перед отъездом: посмотреть телефон, указанный в профиле пользователя, на всякий пожарный. Но потом его настигла другая архиважная мысль: «Каково точное напряжение моих старых транзисторов: 500В или 600В?» Иоганн полез за datasheet’ом, напрочь забыв о телефоне, в итоге теперь без труда поймал себя на мысли, что не помнит ни того, ни другого. Таким образом, напряжение злобы удвоилось, превысив номинал, и лишь одна мысль (словно TVS-диод) спасла его: «Если я не помню ничего, может быть, я успел все, просто забыл? Кажется, я пытался ему прозвониться, чтобы удостовериться в правильности списанного номера? Или не пытался? Или не ему? Вот склероз».

Иоганн включил телефон и стал методично прокручивать список вызовов. Вадим, мама, неизвестный, неизвестный, Сергей Николаевич, Вадим, Алексей Дмитриевич, снова неизвестный – листая этот список, он все больше ловил себя на мысли, что неизвестных для него здесь несколько больше, чем для телефона. Например Сергей Николаевич: кто такой Сергей Николаевич? Кажется, препод; вот только какой, и зачем он ему звонил? Иоганн попытался найти все остальные вызовы этого абонента и был еще более озадачен: их оказалось пара десятков; плюс несколько SMS-сообщений: «Куда же вы исчезли?», «Приедете на конференцию?», «Подойдите к 4, еще одна фирма интересуется вашей разработкой», «Поправьте статью, слишком просторечно. Но тема их заинтересовала», «Оцифровал кота. Хорошо бегает. Стал работать быстрее», «Как правильно, безмаркерная или безмаркерное?». Иоганн попытался удалить этот неведомый хлам, но промахнулся, и переписка выжила, только окно закрылось. И правильно, он же искал номер чувака. Снова открыл список вызовов, потом телефонную книгу, но ничего похожего на контакт или вызов перед отъездом не обнаружил. Значит, надежда оказалась плодом воображения.

Иоганн рухнул на кровать и пролежал не меньше десяти минут, раскинув руки в стороны и чувствуя себя раздавленным тараканом посреди чистого, монотонно белого линолеума судьбы. Он уже не злился в прямом смысле этого слова, хотя воображение то и дело присовокупляло к рукам то провод, то паяльник, то заостренный окровавленный лом. Честно говоря, он до сих пор плохо понимал, что с ним происходит. Знал только, что не самое худшее; знал слишком хорошо, чтобы позволять себе «смотреть вниз». И потом, с ним рядом было то, что не позволит ему полететь дальше. Блестящее, мощное, резонансное. Его жизнь. Его мощный тигриный бег сквозь поля и кусты, без оглядки и поворота, навстречу свету и молниям, [и новому обрыву но сейчас это не важно, совсем не важно] ведь еще не прошло и года!

«По ходу дела и правда придется протестировать жилище у этого старичка», – подумал Иоганн и даже не расстроился.

У погоды странное чувство юмора. В полдень было пасмурно, и это еще можно было принять как есть, но теперь эта вечерняя солнечная композиция, как ее назвать… «Счастливое возвращение домой» согревала тело и душу всем, кроме согласия… нет-нет, да передернешься, или просто покачаешь головой и прыснешь себе под нос. В остальном же все было до неприличия великолепно. И вроде ветер стал сильнее, более порывистый, и даже холодно сквозь мокрые волосы, а все равно и уютнее, и нежнее, и вообще как будто сон кончился, кошмар… и наступил другой сон, причудливый, но спокойный и теплый. Такие всегда забываются поутру, и это, конечно, печально… но иногда вот везет.

Куда? КудАж? КУдаж? Да нет, показалось ему. Не может деревня называться настолько в тему. Куда-ж нас занесло?

Но Марина запомнила это название именно таким. Не будем ей перечить.

Был уже вечер, когда наша путешественница, все-таки смирившись с суточной ссылкой, вышла на обещанную прогулку. Что было до этого, словно погрузили в какую-то забывательную настойку… хотя едва ли было что-то приятнее за последние сутки. Осознавать, что жива и здорова, что не сломана ни одна кость (если верить тете Наде), что даже такая страшная вещь этого мира, как ДТП, обернулась всего-то лишним приключением на столь изголодавшееся по ним мягкое место… ну не чудо ли это? А потом натопленная баня у соседей, бесплотно-сказочная в этом мире душей и джакузи (вернее, в том мире), и только тетя Надя, или просто Надежда, как называл ее Николай, оставалась реальной… даже стыдно за свои неуклюжие благодарности. Потом еще и накормили, с малиновым чаем и лавашами, и даже не сильно пытали насчет того, как они умудрились поехать по такой дороге (не знаю, наверно ремонт, объехать решили), и насчет самой аварии (нет, что вы, никто не погиб, все живы!).

Не вспоминать, нет, только не вспоминать…

И вот теперь, под густо-желтым вечерним солнцем, срезав путь между участками, Марина шелестела усталыми ногами по траве, проглатывая смятение и не в силах проглотить улыбку… если это действительно была улыбка, а не что-то устало-рехнувшееся, обнаглевшее без зеркала. Как и обещала себе, отправилась смотреть церковь, которая до сих пор сидела в ее памяти как самоцветик в оправе. Может быть, ей не одна сотня лет, этой церквушке – глядишь, и для курсовых пригодится, а то и для диплома.

«Нет, не вернусь!», тут же что-то закудахтало изнутри. Захотелось зажмуриться не только глазами, но и легкими. Неуместно, не вовремя, но эта невернуська так просто не отстанет. Марина не стала копаться в себе, и слава богу, просто досчитала до скольких-то там и подумала о другом, о насущном, о родном. О звонке домой, родителям. О том, как, несмотря ни на что, соскучилась! Самое время – не поздно, тихо, никуда не спешишь… и, кстати, связь – открытая возвышенность, уж тут-то наверняка ловит.

И только взвесив телефон на полпути к уху, затормозила. Даже шаг замедлила. Вспомнила, как необычно для себя недавней спешила этим утром (черт с ней, с зачеткой, осенью заберу), как убывала из общаги (если что, я дома, звоните на мобильник, всем чмоки!), и подумала, что чуть не упала родителям как снег на голову, приехав так рано и внезапно.