Любовь Паршина - Юноша и Зверь. [история чёрного серебра]

– Хорош, – вынесла она вердикт, оглядев юношу с ног до головы. Говорила она тоже по-особенному, тщательно выверяя слова и придыхания. – Леночка, весь в тебя!

Елена пожала плечами, но с Софи спорить не стала. Та еще раз оглядела Сашу, уже более пытливо, подслеповато щурясь, и вновь обернулась к подругам.

Поняв, что больше тут не нужен, Саша собрался уйти, но Ольга Михайловна успела сунуть ему в руки котенка.

– Пусть у вас побудет, а то у Софи аллергия, – прошептала она.

Саша послушно взял кота под пушистое брюхо и поплелся обратно. На сей раз, освободив от горшка с фиалками видавшую виды табуретку, он уселся к окну, настойчиво начесывая холку котенка, который уже пригрелся у него на коленях.

В гостиной тем временем начались чтения.

Сначала Ариночка в неизвестном размере и сбивчивом ритме поведала, что чувствует себя «хрустальнокрылой стрекозой», отчего-то безвременно гибнущей среди «маковой зари», затем она стала саламандрой, затем змейкой и затем, наконец, упокоилась.

Маман тосковала по лермонтовскому Демону, сокрушаясь о его незавидной судьбе.

Феерический финал принадлежал, разумеется, Софи. Она зачитывала очередную часть своей гениальной поэмы на сюжет Евангелия. Новая песнь называлась «Иродиада» – то ли буквально в честь развратной царицы, то ли столь патетично в честь самого Ирода Антипы. В любом случае, вещь получилась очень мрачная, тяжелая и вовсе непонятная. И не столько избранный авторессой тяжелый слог, сколько ее собственная манера декламации заставляла вздрагивать при каждой рифме.

Далее последовали восхищения и поздравления подруг и скромное сообщение Софи, что переговоры с издателями уже ведутся.

Все это длилось часа два, после чего, утомленные беседой и вдохновением, дамы принялись пить чай. Подали его и в зимний садик. Вдобавок, к чаю прилагались пироги с капустой и пудинг с имбирем и цукатами.

Оголодавшие гимназисты так и рванули с насиженных мест к столику и подносу с едой.

– Ой… А на даче пироги с луком были, – мечтательно протянул Ваня, уплетая за обе щеки.

– Угу, – подтвердил Саша, забывшись на секунду.

Разошлись дамы уже часу в восьмом. На обратном пути Елена Андреевна решила пройтись пешком. Саша спорить не стал, а был только рад…

Уже начинало темнеть, Невский весь вспыхнул огнями. Двери Знаменской церкви уже закрывали, а по всему проспекту и на примыкающих улицах открывались и готовились к ночи ресторации, кафешантаны, питейные самого разного пошиба. Отовсюду долетали обрывки мелодий…

Дома Лиза накрывала ужин. За столом сидели Дмитрий Петрович и Денис. Папенька был отчего-то мрачен и неразговорчив, но у супруги спросил, как прошел день. Елена заверила, что Оленька Аловская чудесно выглядит и встреча прошла изумительно.

Поужинали быстро, молча и привычно.

В среду Антон ждал Сашу неподалеку от гимназии, за первым же поворотом. Пришел он туда днем, но слишком рано, когда занятия еще не окончились, так что слонялся по мостовой, считая собственные шаги, и то и дело поглядывал на часы.

Наконец, завидев гимназистов, шагающих с занятий, он зашел чуть за угол и стал всматриваться в толпу мальчиков.

Сашу он завидел издалека: тот, распрощавшись с тремя товарищами, зашагавшими в другую сторону, пошел привычной походкой, чуть ссутулившись от тяжелого ранца.

Гимназист, похоже, так глубоко задумался, что ничего кругом не замечал, и остановился лишь после того, как Антон дважды его окликнул.

– Антон! Здравствуй. Отчего ты здесь?

– У меня к тебе дело, – сообщил Антон.

– Что-то случилось?..

– Разве бы я не сказал тебе тогда? Нет! Тут дело в другом. Как бы сразу сказать?.. Ты не против сегодня заглянуть к одному знакомому?

– Нет. А что за знакомый? Я его знаю?

– Так все не разъяснить. Пойдем быстрее – сам все увидишь.

Саше неловко было признаться, но такое приглашение немного огорошило его. Да и вел себя Антон странно, особенно, говорил – как будто веселым, но на деле – звенящим от напряжения голосом. И особенно – взглядом.

«Так смотрит, будто ему больно», – отчего-то подумалось гимназисту.

– Темнишь. Ну да что делать – пошли!

Шли они пешком, дворами, будто бы в сторону набережной Фонтанки, и вроде не слишком спешили. По дороге Антон уточнил, действительно ли Дмитрий Петрович занят до самого вечера и Саша может быть абсолютно свободен.

– Да он каждую среду раньше половины десятого не приходит! Антон, что с тобой? Может, не пойдем к этому знакомому?

– Глупости какие! Нет, душа моя, все прекрасно. Даже не думай тревожиться. О, вот мы и пришли.

Они поднялись на третий этаж. Мельком, словно уже привычно, Антон оглядел две двери и нажал на кнопку электрического звонка.

Открыли быстро. На пороге стояла и учтиво им улыбалась мулатка в строгом платье горничной.

– Проходите, господа, – пригласила она их, отступая чуть в сторону. – Мистер Лорел ждет вас.

Антон слегка подтолкнул Сашу внутрь. Тот принялся во все глаза рассматривать декор прихожей. Стены были обиты такими обоями, что казалось, будто они в золотистых шелках, под высоким потолком, в центре небольшой аккуратной лепнины, висела миниатюрная люстра, в которой каждый хрусталик сверкал каждой своей гранью. Почти всю стену напротив двери занимало гладкое, новехонькое зеркало, а прямо перед ним на специально отведенном столике, в виде дорической колонны, стоял миниатюрный Дионис.

Осматривая все это, Саша не заметил ни как ему помогли снять шинель, ни какими взглядами обменялись служанка и Антон… Она глядела, улыбаясь, а тот смотрел в высшей степени недовольно и даже хмуро.

Девушка поспешила отворить следующую дверь, и они прошли в гостиную. Несмотря на ранний час, гардины на окнах были задернуты, но от этого становилось еще уютней.

Здесь, как и в прихожей, все было красиво, ново и дорого. В высоких напольных вазах стояли кремовые лилейники.

На одном из двух больших, обитых светлой тканью диванов сидели двое мужчин. Первый, блондин в белоснежной сорочке с расстегнутым воротом, темных брюках и жилете и в просторном, цветастом персидском халате. Другой, рыжеволосый, был одет в темно-зеленый, в крупную клетку, костюм, на носу его поблескивали очки в тонкой позолоченной оправе.

Едва вошли гости, они прервали свою беседу и первый поднялся, и только тут Саша понял, что перед ними тот самый англичанин, с которым он давеча столкнулся у Гостиного.

– Добрый день, мой дорогой юный друг. И добро пожаловать, – молвил хозяин, улыбаясь совершенно искренне, даже радостно. Едва заметный акцент делал его речь даже приятной на слух. – Антон – наш с вами общий друг. К сожалению, он отчего-то не сразу узнал меня тогда, у Гостиного Двора. Зато теперь я очень рад приветствовать вас обоих. – Он с улыбкой посмотрел на хмурого Антона, на удивленного Сашу. – Позвольте представиться. Филипп Лорел, к вашим услугам.