Антон Зинченко - Корень чистого зла

Мария вмиг преобразилась, в глазах ее зажглась свеча надежды. Она лишь молча уставилась на женщину, листавшую уже вторую книгу.

– Не каждый день подходит для применения ритуала, но выбора у нас нет. Сегодня ровно в полночь мы попытаемся что-либо исправить, – с этими словами Алла Анастасовна отвела Марию на кухню, где попыталась забрать данную ей надежду, отговаривая от этой затеи, ссылаясь на непредсказуемые изменения, коие могут произойти с вернувшимся к жизни Андреем и самой Марией. Ибо если даже получится вырвать человека из лап смерти, старуха с косой не отступится и будет всегда преследовать раба своего, следуя за ним по пятам.

Мать оставалась непреклонна, ни этот, ни другие доводы не могли ее переубедить. Она готова была положить свою жизнь на алтарь ангела смерти, лишь бы сын вновь произнес такое заветное слово «мама».

Алла Анастасовна умышленно умолчала о многом. Умолчала она и о том, что никогда не была ведьмой, лишь в детстве бабка, бывшая ее полной тезкой, учила маленькую Аллу нечистым ритуалам в надежде, что та, повзрослев, продолжит ее дело. Но Алла наотрез отказалась заниматься колдовством. И прервав любое общение с бабкой, уехала в другой город, где прожила много лет до момента тяжёлой болезни старухи, о которой узнала из ее письма. Но вновь увидела свою бабку она лишь на смертном одре. Подойдя попрощаться, женщина приблизилась к умирающей старухе, та взяла руку внучки и, сжав что было сил, взглянула на нее огромными кошачьими очами, один из которых украшало бельмо.

Глаза старухи были словно зеркало. В них Алла увидела своё перевернутое отражение, оно будто бы тонуло в глубине ее глаз, проваливалось в бездну пустоты. В один момент изображение сменилось чернотой, оба глаза сверкнули подобно догорающей звезде, и Алла ощутила холод, лютый могильный холод. Старуха почувствовала это и, старчески закаркав, задохнулась. Таким было прощание с единственным для нее родным человеком на земле.

Алла не рассказывала об этом никому. Молчала она и о тех бедах, коие преследовали ее после смерти старухи, когда после похорон она вернулась в Петербург.

Поняв, что от Марии сейчас толку мало, Алла Анастасова сходила в аптеку и, дав девушке большую дозу успокоительного, оставила ее в своей квартире, дабы та не убивалась над телом сына. А сама отправилась за необходимыми для темного ритуала компонентами. Благо, ничего особо запретного не требовалось. Лишь огарки церковных свечей да земля со свежей кладбищенской могилы. Ну и петух в качестве темной жертвы, но и с этим проблем не возникло: рынок располагался недалеко от дома.

В древних книгах указывалось, что лучше всего ритуал проводить на кладбище, но об этом и думать не стоило. Донести тело мальчика до погоста двум женщинам, не привлекая внимания, было не по силам. Алла Анастасовна накопала пару мешков кладбищенской земли и, водрузив ношу на тележку, покатила в сторону дома. Изрядно намучившись, к вечеру женщина подготовила квартиру к темному ритуалу. Алла начертила магический круг и положила в него тело Андрея. Необходимо было обсыпать труп кладбищенской землей, вставить в рот и по конечностям по зажжённой свече, слепленной из измельченных церковных огарков, а приступить к ритуалу требовалось не позднее полуночи. Алла Анастасовна настояла, дабы Мария не присутствовала на страшном зрелище. Но женщина то и дело стучалась в квартиру, спрашивая, как идут дела, и лишь угрозы отказаться от затеи вразумили беспокойную мать.

Лишь часы пробили полночь, Алла подожгла свечи и начала зачитывать древний текст. А после, затеплив лампадку, принялась окуривать покойника. Сладковатый смрад распространился по комнате. Электрический свет потускнел и заморгал, а в окне кровью налилась полная луна, ослепляя болезненным красноватым огнем. Лампочка несколько раз вспыхнула, свечи на теле покойника загуляли, будто на сквозняке. Петух бешено закукарекал. Несколько взмахов лампадой, в руке блеснул нож, и капли крови оросили тело усопшего. Птица неистово задергала ногами в надежде вырваться. В какой-то момент ей это удалось, и от отчаянных взмахов крыльев по квартире разлетелись свечи, земля, кровь разбрызгалась по комнате. Алла Анастасовна не обращала на это внимания. Она будто находилась сейчас не здесь. Ее глаза почернели и вылезли из глазниц. Пара взмахов лампадой, свет в комнате начал подрагивать и тускнеть, пока не превратился в жутковатый пульсирующий янтарный огонь, в следующее мгновенье свет несколько раз ярко моргнул и с глухим щелчком, донесшимся из коридора, полностью погас. «Наверное, выбило пробки», – громко проговорила Алла. После этих слов лампочки в люстре пару раз моргнули. Андрей открыл глаза. Свет вновь потух. И уже не загорался. Во мраке Алла нащупала свечу и, чиркнув спичкой, подожгла фитиль. Тело мальчика сидело на кровати. В одной руке была голова птицы, в другой – то, что осталось от ее тела. Рот Андрея был измазан кровью, а по лицу расплылись ошметки птичьей плоти и перья. Алла Анастасовна что есть силы ударила Андрея лампадой по лицу. Тот упал на кровать. Женщина принялась вязать руки и ноги мальчика. А после, вернув связанное тело обратно в круг, Алла до утра проводила таинственный ритуал. Зловонный запах распространился по всему подъезду, всю ночь вокруг дома каркали вороны, а свет то и дело моргал, желая отключиться.

К утру Мария уснула в беспамятстве то ли от усталости и пережитого в эти дни горя, то ли от потери сознания.

Проснувшись, мать поспешила на лестничную клетку, подойдя к своей квартире, Мария ощутила странное напряжение, сгущающуюся тьму, сочащуюся из-под двери. Девушка принялась тарабанить в деревянную дверь, она не выдержала напора и распахнулась. Мария тотчас отшатнулась, в лицо ей ударили вонь и жуткий холод. Девушка охнула, с трудом борясь с желанием упасть в обморок от увиденного ужаса.

В коридоре стояла седая согбенная старуха с кадилом в руках, молча она прошла в ванную комнату, откуда раздался душераздирающий вой и на пол посыпались осколки вдребезги разбитого зеркала. Мария же прошла в комнату, где не осталось и следа от страшного ритуала. На кровати лежал ее сын и, кажется, спал.

Девушку захлестнули чувства: с одной стороны, мерзость, отвращение и страх. Свежо еще было в памяти мертвое тело мальчика. С другой – материнский инстинкт, желание обнять, прижать к груди, сейчас Андрей казался ей более живым чем когда-либо!

Тем временем Алла Анастасовна прошла на кухню, где молча уселась пить чай. Мария проследовала за ней и села на стул напротив.

– Что с вами стряслось? – дрожащими от волнения губами проговорила девушка, брезгливо поднимая взгляд на постаревшее лицо, изборожденное шрамами, ещё вчера бывшей молодой женщины. Один глаз Аллы Анастасовны украшало бельмо. А густые черные волосы проела седина.