Максим Долгов - Кровные узы

Все это, заставило Чернова отступить назад.

Мужчина сохранял рассудок ещё несколько секунд, а после упал в обморок посреди кухни под пристальным осуждающим взглядом сестёр, зацепив рукой тарелку из которой на пол полетели куски пищи.

Открыв глаза, Николай несколько секунд смотрел в потолок. Кошмар рассеялся, словно дым, оставив место осознанию того, что его уставший от долгой пятидневной работы мозг, выплеснул весь негатив. Кошмары – это не более чем возможность перезагрузить себя, они позволяют осмыслить заново все свои волнения, переживания, усталость и неуверенность. Кошмары – это проявления нас самих, полностью интерпретированные в то, чем мы сами являемся.

Он сел на краю софы и посмотрел в сторону кровати, где семнадцатилетняя девушка боролась за свою жизнь на протяжении долгих дней. Его тело отдохнуло, а рассудок был готов мыслить скептически. Голод он не ощущал, видимо, все – таки вчера удалось поесть, перед тем как, вернувшись в комнату, погрузиться в кошмар.

Чернов подошёл к Софии, провёл ладонью по её теплой щеке, на что девушка открыла глаза.

Мужчина и его пациентка смотрели друг на друга несколько секунд, потом девушка произнесла сдавленным, ослабленным голосом:

– Кто вы?

Её взгляд был усталым, но в нем уже начинала пробуждаться жизнь.

– Меня зовут Чернов Николай. Я – врач. Меня вызвали сюда, чтобы я помог Вам.

– О нет, – отозвалась София, а по её щекам потекли слезы. Она смотрела на молодого мужчину с таким состраданием в глазах, что это перевернуло в нём абсолютно всё. В одно мгновение он понял, что не София, а он сам нуждается в помощи и ночной кошмар, вовсе не был сном.

– Я не понимаю, – произнёс Чернов, не сводя взгляда с прекрасного, возвращающегося к жизни лица Софии.

– Мои сёстры – чудовища. Они не просто невинные дети, они…, – девушка закусила губу, не решаясь произнести последнее слово и мужчина, посмотрев на свою ладонь, увидел красный след, напоминающий очертаниями серебряный гребешок, который протянула ему Екатерина.

– Кто они? – прошептал Николай. Но его голос растворился в детском смехе, который наполнил собой всю комнату.

«Ты вернул ее»

Дверь в спальную открылась, и на пороге появились сестры. Лиза в светло-бирюзовом платье, буквально по воздуху приблизилась к кровати сестры, с любовью глядя на Софию в то время, как Екатерина не торопясь, вошла вслед за ней, внимательно глядя на мужчину.

– Вы сделали то, что обещали, – сказала она, но Чернов отступил назад. Серебряный гребешок был в ее волосах, блестя в тусклых лучах осеннего солнца. Прекрасное лицо юной особы смотрело на мужчину без тени зла. Вчерашняя стычка между ним и сёстрами, казалось, закончена, но доктора не оставляло чувства надвигающейся опасности. Чем веселей и радостней были сестры, тем опасней находиться рядом с ними. Он это чувствовал.

– Но Вы получили больше, чем мы рассчитывали, – продолжила Екатерина, приблизившись к Чернову. Он, сделав шаг назад, посмотрел на Лизу, которая уже забралась на кровать сестры, нависая над Софией. Она гладила девушку по волосам, скалясь, словно хищное существо.

Екатерина осмотрела аппарат, для переливания крови слегка толкнув стеклянную колбу, от чего та свалилась на пол. Стекла, разлетелись по паркету сотнями осколков, словно бисер.

– Вот как ты стал одним из нас. Ученый, доктор, ставший зверем, спасая чужую жизнь, даже не подозревая, что наша сестра, всего лишь корм для нас. Как и все те, кто приходил сюда за последние годы. София пыталась сбежать от нас, поэтому Елизавета немного переусердствовала, когда убеждала сестру вернуться и нам понадобились Вы, доктор, – Екатерина смотрела на Чернова, улыбаясь. Она говорила таким спокойным и ангельским голоском, что мужчине не верилось в ужасную сущность, прячущуюся за этим невинным образом.

– Что вы такое? – прохрипел он, унимая в себе дрожь и стараясь заставить себя мыслить хладнокровно. Никогда за свою практику он не сталкивался с подобными вещами. Каннибализм иногда встречался в старых записях, но это явление было единичным и связывалось с сильнейшим умственным расстройством. А здесь он видел перед собой обычных детей, потерявших всё человеческое.

– Мы то, чего боится каждый, – сказала Екатерина, а Лиза, зашипев как змея, молниеносно впилась в шею Софии. Девушка с криком боли вцепилась руками в простыни, закрыв от ужаса глаза. Её не так давно приобретенный розовый цвет лица стал постепенно уходить, оставляя болезненную бледность.

– Оставь ее! – выкрикнул Чернов, рванув к кровати, чтобы скинуть маленькую бестию с Софии, но Екатерина, одним мощным толчком откинула мужчину назад. Тот, словно тряпичная кукла, пролетел оставшуюся часть комнаты. Выбив спиной окно, доктор вылетел на улицу и рухнул на землю. Боль, пронзившая все тело, расползалась

по мышцам и костям, оповещая о травмах, которые он получил от падения со второго этажа. Он смотрел вверх, где из оконного проема стояла, глядя на него, Екатерина; её лицо было безразличным, а глаза, заплывшие сплошной чернотой, олицетворяли собой весь ужас, в который сёстры Софии погрузили поместье своего отца.

Чернов стал делать попытки подняться на ноги, превозмогая боль. Он встал на колени, чувствуя как осколки стекла, все еще режут его плоть, но это оказалось для него терпимо. Он мог даже пересилить боль от сломанных костей и когда поднялся на ноги, ощутил, что ледяной ветер, совершенно не приносит ему никакого дискомфорта.

«Ты теперь с нами»

Тоненький детский смех звучал в его голове, когда молодой мужчина поспешно уходил от поместья в сторону леса.

Декабрь в этих краях настолько холодный, что степной ветер заставляет прятаться всех обитателей степи, надолго лишая их возможности пропитания. Сухие деревья, окутанные снежным покрывалом, выглядят мрачно, безжизненно. Бредя между ними по колено в снегу, начинаешь понимать, что этой снежной пустыне никогда не будет конца. Она тянется далеко за горизонт, погребая под собой озера, реки и цветущие в разгар лета сады. Мороз, способный убить всего лишь за одну ночь, не отпускает даже днем, а солнце, пробивающееся сквозь серые, густые облака, светит всего лишь несколько часов в сутки.

Мужчина с чёрными, обмороженными руками, всё ещё боролся за жизнь, падая лицом в рыхлый снег в надежде, что очередное падение станет последним, и он уснет, навсегда оставшись в снегу. Но рассудок хотел жить, подогреваемый немыслимым чувством голода, которое было сильней обморожения и ветра несущего в себе мелкие кусочки льда.

Он шёл несколько дней, уходя всё дальше от поместья, дальше от ужасных сестёр, в надежде выйти на поселение, но вместо этого уходил всё глубже в степи, пока в одну ночь не увидел приближающийся огонь. Некий человек, осветил его лицо живым огнём факела, что-то сказал, а потом завернул тело Чернова в большую ткань. Он поволок его по снегу, позволяя полностью отпустить свой рассудок, проваливаясь в бессознательное состояние, в котором нет холода и жажды, а только мучительные образы, превращающиеся в ужасающую реальность.