Майя Сварга - Болото вечной жизни. I часть

Надпись сильно пострадала от времени, но даже тех крох информации, которые Мангустам удалось получить, разобрав отдельные её фрагменты, хватило, чтобы разгадать тайну происхождения этого кладбища. С трудом разобрав почти стёршиеся буквы и цифры, Егор смог прочитать:

«… раб Божий… (имя разобрать не удалось) пытан до смерти барином…» дальше текст был не разборчив абсолютно. С трудом можно было разглядеть только цифры – то ли 1765—1790, то ли 1706—1780 или, может, ещё какие-то другие, но главное было понятно – здесь нашли последний приют крепостные безумного помещика.

Бережно поставив камень на место, Мангусты какое-то время стояли в молчании, подавленные тем, что узнали, понимая, какое количество страданий, боли и ужаса пришлось вынести этим людям, прежде чем смерть освободила их, подарив им покой.

– Помнишь, – заговорил Егор, – я ещё прошлым летом рассказывал, что в деревне ходят разговоры о помещике, который был хуже Салтычихи, всю свою деревню извёл. Вот это, очевидно, их могилы и есть.

Юля кивнула. Почти вживую она ощущала то, что пришлось испытать этим людям перед смертью, и лицо её было искажено как от физического страдания. Покачав головой, она с силой провела ладонью по лицу и сказала:

– Да, мелкий, я помню. Только я думаю, что это было неофициальное кладбище – крепостные хоронили своих замученных родных тайком, возможно, по ночам. Видишь – могилы расположены как попало, да и камень есть только на одной. Похоже, они боялись, что помещик узнает о кладбище. Я бы даже не стала исключать, что камень поставил какой-то сбежавший крестьянин после смерти помещика. – Она снова покачала головой. – Какой же надо быть больной тварью, чтобы не только замучить такое количество людей, но и лишить их возможности быть похороненными по-человечески.

Егор оторвал взгляд от камня и посмотрел на сестру.

– Ты права, – кивнув, сказал он. – Земля, скорее всего, не освящена, и они похоронены не со всеми полагающимися обрядами, а как самые отъявленные преступники. По всей видимости, он хотел их лишить даже возможности райской жизни после смерти. – Егор представил себе, что же это мог быть за человек, и его передёрнуло от отвращения. – Как же хорошо, – с чувством заявил он, – что крепостное право было уничтожено.

Юля хмыкнула и заметила:

– По историческим меркам совсем недавно, можно сказать, вчера.

– А Алтай, ты видела, так и не подошёл ни разу за всё это время? – неожиданно спросил Егор.

– Да, обратила внимание, стоит чёрт знает где, метрах в ста от нас, а ведь Ангара спокойно лежит рядом. Странно всё это, странно и непонятно. И, Егор, если ты не против, предлагаю идти отсюда

Подавленные увиденным, Мангусты отправились дальше вглубь леса. Каждый из них с тяжёлым чувством представлял, какие же страдания пришлось пережить похороненным здесь людям, и мрачное предчувствие вползло в их души, основательно устроившись там и пустив корни.

Мангусты уже довольно долго шли по лесу, местами проваливаясь по колено в снег, местами перелезая через завалы из упавших деревьев, а кое-где продираясь через мёртвые нижние ветви елей, переплетающихся в непролазные стены, и начали уже не на шутку мечтать об открытом месте. К тому же, если бы не Солнце, они бы вообще не знали, в каком направлении движутся, и близость ночи пугала их не на шутку.

– Так нельзя, – нервничая, заговорил Егор, – мы можем в любое время суток оказаться в незнакомом месте, нельзя же всегда полагаться на собак – их просто может не быть рядом. Нам необходимо научиться ориентироваться по звёздам.

Юля кивнула. Нервничала она не меньше брата, и его идея показалась ей на редкость здравой.

– Обязательно! Хотя бы знать, где Полярная звезда. Клянусь, когда вернёмся домой, сразу же выясню это.

А Солнце уже опускалось к горизонту, наполняя мир красноватым свечением, обещающим хорошую погоду на следующий день, когда Мангусты всё же увидели просвет между деревьями, а чуть погодя, к тому же, вышли на хорошо утоптанную тропинку. Они пошли по ней с чувством радостного облегчения, ощущая, как за спиной выросли крылья, и несколько минут спустя вышли к пригорку или, скорее, холму, со всех сторон окружённому лесом. Тропинка взбегала на его вершину, и Мангусты, решив не спорить, пошли по ней и вскоре с радостью заметили, что деревья с противоположной стороны холма расходятся, открывая взгляду поле.

После нескольких часов прогулки по неизвестному лесу, притом, что ночь уже стремительно мчалась с востока, накрывая по пути землю, большим облегчением было понять, что они выходят к знакомому месту. Все ускорили шаг, желая как можно быстрее оказаться на поле, когда случилось то, что долго потом вспоминалось Мангустами с ощущением ирреальной жути.

Только лишь поднялись они на этот холм, как их заставил подпрыгнуть в испуге сиплый лай, похожий, скорее, на придушенное хрипение. Лаяла какая-то собака, невидимая до этого, а сейчас выскочившая из-за куста. Ей в ответ раздался страшный и глухой звук – вой и лай нескольких десятков других собак, причём звук этот доносился, как с ужасом поняли Мангусты, из-под ног, заставляя дрожать холм.

А затем начали появляться люди. Появляться в прямом смысле слова из-под земли. Неотличимые друг от друга фигуры в одинаковых коричневых балахонах с капюшонами, полностью скрывающими лица. На капюшонах имелись только небольшие прорези для глаз и больше ничего. И эти фигуры начали стягиваться вокруг них в полном молчании. Одна из фигур подошла к хрипящей, рвущейся с привязи собаки и взяла её за ошейник. Мангусты на мгновение застыли, ошеломлённые, затем Юля вцепилась в Алтая, стоявшего ближе к ней, а Егор схватил Ангару.

Первоначальный испуг у Юли прошёл, сменившись холодной отрешённостью. Она поняла абсолютно ясно, что единственный их шанс выбраться отсюда целыми и невредимыми – показать, что они готовы сражаться за собственные жизни, и потому громко произнесла:

– Егор, бери палку, – хотя ни одной палки поблизости не видела.

Неожиданно одна из стоящих молчаливых фигур опустилась на землю, легла на спину, согнув ноги в коленях и начала бормотать что-то. Голова её, до сих пор скрытая капюшоном, медленно перекатывалась с боку на бок, но никто из балахонов не обратил на лежащего внимания. Юля и Егор, держа за ошейники собак, медленно пошли вперёд среди этих, похожих на гротескную почётную стражу людей. И Ангара и Алтай, в характерной для кавказских овчарок манере, в случае действительно напряжённой, но не угрожающей непосредственно ситуации, шли очень спокойно, оценивая ситуацию, внимательно глядя по сторонам, но не выделяя никого конкретно.

Люди в балахонах остановились, перестали стягивать кольцо. В этот момент Юля обратила внимание на три стоявших немного особняком фигуры, имеющие в отличие от остальных какие-то символы на своей одежде. Увиденное навсегда запечатлелось в её памяти: деревья впереди, пригорок, коричневые балахоны – всё сейчас стало оранжево-красным в свете заходящего Солнца и сводящий с ума контраст – воющие недра холма (собаки уже не лаяли – только выли), хрипящая собака наверху и абсолютное молчание людей. Единственный, кто издавал хоть какие-то звуки, был тот, лежащий на земле и бормочущий.