Алекс Реут - Кинопольский волк

– Живой я, живой. Что надо? Конференция начинается?

(Интересно, а, к примеру, зомби тоже считают себя живыми?)

– Лакс, они убивают!

– Рита, замолчи, выдохни, скажи внятно. Кого убивают? Кто убивает?

– Они всех убивают, – Змейковская его даже не слушает, – всех, кто приехал. Старшую уже убили, Шушуку, всех. Автобус перевернули, горит. Всех убивают!

И действительно, за домами поднимается в небо столб чёрного дыма.

Все уцелевшие участники конференции сбились в кучу и пробираются промозглыми дворами. Уже ночь, на улицах загорелись белые фонари, но во дворах темнота.

За спиной шлёпают шаги неведомых преследователей. Кто-то говорит, что надо идти в порт, потому что убийцы будут ждать возле вокзала. Множатся гипотезы, кто эти убийцы и сколько их. Все стараются говорить шёпотом, но постоянно срываются.

Арка, освещённая одинокой лампочкой. За ней – полумрак парка, сквозь ветви деревьев уже видны огни набережной. Каждый шаг отдаётся глухим перекатистым эхом.

Чёрная верёвка падает из-под потолка, хватает за шею Змейковскую и утаскивает прочь. Короткий выкрик – и тут начинается паника. Делегаты бегут по двору кто куда ломая кусты и налетая на карусели. Лакс сперва оказывается в большом вонючем туннеле, потом находит трамвайные рельсы, долго-долго несётся вдоль них и в конце концов оказывается на набережной, точь-в-точь такой же, как в его родном Оксиринске.

Преследователи уже рядом. Он чувствует, что его вычислили и теперь остаётся бежать.

Причалы совершенно пусты, и только один-единственный неправдоподобно большой корабль стоит на своём месте. Лакс бежит к нему мимо запертых дверей и окон из толстого стекла. За спиной – неведомые преследователи. Обернуться он не решается, а вместо этого впивается взглядом в пароход, словно надеется этим его удержать.

Всех, кого не поймали, уже там. Сейчас они отплывут – и на этом всё и закончится.

Корабль трогается. Медленно, как бы нехотя, и при этом неумолимо. Нет, он ещё не вышел в море и невнимательному наблюдателю может показаться, что он стоит и ждёт гостей – но это не так. Вот отдали швартовые, вот он дёрнулся… Белая громадина подалась в сторону, словно разминаясь перед долгим маршрутом. И в тот же миг замигали огни на чёрных портовых башнях, а потом заревела сирена.

Что это был за вой! Словно целый хор ирландских баньши затянул синхронно одну на всех песню. Сирена то растягивалась и набиралась громкости, то затихала, словно в изнеможении, чтобы спустя секунду зареветь снова.

Лакс споткнулся, кубарем полетел на землю, чувствуя, как сирена врывается ему в уши и вибрирует в мозгу, попытался сжаться, отгородиться от неё, но она не отпускала. Полумрак вокруг стал таять, опадать, словно дым от гаснущего костра и, наконец, Волченя очнулся том же самом закутке, где устроился три часа назад. Всё было на месте – постель, одеяло, стол, ключи на столе и полки с книгами.

Сирена, однако, не прекратилась. Напротив, она стала ещё резче и яростней. Корабль ушёл, но продолжал напоминать о себе.

– Да что за чертовщина! – спросил Лакс у комнаты. Ответа не было.

Кое-как одевшись и пригладив волосы, он отправился на поиски сирены. Посмотрел в окно – там была улица и край той площади-кольца, через которую они проехали. Всё спокойно.

Значит, ревёт где-то здесь.

К счастью, планировка была не такой головоломной, как ему показалось. Сразу за комнатой с задёрнутыми шторами, где стояли шкафы и кресло, похожее на зубоврачебное, начинался уже знакомый коридор, который и вывел его в приёмную. В комнатах было пусто – Триколич, видимо, ещё не вернулся.

Селектор на пустом столе медсестры мигал красной лампочкой и ревел, словно обезьяна в брачный период. Лакс снял трубку.

– Вы там поумирали все, что ли? – спросил из трубки девичий голос.

– Нет, – ответил Лакс, – Но сегодня выходной. Никого нет.

– Хватит придуриваться! Дверь открывайте! Пациент пришёл!

– Простите, клиника сегодня не работает, и мы ничем не сможем вам помочь. Обратитесь в один из будних дней.

– Дурак, что ли? Я сама знаю, что мне нужно! Открывайте!

Лакс, видимо, был ещё довольно сонным. Он совсем не хотел открывать, но палец как-то сам собой ткнул в большую зелёную кнопку.

Да, впускать каких-то странных пациентов не хотелось. Но ещё больше не хотелось, чтобы такая сирена разбудила тебя ещё раз.

Дверь мягко клацнула и пропустила грозного вида девочку с чёрными глазами и безукоризненно подкрученным каре до плеч. Похоже, она пришла прямо из школы – и эта школа была из тех, где форма является обязательной. Чёрный пиджак, отложной воротник, галстук или что-то наподобие его. Лакированные ботинки без каблуков словно хотели сказать: наша хозяйка, если надо, может догнать, схватить за шиворот – и ты уже не отвертишься. На сумке, висевшей через плечо, поблёскивала серебристая пряжка с числом 24.

Лакс решил, что она его ровестница. Ну, или год-два младше.

А только потом заметил самую главную одну странность – при себе у девушки не было никаких животных. Ни собаки, ни кошки, ни хомячка, ни канарейки. Лакс тщетно пытался понять, о каком пациенте она говорила.

Девочка подошла к столу и посмотрела на него суровым взглядом. Лакс вернул на место трубку селектора. и ещё раз пригладил волосы.

– Ты кто такой? – был вопрос.

– А ты кто такая?

– Я КСпи. А ты кто?

– А здесь новый ассистент.

– Почему без халата?

– Потому что сегодня выходной. Наверное.

Копи окинула его взглядом, полным презрения, после чего двинулась в коридорчик.

– Эй, подожди!

Он попытался загородить ей путь, но опоздал. Пришлось идти следом и обращаться к затылку.

– У меня нет никаких гарантий, что вам можно сюда заходить. Я здесь первый день, понимаешь? Давай вы подождёте в приёмной.

Копи свернула в первую комнату, где Лакс ещё не был. Пришлось последовать за ней. Посередине – привинченный стол, чуть дальше ещё один, с компьютером, папками и небольшим сейфом. Два металлических шкафчика, уставленных разноцветными склянками. На стенах висели анатомические карты различных собак – сразу видно, что животных здесь лечили внимательно.

Копи остановилась посередине комнаты.

– Давай микстуру.

– Какую микстуру?

– Всё ясно. Тебе ещё ничего не объясняли. Не проблема, я сама возьму.

Копи подошла к шкафчику, распахнула его настежь и сняла с верхней полки склянку с чем-то зелёным.

Лакс заметил, что таких склянок там целый ряд. И ещё, что руки у девушки ощутимо дрожат.

Она поставила склянку на стол, вернулась к шкафчику и начала греметь посудой на нижней полке.

Когда она обернулась с пустым стаканом в руке, Лакс уже стоял между ней и столом, перегородив все подступы к склянке.