Влад Костромин - Змеиный узел

– Она детей убивала?

– Аборты делала…

– Понятно. Давно вы с ним?

– С весны…

– Хорошо. Вас потрясло убийство?

– А вы как думаете?

– Думаю, что да. Кого же вы подозреваете?

– Да кого угодно! Андрей был хорошим парнем, но многим не нравились его шутки.

– У вас любой может за шутку убить?

– Смотря за какую… У нас судимых много… Но я бы проверила немцев этих: Володьку и Андрея Шнеппе. Какие-то они не такие.

– В чем это выражается?

– С девочками нашими не гуляют, да и от ребят особняком держатся. И смотрят все время как-то хитро, как фашисты в кино. Им же посылки из Германии приходят каждый месяц, а они потом жвачками и шоколадками спекулируют в Афоньевке.

– Какое отношение спекуляция имеет к убийству?

– Так старший ихний – Андрей, нашему Андрею деньги проиграл в карты. Может убили вдвоем с братом чтобы долг не отдавать? Жадные они. Мне же этот Володька предлагал встречаться. Пошли с ним раз в клуб. Я говорю: купи самогонки, а он – денег жалко! Жмот! Еще лапать меня пытался, козел! А потом за банку консервированной колбасы предлагал! Нашел дуру, за жестянку ноги раздвигать, баран!

– Андрей Шнеппе не предлагал вам встречаться?

– Он еще чуднее… Говорят, с мальчиком этим, Адамом Финкелем у него что-то… Вроде как ходят вдвоем. Даже видели их – как за ручки держались…

– Проверим. А что про Киабековых сказать можете?

– Говорят, они наркотики продают…

– Кому?

– Заурбек в Афоньевке продает. Точно я не знаю.

– А попыток встречаться с вами или сестрой они не делали?

– Заурбек пытался к Ленке лезть, но она его отшила. Все знают, что они у себя с козой это самое, живут, да и воняет от них, – Ира сморщила носик, – а младший их, не знаю, как звать, за бабами в банях подглядывает. Брат мой Стасик ему трусы Ленкины продал.

– Однако, – крякнул Андрей Иванович.

– И не говорите. Совсем молодежь с этой перестройкой с ума посходила!

– Вернемся к убийству. Вы знали, что Андрей за грибами собирался?

– Нет. Он со своими друзьями – придурками табунился, не до меня ему было. Сами понимаете, не дала, так зачем нужна?

– Стесняюсь спросить, а сестра ваша дала? – смущаясь спросил следователь.

– Сама не сказала, дурочка? Дала на свою голову. Потом бегала деньги на аборт искала, овечка!

– Она сделала аборт?

– Весной. Сходила к Фомячихе, та ей каких-то отваров дала и настоек. Рассказала, как пить. После этого Андрей и стал ко мне клинья бить. Видать, думал для коллекции и меня обрюхатить.

– Может быть… Так зачем вы стали встречаться, если знали о положении сестры?

– Понимаете… С ним многие хотели, а так я всем нос утерла! Да и, признаюсь, хотела за Ленку отомстить.

– Как?

– Придумала бы по ходу. А так не успела… Кто-то его убил, – она задумалась.

– Еще что-то можете добавить?

– Нет, я уже и так много наболтала.

– Хорошо, – следователь протянул бланк протокола, – прочти и если все верно, то напишите снизу: «С моих слов записано верно. Мною прочитано» и распишитесь.

Раздался робкий стук в дверь.

– Войдите!

За открывшейся дверью стоял пожилой мужчина в воглой штормовке, очках в роговой оправе и шапке-петушке. Руки его нервно теребили ободранный кожаный портфель странного апельсинового цвета.

– Здравствуйте. Меня зовут Виктор Григорьевич Вайнштейн. Я ветврач.

– Очень приятно, Андрей Иванович. Проходите, я вас хоте пригласить завтра, но ничего страшного.

– Я решил сам, добровольно и чистосердечно… Отдать себя в руки следствия…

– Признаться в содеянном? – подмигнул следователь.

– Совершенно верно! Чистосердечно признаться! – в волнении заерзал на стуле Вайнштейн.

– Признаться в убийстве?

– Господь с вами! Я Андрея не убивал!

– В чем тогда желаете признаться?

– Директор меня заставил! Я не сам!

– Что заставил?

– Написать справку на свою корову, точнее, на его корову. Которая сдохла…

– И вы написали?

– Написал, куда мне было деваться?

– Знаете, чем это грозит?

– Готов по всей строгости закона, – судорожно вздохнул ветеринар, – но прошу учесть раскаяние и чистосердечное признание.

– Хорошо, учтем. Напишите объяснительную по факту и…

– Уже написал, – Виктор Григорьевич протянул следователю мелко исписанный лист бумаги.

– Х-м… – Андрей Иванович взял лист, бегло пробежал глазами, отложил на стол, в сторонке от протокола, – а какова причина смерти?

– Не знаю, я определить не смог, – поник головой Вайнштейн.

– А у Родиных почему корова сдохла?

– Тоже не знаю…

– Симптомы одинаковые были?

– Нет, вышло такое дело, у Родиных корова сдохла в тот же день, а вот у Андреевых умерла через день и сначала ослепла, а только потом сдохла.

– И что случилось с тушей?

– Вот, – ветврач смущенно достал из портфеля еще один лист бумаги.

– Главбух вас тоже заставила? – изучив очередной донос, спросил Андрей Иванович.

– Совершенно верно, заставила.

– Почему же только про директора сразу достали докладную?

– Каюсь, запамятовал от волнения, – начал юлить Вайнштейн.

– Хорошо, поверю, – следователь положил вторую кляузу поверх первой. – А про убийство Андрея, что можете сказать?

– О мертвых или хорошо ли никак.

– В интересах следствия…

– Пакостный был мальчонка. Любил он гадить окружающим.

– Например?

– Гаденыш украл у меня на ферме упаковку вазелина и постоянно мазал им мою калитку и дверную ручку. Думал, что это смешно, придурок.

– И вы не пытались как-то на него повлиять?

– Как на это быдло повлияешь? Я, знаете ли, человек интеллигентный, к насилию не расположен, а подобные особи слов не понимают. Зайдите в клуб, посмотрите. Там все стены в надписях типа: «ДМБ-87», «Черный кофе», «Сектор Газа».

– А вы пробовали с ним разговаривать?

– Пробовал… Он, – губы ветврача мелко задрожали, – пинка мне дал и ушел, хохоча как безумный.

– Родителям Андрея пробовали жаловаться?

– Чтобы он меня сжег?

– А что, были предпосылки? Угрозы?

– Ну… – замялся Виктор Григорьевич, – от подобных типов сего можно ожидать.

– Участковому? Вы, я смотрю, любите жалобы писать.

– Просто у меня твердая гражданская позиция!

– Так писали участковому или нет?

– Писал, дважды, но из скромности не подписался.

– Анонимки, значит?

– Почему сразу анонимки? Просто сигнал органам.

– Участковый как-то повлиял на Андрея?

– Как он мог на эту сволочь повлиять? Тот перед ним просто паясничал вместе с дружками своими.

– Понятно. Идите, если будет надо, то мы вас вызовем.

– Повесткой? – вскочил со стула ветврач.

– Можем и повесткой.

– Спасибо, – спиной попятился к двери Вайнштейн, – я завсегда органам рад помочь, только обратитесь.