Анна Артюшкевич - Хранители. Книга вторая: Луч смерти

– При помощи «якоря» – кодового слова, телефонного звонка и прочих сигналов. Но не нужно думать, что человек слаб. Восточные мудрецы утверждают: самая мощная в мире – психическая энергия. И один-единственный хорошо подготовленный человек усилием мысли может уничтожить планету. Просто мы не умеем этим даром пользоваться.

– И, слава Богу! – сказала я.

Олег насмешливо покосился на меня и добавил:

– Но при ряде совпадений и необходимой подготовке вызвать ураган на другом континенте вполне реально!

– Ну, да, – важно подтвердил Шурик, – китайцы говорят: если на одном континенте бабочка взмахнет крыльями, то на другом возникает цунами.

– Не знаю насчет китайцев, но вообще-то эту мысль автор Теории хаоса Лоуренс спер из древних Упанишад, – заметил Роднин. – Только там она значительно глубже: «Когда срывают травинку, вздрагивает вся Вселенная». Чувствуешь разницу? С бабочкой – это просто зависимость всех явлений друг от друга, а с травинкой – еще и эмоциональное «эхо», когда боль каждого ощущают все, и поэтому надо быть очень осторожными в своих действиях…

– 0лег, – бесцеремонно внедрилась я в философский диспут, – а в чем заключалась подготовка суперсолдат? Может, там тоже кроется для тебя опасность?

Роднин заколебался, потом махнул рукой:

– Ладно! Напомню: об идеальном солдате мечтали всегда, и характерный пример этого – Спарта! Но тренировать – долго и хлопотно. Особенно для последних войн, где частенько выигрывали не умением, а числом, и поэтому нужно было побольше пушечного мяса. Таким мясом становились мирные жители – добровольцы и мобилизованные в доблестные ряды. К ним предъявлялись простые требования: чтобы солдат исходил эйфорией, не испытывал страха, и подольше не умирал, даже если смертельно ранен.

В первую мировую все стороны использовали наркотики, во вторую – спиртное, наркотики и амфетамины. И немецкие солдаты, порой, шли в атаку с оторванной конечностью. Американцы употребляли амфетамины во Вьетнаме и во время операции «Буря в пустыне». У солдат обострялись слух и зрение, быстрее становились реакции, и они могли двое суток не спать. А в сочетании с другими психостимуляторами появлялась агрессия, исчезала усталость. Правда, потом организм истощался, и чувствительность его повышалась.

– Не удивительно, что многие оттуда возвращались наркоманами, – внесла я свою лепту.

Мужики с наслаждением слушали страшилки и посмотрели на меня оловянными глазами.

– Ну, да. А во время войны в Афгане наши медики испытывали на солдатах психотропные препараты, и еще ребята вкалывали себе болеутоляющее, от чего ухудшалось зрение, и возникали галлюцинации, зато блокировались эмоции и пропадал страх. Парней из спецназа ГРУ кормили специальными таблетками, и те больше недели без сна и отдыха вели боевые действия. И я об этом знаю не понаслышке. А нынешние изобретения позволяют даже смертельно раненому человеку воевать несколько суток. И создана аппаратура, активизирующая деятельность мозга для выполнения конкретных задач. Это, конечно же, насилие над ним, но дополнительные возможности у человека действительно раскрываются. Новые разработки, в основном, испытывают на спортсменах, правда, без их ведома, а потом используются разведкой, ОМОНом, морским десантом.

– Какой ужас! – вырвалось у меня. – И тоже без их ведома?

Роднин запнулся. Мужики злобно на меня покосились. И я в очередной раз убедилась, что они допускают любую мерзость, если та связана с бойней, называемой войной. И с горечью подумала: «Гены! Видно не прошли даром для сурового мужского племени многовековая охота на мамонтов и бессмысленное истребление друг друга».

А Олег рассуждал о том, что в современных условиях уже массовостью не возьмешь: чтобы стать хорошим солдатом, нужен интеллект. И рассказывал об американской программе «Зомби»…

– Само название говорит, что она для особо одаренных, – невинно заметила я.

Мужики с возмущением уставились на меня.

– Милая, да у тебя не язык, а жало, – засмеялся Олег. – Сорин, как ты с ней работаешь?

Димка обреченно пожал плечами.

– Просто у меня логика железная, – скромно призналась я. – Например, в Нью-Йорке полицейские вполне адекватны, но в их ряды не могут попасть те, у кого IQ превышает определенный уровень: иначе стражи порядка начнут думать и додумаются до чего-нибудь нежелательного. И, размышляя, скажем, о несовершенстве законов, станут хуже исполнять свой долг!

А один известный ныне политик показывал нам с Сориным секретные инструкции спецслужб, которые попали к нему в начале перестройки. Во времена СССР высшему начальству рекомендовалось назначать на руководящие посты безукоризненных исполнителей, не отличающихся ни способностями, ни инициативой. И обеспечивать ребятам карьерный рост. А талантливых профессионалов и прочих гениев посадить в закутки, дабы не рыпались, трудились на благо и всегда были под контролем. Вполне гуманно: их не стреляли и не высылали во вред стране, как это делалось после Великой Октябрьской и исключительно социалистической революции.

Так что не вешайте нам лапшу, профессор! Интеллект нынче на вес золота, и, имея его за собой, солдаты просто не пойдут воевать: не захотят отдавать такую ценность, как жизнь, за чьи-то никчемные, корыстные интересы. Значит, речь идет всего лишь о временной активизации определенных способностей, то есть, о том же программировании! По сути – о создании биороботов! И хорошо, если только на короткое время!

Роднин прищурился и несколько секунд меня разглядывал. В глазах промелькнула усмешка, он пожал плечами и спокойно сказал:

– Ну, и чего ты горячишься? Я же этого не отрицаю! Но ведь ты меня даже не дослушала…

– Тогда причем здесь интеллект? – перебила я. – И разве создание суперсолдат – не преступление? Не насилие над психикой? И над личностью в целом?

Олег дернулся и потянулся за сигаретой. А Димка с досадой бросил:

– Ты хоть сама поняла, что сказала? Знаешь, сколько ребят Роднин спас от суицида и гибели в бою благодаря своим программам?

Я не хотела обидеть Олега. Нужно было выкручиваться, и я применила испытанный прием: подошла к Роднину, потянула за рукав и проворковала:

– Но ты так и не ответил на Димкин вопрос: почему занялся психологией, достигнув высшего пилотажа в хирургии?

Вид у меня был, как у нашкодившей кошки, а тон заискивающий и виноватый. Сорин к подобным фокусам давно привык и лишь раздраженно фыркнул.

А я привстала на цыпочки и поцеловала Олега в шею. В глазах у него заметался зеленый свет. Он судорожно вздохнул и приник губами к моим пальцам.

Димка, наблюдавший за всеми манипуляциями, аж застонал от негодования! Я показала ему язык.