Мария Барышева - Коллекция

Господи, но при чем тут она, Кира?! И если здесь замешан тот же человек, который причастен к смерти того сумасшедшего, то какой резон? Тогда он спас ей жизнь, зачем же ему убивать Владу? И еще двоих женщин впридачу, которые тут в любом случае были вовсе не при чем? Только потому, что они видели его? Почему же он не подождал, пока Владу опять понесет на приключения, а пошел на такой риск и на лишние трупы?

Потому что он торопился. Потому что был уверен, что Влада все незамедлительно расскажет — и расскажет именно ей, если Кира правильно поняла их малоразборчивый телефонный разговор. Но если это так, то он должен был знать и то, что они с Владой, в какой-то степени, не посторонние люди. Видел, как они тогда шли вместе по улице? Нет, этого мало… но ведь в последнее время они довольно часто останавливались и болтали друг с другом, и любой, кто бывал во дворе постоянно, мог это заметить…

А вдруг он здесь живет? Она же не знает всех наперечет в окрестных домах. Что если он здесь даже сейчас? Отвел пса домой, вернулся и смотрит, наблюдает, может быть, даже, смотрит сейчас на нее?

Кира вскинула голову, глядя на толпу перед подъездом. Лица мелькали перед ней, одно сменялось другим — знакомые и незнакомые, и в каждом из них ей теперь чудился враг. Она медленно поднялась, и в этот момент из толпы вынырнул Вадим и почти сразу же следом за ним Стас. Они увидели ее практически одновременно и сразу же направились к ней. Стас почти бежал, и увесистый пакет в его руке хлопал его по бедру. Князев, прихрамывая, шел гораздо медленней, тяжелый пакет оттягивал ему руку, но и в его движениях чувствовались всполошенность и спешка. Они шли по одной дороге, но Кире отчего-то казалось, что они идут разными путями, из разных миров, никоим образом не похожих один на другой, и эти пути никогда не сольются в одну дорогу.

— Кирка! — воскликнул Стас, подскакивая к ней и хватая ее за руку. — Бога ради… что болтают эти люди?! За каким тебя понесло в хату к этой наркоманке?!

Она, уже сама бежавшая им навстречу, потрясенно вскинула голову, и лицо Стаса расплескалось в ее глазах, словно было лишь отражением в зеркале, в которое кто-то запустил стулом. Не остановившись, Кира рванулась в сторону, описав дугу, и пальцы брата соскользнули с ее руки, коротко остриженными ногтями прочертив на золотистой коже алые бороздки. С коротким возгласом отчаяния она натолкнулась на Князева и сунулась лицом ему в грудь, крепко обхватив его руками, и Вадим тоже обнял ее, прижимая к себе и очевидно позабыв о намерении сохранять свой неприступно-стариковский имидж. Пакет упал на асфальт, и в нем что-то стеклянно звякнуло, разбившись, следом стукнула брошенная трость. Он что-то говорил ей, но Кира не разбирала слов, да это было и не важно — достаточно было слушать его успокаивающий голос, вжиматься лицом в его дурацкую рубашку с длинным рукавом — в такую-то жару! — и чувствовать его ладонь, гладящую ее по волосам. Ей отчаянно хотелось, чтобы сейчас он увел ее к себе, спрятал от этого кошмара, и от этих пронизывающе-обвиняющих взглядов, и от предстоящих вопросов, и она бы заснула рядом с ним, а проснувшись, обнаружила, что все это был лишь сон — дурной сон… потому что такое не может и не должно происходить на самом деле.

— Отпусти мою сестру!

Она не сразу узнала голос, раздавшийся рядом — незнакомый, низкий, вибрирующий — почти похожий на рычание. Не отпуская рук, Кира повернула голову и взглянула на стоящего почти вплотную Стаса. Он смотрел мимо нее, на Князева, и за его полуопущенными веками горел холодный, злой огонь.

— Отпусти мою сестру! — повторил Стас, едва шевеля губами, и пригнулся, подобравшись, словно кот, готовящийся к прыжку. Кира почувствовала, как Вадим напрягся, но не отпустил ее, и его пальцы по прежнему вплетались в ее волосы. Теперь от него тоже исходила злость — рывками, толчками, и, казалось, лиловый вечерний воздух вокруг них начал искриться и потрескивать.

— Отпущу, если она мне скажет! — ответил он и развернулся чуть боком, уводя Киру в сторону, и она подчинилась, безвольная и ошарашенная, после чего разбито и жалобно произнесла:

— Стас… ты что?..

— Иди сюда! — приказал Стас и повелительно протянул руку. Тряхнул пальцами. — Ну же!

Кира осталась стоять на месте, глядя на него в упор, и в ней, заслоняя весь мир, тоже начала разрастаться, разбухать холодная ярость. Потом она отвернулась и снова прижалась лицом к груди Вадима.

— Кира!.. Отпусти ее старик! Отпусти, или я сделаю тебя хромым на обе ноги!

— Ей плохо, она пережила страшное потрясение, — ровно произнес Вадим. — Это так ты ее утешаешь, щенок?!

Стас дернулся, словно его наотмашь хлестнули по лицу, его рот потрясенно приоткрылся, но в этот момент Кира глухо сказала:

— Прекратите! Прошу вас, прекратите сейчас же! Вы с ума сошли… оба?!..

Рот Стаса закрылся, и он мотнул головой, словно проснувшись от глубокого сна, потом сделал шаг назад, глядя на подходящего к ним Дашкевича, и придал лицу относительно спокойное выражение. Участковый коротко кивнул ему, потом повернулся, глядя на Вадима и Киру не без удивления.

— А, здравствуйте, Вадим Иванович. Хорошо, что вы тут… — он вздохнул и вытер вспотевший лоб. — Тетки со всех окрестных дворов сбежались… такое кудахтанье — невозможно!.. Жуть, что творится! Как будто и без того… — Дашкевич удрученно махнул рукой, потом кивнул в сторону. — Все, вон идет Сан Васильич, сейчас он, Кира, с вами коротенько побеседует, и мы оставим вас в покое… Кстати, Вадим Иваныч, вы давно тут?.. может…

— К сожалению нет, — Князев покачал головой и отпустил Киру. Она чуть отодвинулась в сторону, но продолжала держать его за локоть, и он не отнял руки, только наклонился, чтобы поднять свою трость. — Я на рынке был… пока то да се… вот только-только подошел, узнал… Так что от меня толку не будет… Бедная девочка, совсем еще ребенок…

— Поговаривали, что она наркоманка была, — неожиданно сказал Стас и сунул в рот сигарету. — Может, хватанула лишку или чего-нибудь не того, начались галлюцинации, и она и их, и себя…

— С собой такого не сотворишь, даже если очень захотеть, — заметил Максим с кривоватой улыбкой. — Анатомия не позволит…

Он отступил в сторону, давая место подошедшему Касенко, который сегодня казался еще более печальным, хотя дальше, казалось, уже было невозможно. Под глазами у него растеклись сизые тени, а весь перед светлой рубашки был засыпан пеплом.

— И снова здравствуйте, Кира Константиновна, — устало произнес он. — Жаль, что нам приходится встречаться при таких обстоятельствах, м-да… А-а, Станислав Константинович? — Стас вежливо кивнул. — Сказал бы вам «добрый вечер», да добрым его не назовешь… м-да… Вы ведь на первом этаже живете? Давайте побеседуем у вас, а то тут… — Александр Васильевич оглянулся почти с ненавистью, — поговорить толком нельзя. Пойдемте. А ты, Максим… — он сделал неопределенное движение рукой, — ты… это…