Дженни Джонс - Голубое поместье

Впрочем, скучать не приходится. Он думает, все время думает, невзирая на добрый совет доктора.

Он не может понять свою жену и полагает, что знает причину. Кто он такой… сушеная скорлупа, унылый циничный обломок. Пустой человек. Он ни на что не надеется. Брак с Элизабет Банньер кажется ему случайным отклонением в череде потерь и боли, складывающихся в жизнь человека. Он никогда не думал, что брак продлится навечно, но это ничего не значит. Джон считает, что скоро умрет, что надсаженное сердце, наконец, сдастся в неравной борьбе за воздух. Можно надеяться, что брак их протянется достаточно, чтобы она проводила его, однако он не рассчитывает на это.

Здесь в поместье все становится понятнее. Джон понимает, что Элизабет нуждается в большем, чем он может дать. Ее жизненный центр не сгорел посреди французских трясин. Джон начинает думать, что если он не знает свою жену, то и она не знает себя.

Он внимательно наблюдает за ней этим летом и видит избыток энергии, необычайный прилив. Оттого ли, что ей удобно в поместье, что она считает себя дома? Походка Элизабет стала пружинистой, она словно готова сорваться с места в любое мгновение. Волосы ее пышут здоровьем, щеки румяны, глаза чисты и искрятся.

Он старается понять, какие же перемены произошли после их брака. Отчасти это связано с теннисом, решает он, вспоминая прилив адреналина после быстрых у томительных упражнений. И сперва ощущает неподдельную радость от того, что она нашла партнера, не уступающего ей в мастерстве.

Однако Лайтоулер ему не нравится. Уж в чем-чем, а в эгоизме Дауни можно обвинить в последнюю очередь. Но он достаточно восприимчив, чтобы заметить сильную ниточку самолюбования, вплетенную в характер молодого человека. Потом он понимает, что молодой Лайтоулер хочет добиться Элизабет. Его бы скорей удивило, если бы Питер оказался к ней безразличен. В нее должны влюбляться все знакомые, думает Дауни. Разве может быть иначе? Она мила как весна, нежна и благородна. Изящна как олени, которые иногда приходят из леса.

Он видит, как она оживает этим летом в обществе Лайтоулера. Этого нельзя отрицать. И поэтому погружается в глубокую депрессию по мере приближения осени.

Почему она должна соблюдать целомудрие? Все дело в этом, нечего сомневаться. Она заслуживает страсти, тепла и физического восторга, а не увечной дружбы, кроме которой Дауни нечего предложить. Самый неэгоистичный из мужчин, не рассчитывающий получить от брака ничего, кроме приятельских отношений, он сам пригласил Лайтоулера в их дом.

Он хочет, чтобы Элизабет было легко оставаться его женой.»

— Ужинать!

Том слышит зов Рут и распрямляется. Спина его болит, рука онемела от напряжения. Он начинает улавливать черты благородства в характере Джона Дауни, истинного великодушия. Элизабет вышла за него замуж, она действительно любила его, и это делало поступки Лайтоулера еще более ужасными.

Сейчас рядом с Питером Лайтоулером Кейт. Том глубоко вздохнул. Лайтоулер стар, стар и немощен. С Кейт ничего не может случиться, она сильна, молода и способна сама позаботиться о себе.

Я никогда не сумею вновь встретиться с этим человеком, с уверенностью подумал Том. Потому что повесть моя придумана, сочинена, и я знаю лишь, что правда неподалеку. Совпадения могут оказаться случайными, но эмоциональный характер моей повести достаточно справедлив.

Отодвинув кресло от стола, он прогнул спину.

Надо бы узнать, вернулась ли домой Кейт, и он направился в кухню. В ней полно народа.

Рут, Саймон, Алисия, Кейт… Кейт сидит за столом, опасно наклонив стул назад.

— Привет, Том, ну как там муза, как у тебя дела? — Она искрится жизненной энергией, счастливая и расслабленная.

А он сердился. Он волновался.

— А где ты была? — пробормотал Том. — Я искал тебя.

— Гуляла, — ответила она, пожимая плечами. — Я думала, что ты хочешь побыть наедине с книгой.

Дверь открылась, вошел Бирн, одетый в желтую рубашку, в которой его здесь еще не видели.

— Ну что за веселая вечеринка у нас сегодня! — Глаза Саймона злодейски блеснули. — Простите меня, схожу и надену галстук. Надо было принести бутылку. Какое упущение. Похоже, у меня ничего нет под рукой.

— Тихо, Саймон. — Рут ухмыльнулась, открывая холодильник. — Хочешь фруктовый пунш или предпочтешь безалкогольное пиво? Бирн, что вы хотите?

— К пиву я даже не прикоснусь, — объявил Саймон громким театральным шепотом. — Кошачья моча. Мерзость. Лучше уж воды из-под крана.

— А мне нравится пунш, — сказал Бирн.

— Я должна извиниться, — напряженно проговорила Алисия. — Простите меня за… вторжение в коттедж сегодня утром. Мне жаль виски. Вполне естественная ошибка, однако я излишне поторопилась.

— Все в порядке, пустяки. — Бирн сел за стол возле Тома. — А как продвигается книга? — спросил он. — Много ли вы сделали?

— Достаточно. — Том терпеть не мог подобных расспросов.

— Вы извлекли из него больше, чем я, — вставила с раздражением Кейт. — Том никогда ничего мне не рассказывает.

— Но тебя никогда не бывает рядом, — ответил Том. — Я волновался, не знал, где ты.

— А я не знала, что тебя интересует, где я нахожусь. Я не знала, что ты этого хочешь.

— Я бы тоже сходил с тобой. Я люблю гулять.

— Ох, прости ! А я думала, что книга важнее всего. Я решила, что ты слишком занят сочинительством и не станешь прерывать бурный поток такими пустяками, как прогулка.

— Это нечестно! — Назревала полномасштабная ссора, и Рут вместе с Бирном одновременно спросили:

— А куда ты ходила?

— Ты была одна?

— Здесь не инквизиция! — Кейт выскочила из кресла. — Что тебе, тебе и тебе до того, где я была?! — По очереди она указала на Тома, Бирна и Рут.

Алисия встала.

— Какая смешная ссора. Кейт, никому здесь нет абсолютно никакого дела до того, где ты была.

— Я была у дяди Питера! — Она была возмущена. — Да, я отправилась погулять по лесу с ужасным и злым мистером Лайтоулером, но я не знаю, какое к этому отношение имеете все вы.

В молчании, последовавшем за этими словами, Том понял, что все глядят на Рут. Та открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но губы ее испустили лишь тихий стон. На их глазах Рут соскользнула вбок с кресла и в обмороке повалилась на пол.

Голова ее ударилась о плиту. Тонкая струйка крови появилась на лбу, и Бирн согнулся возле нее. Пока он исследовал рану, остальные стояли и наблюдали, явно парализованные случившимся.

— Ничего страшного, просто царапина.

Он принял от Алисии платок, намоченный в ледяной воде, и осторожно вытер им лицо Рут.

Веки ее затрепетали, открываясь.

— Кейт!..

— Я здесь, мама. — Кейт казалась бледнее ее матери. — Прости меня, прости. Я не думала…