Стивен Кинг - Кэрри

В. Откуда вам известно, что она думала?

О. Не знаю. Я не могу объяснить.

В. В оставшееся время я прошу вас говорить только о том, что вы видели, мистер Квиллан.

О. О'кей. На углу Грасс-плаза тоже стоял гидрант, и он тоже разлетелся вдребезги. Этот я видел даже лучше, чем первый. Там есть такие большие муфты по бокам — так вот они сами отвинтились. И я видел, как это произошло. А затем гидрант взорвался, как и первый. Кэрри была просто счастлива. Она все время бормотала про себя, мол, будет им дождичек, будет… Виноват. Потом появились пожарные машины, и я потерял ее из вида. Одна из машин подъехала к школе, пожарники бросились к гидранту, но тут же поняли, что воды нет. Шеф Бертон заорал на них, и тут школа взлетела на воздух. Боже милостивый!..

В. Вы вышли из полицейского участка?

О. Угу. Хотел найти Плесси, сказать ему про эту чокнутую деваху и гидранты. Потом я глянул на заправочную станцию Тедди, и у меня внутри все аж похолодело: все шесть насосов работали, а шланги валялись рядом. Сам Тедди Дачемп помер еще в 68-м, упокой, господи, его душу, но его сын, как и раньше, всегда запирал эти насосы на ночь. Но все шесть навесных замков были сбиты, шланги валялись на асфальте, и бензин хлестал прямо на дорогу. Боже, я когда это увидел, чуть не рехнулся. И тут вдруг смотрю, бежит какой-то тип с зажженной сигаретой.

В. И что вы сделали?

О. Я на него заорал. Что-то вроде: Эй! Куда тебя несет с сигаретой? Там же бензин! Но он меня так и не услышал. Со всеми этими пожарными сиренами и машинами, что сталкивались на улице, ничего удивительного. Я увидел, что он собирается бросить окурок, и нырнул обратно за дверь.

В. Что было потом?

О. Потом? Потом в Чемберлене начался ад…

Когда упали ведра, она сначала услышала громкий металлический лязг, пробившийся сквозь музыку, а затем ее окатило чем-то холодным и липким. Кэрри инстинктивно закрыла глаза. Рядом раздался короткий вскрик, и какой-то частью сознания, пробудившейся совсем недавно, она почувствовала резкую боль.

(томми)

Музыка пошла вразнобой и стихла. Лишь несколько голосов зависли в воздухе, словно оборванные струны, и в это короткое леденящее мгновение, заполняя пустоту между самим событием и пониманием того, что произошло, отчетливо, будто глас господа, прозвучали чьи-то слова:

— Боже, это же кровь.

Секунду спустя, как бы подтверждая эту жуткую истину и не оставляя никаких сомнений, послышался громкий истеричный визг. Кэрри сидела с закрытыми глазами, чувствуя как растет и ширится у нее в душе черная опухоль ужаса. Мама все-таки была права. Они опять разыграли ее, опять подстроили гадость. Весь этот кошмар, казалось бы, должен был тянуться бесконечно и монотонно, но нет, вышло по-другому: ее обманули, вытащили сюда, перед всей школой, а затем повторили ту самую сцену в душевой… только эти слова (боже, это же кровь!) означали что-то настолько жуткое, что даже думать было страшно. Если она откроет глаза и это правда, что тогда? Что тогда?

Кто-то засмеялся — одинокий, испуганный смех гиены. Кэрри открыла-таки глаза, открыла, чтобы видеть, кто смеется, и поняла, что это правда, что этот кошмар ей не приснился: она вся в крови, с нее течет, капает, ее с ног до головы облили кровью, перед всей школой. Беспомощные, разбегающиеся мысли.

(я просто ВСЯ в крови)

Вдруг окрасились мертвенно-лиловым цветом отвращения и стыда. Она чувствовала, как от нее пахнет — нет, воняет кровью — мерзкий, мокрый, медный смрад. Калейдоскопом образов нахлынули воспоминания, и она увидела, как течет у нее по ноге кровь, услышала непрекращающийся плеск воды на кафеле душевой, почувствовала мягкие удары тампонов и свернутых гигиенических салфеток по коже. Вспомнила гомон презрительных голосов, скандирующих ЗА-ТКНИ-ТЕЧЬ и вновь ощутила горький привкус ужаса. Они-таки устроили ей душ — как и хотели.

К смеху присоединился второй голос, третий — звонкое девичье хихиканье, — четвертый, пятый, шестой, десятый, и вскоре смеялись уже все. Смеялся даже Вик Муни — Кэрри отлично его видела — с застывшим, искаженным лицом, но все равно смеялся.

Кэрри по-прежнему сидела неподвижно, не реагируя на смех, прокатывающийся над ней, словно волны прибоя. Они все еще казались ей красивыми, в зале все еще царило очарование сказки, но сама она уже переступила границу сказочного мира, и окружение вдруг стало злым и враждебным. Теперь в этом мире ее ждали одни лишь напасти.

Они снова смеются над ней.

Все рухнуло. Кэрри неожиданно поняла, как жестоко ее обманули, и в горле поднялся жуткий молчаливый крик.

(они смотрят на меня)

Она закрыла лицо руками и, шатаясь, встала с трона. Одна только мысль владела ею — бежать, бежать от света, в темноту; темнота укроет.

Только бежать не получалось. Воздух превратился в патоку. Предательское сознание тормозило время — словно Господь переключил действие с 78 оборотов на 33 и 1/3. Даже смех, казалось, стал медленнее, ниже и превратился в зловещий басовый гром.

Ноги заплетались, и Кэрри чуть не упала со сцены, но все-таки удержалась и, наклонившись вперед, спрыгнула. Громыхающий смех стал еще громче — будто огромные бьющиеся друг об друга камни.

Она не хотела смотреть, но не могла не видеть: слишком много света в зале, и она отчетливо видела их лица. Их рты, зубы, глаза, ее собственные руки в отвратительных потеках крови.

Навстречу ей бросилась мисс Дежардин с написанным на лице лживым состраданием. Кэрри видела под этой маской настоящую мисс Дежардин — мерзостно хихикающую, словно бодрящаяся старая дева. Рот ее открылся, и Кэрри услышала голос — жуткий, растягивающий слова бас:

— Подожди, я помогу тебе. Боже, какой ужа…

Кэрри мысленно ударила ее (раз) и мисс Дежардин, отлетев к стене у края сцены, сползла на пол.

Кэрри бросилась бежать. Прямо сквозь толпу. Руки закрывали лицо, но она смотрела через решетку пальцев и видела их — красивые, окутанные светом, в ярких ангельских одеяниях. Лакированные туфли, ясные лица, безукоризненные салонные прически, искрящиеся платья. Все расступились перед ней, словно она чумная, но продолжали смеяться, и кто-то подставил ножку.

(ну как же ведь и этого следовало ожидать)

Кэрри растянулась на полу, затем поползла на четвереньках дальше. Перед лицом болтались спутанные, залитые кровью волосы, но она ползла, как святой Павел, ослепленный светом с небес, по дороге к Дамаску. Теперь еще кто-нибудь даст ей ногой под зад…

Но нет, обошлось, и Кэрри вскарабкалась на ноги. Мы снова убыстрился. Она выскочила за дверь, в холл, и сбежала по лестнице, по которой всего два часа назад они так торжественно вошли вместе с Томми.

(томми мертв заплатил сполна заплатил за то что привел чуму в этот дворец света)