Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

— Давай, ходи скорее! — поторопил Толика холерик Руслан. — Чего ты рассусоливаешь, скоро ночь на дворе, а нам еще надо подумать, что мы с собой возьмем. Мне Вовка обещал дать иностранную лыжную мазь; говорит, она пахнет, как самый дорогой одеколон, хоть ешь, такая шикарная вещь! Мы с тобой смажем лыжи этой штукой и быстрее всех побежим! Пусть только успевают за нами! — Семихатко дергался всем телом, показывая, как ловко он пойдет по лыжне.

— Мазь — это хорошо… — медленно ответил Толик, тщательно обдумывая следующий ход. — Надо лекарства не забыть: йод, зеленку, аспирин. Еще взять горчичники можно, витамины, мазь Вишневского…

— Ой, не могу! — визгливо расхохотался Руслан, картинно валясь на спину. — Ты прямо как старый дед! Еще “Скорую помощь” с собой возьми, вдруг понадобится. А то в походе всякое может случиться!

Он даже не подозревал, как был близок к истине в этот момент.

Юноши закончили партию, в которой пришлось признать ничью. Руслан мог бы выиграть, но ему не хватило терпения; победа могла бы остаться за тугодумом Угловым, но он был слишком осторожным и медлительным. За окном сгустилась тьма, за дверью послышались тяжелые шаги нетрезвого папаши; мать в этот день работала во вторую смену. Руслан засобирался домой, ему был противен опустившийся Углов-старший, который когда-то был бравым солдатом и храбрым воякой, а теперь превратился в пародию на человека.

Толик пошел проводить друга. Вместе они вышли на заснеженную улицу и с наслаждением вдохнули свежий морозный воздух. Метель утихла, свежий серебристый снег сиял и переливался под лунным светом, а в высоком небе появились золоченые глазки звезд. Снег скрипел под ногами прохожих, спешивших с работы в свои теплые комнаты, где их ждал немудреный ужин и семейные разговоры. Друзья неторопливо шли по улице. Несмотря на близость огромного завода, днем и ночью выпускавшего в небо клубы черно-красного дыма, дышалось легко и свободно. Руслан расстегнул воротник пальто, а Толик поглубже надвинул вязаную шапочку и заботливо прикрыл горло шарфом. Не спеша молодые люди двинулись к подъезду Руслана, разговаривая о всякой ерунде, но о ерунде приятной, казавшейся им важной и интересной. В основном говорил Руслан, а Толик молчаливо слушал, изредка вставляя словечко-другое. Юноши почти дошли до подъезда и уже собирались прощаться, как вдруг из тьмы вынырнула замотанная в многочисленные тряпки и юбки женщина. За юбки держались два крошечных ребенка, одетых еще более живописно. Она метнулась к ребятам и пронзительно заголосила:

— Дайте пятьдесят копеек ребенку на молоко! Три дня не ели, молодые, красивые, я вам счастье нагадаю, любовь наворожу!

Детишки заученно запищали жалобными голосами, причмокивая и показывая грязными пальцами на голодные рты. Вмиг поднялся шум и визг, словно кричали не три человека, а целая орда диких кочевников. Цыганка истово просила дать хоть десять копеек, на которые можно было купить только стакан газировки без сиропа или коробок спичек.

— Дайте хоть копеечку, — умоляла она. — Хоть копеечку подайте на лекарство больному ребенку!

Прижимистый хохол Семихатко оттолкнул назойливую цыганку и потащил Толика к дверям:

— Пошла к черту, сволочь! — в интонациях студента явственно слышались нотки его жадных предков, испокон веку ненавидевших нищую голытьбу, шатавшуюся по станицам бескрайней Малороссии. Руслан грозно сдвинул черные брови и замахнулся на женщину, отшатнувшуюся, словно бродячая собака. — Ишь, цыганское отродье, нашла подавальщиков! Нет у нас ни копейки!

Детишки еще пронзительнее запищали, заплакали, но Семихатко уже вошел в подъезд, продолжая раздраженно ворчать. Более мягкий и чувствительный Толик испытывал неловкость. Он прекрасно знал, что цыгане — ловкие обманщики и мошенники, которые опутывают своими сетями доверчивых граждан, а все их гадания — не более чем способ выманить у людей сбережения. Но в душе Толику стало очень жалко оборванных детишек, вид у которых действительно был несчастный и голодный. Поколебавшись, Толик выудил мелочь из кармана и, не считая, сунул в коричневую, сложенную ковшиком, ладонь цыганки.

— Возьмите, женщина, — угрюмо буркнул он, стараясь казаться грубым, чтобы неприятное общение как можно быстрее кончилось. К тому же он подозревал, что цыгане заражены множеством неизлечимых болезней, а микробы сейчас так и перепрыгивают, как блохи, на его пальто.

Цыганка ссыпала монетки куда-то в глубину юбок и цапнула Толика за влажную руку, приговаривая:

— Я тебе погадаю, красавец, будет тебе много счастья, радости, долго будешь жить, ничего с тобой не случится. Будешь богатым, доживешь до седых волос. А твой дружок-злыдень скоро сгинет от страшной порчи, от черного колдовства, от смертельного дьявола, посреди черного леса, у тряпичного дома!

Пожелания цыганки насчет здоровья и долголетия втайне пришлись Толику по душе. Ему она сразу показалась симпатичной и мудрой женщиной, всплыли в памяти рассказы матери о верных цыганских гаданиях, о том, как одна старая цыганка давным-давно, еще в детстве, предсказала ей жизнь в большом городе, в каменном доме, в своей квартире… Толик впал в какое-то подобие гипнотического транса и стоял, слушая с полуоткрытым ртом. Слова о Руслане его немного испугали, но Толик был эгоистом и думал в основном о себе.

— Будет тебе страшная опасность, — неприятно пообещала цыганка, держа вялую руку Углова, — только ты умный, осторожный, ты будешь живым. Тебя сама смерть пощадит, дьявол обойдет стороной. Ты, золотой, брильянтовый красавец, будешь все иметь, богато жить, купишь машину и поедешь, как король, по главной улице. А злыдень сгинет; у него глупая голова лопнет.

— Ты с ума, что ли, спятил! — в бешенстве проорал Руслан, выглядывая из дверей. — Что ты с ней разговариваешь! Ну и стой тут, пока без пальто не останешься! — раздраженный дружок вновь растаял во тьме парадного.

Через несколько секунд хлопнула дверь его квартиры. Ошарашенный Толик стоял столбом, а цыганка вырвала у него несколько волосков, торчавших из-под шапки, дунула на них, плюнула Толику под ноги, что-то пробормотала на своем непонятном языке и удалилась, метя многочисленными юбками по снегу. За ней побежали цыганята, один из которых почему-то отдал Толику честь, улыбаясь белейшими зубками, словно и не рыдал только что.

Студент растерянно глядел им вслед, размышляя об услышанном. Черный лес… Может, это про поход, в который они собрались вместе с ребятами? Может, ему лучше остаться дома? Сердце Толика трусливо сжалось, но в тот же момент ему стало стыдно: как же так, он комсомолец, спортсмен, когда-нибудь он будет бороздить просторы Вселенной, открывая новые планеты и галактики… Он почти закончил металлургический факультет лучшего вуза, чтобы поработать на лучшем заводе, прославившемся своими танками, благодаря которым мы победили во время Отечественной войны! И как дурачок, он стоит и размышляет над предостережениями глупой, необразованной цыганки.