Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

— Ну вот что, молодежь! Идите-ка вы все на боковую, спать! Я один додежурю до утра, уже вон рассветет скоро. Я старый, мне мало спать надо, так что давайте-ка все в палатку, и немедленно спать! Нам через несколько часов надо дальше идти, отдыхайте.

С большим облегчением все отправились выполнять распоряжение Степана. Егор Дятлов хотел было остаться, чтобы дежурить вдвоем, но Степан настоял на своем решении:

— Хватит, Егор, приключений на сегодня. Надо, чтобы ты спокойно выспался и назавтра, то есть уже на сегодня, мог со свежей головой руководить ребятами.

Зверев нашел самые верные слова, чтобы отправить студента в палатку. Егор был тронут тем, что Степан признает его лидером, авторитетным лицом, поэтому выполнил приказ. А Степан потихоньку вытащил из палатки свой рюкзак. В тишине, когда луна уже ушла с неба и только отблески костра освещали лицо разведчика, он достал из мешка рацию и вышел на связь. Сообщать особо было нечего, поэтому Степан ограничился коротким:

“Местное население слухи подтверждает. Ничего экстраординарного. До связи. Зверев”.

В ответ рация запищала и выдала еще более лаконичное: “Продолжайте поход. До связи. Центр”.

Степан неторопливо упаковал аппаратик, положил его на самое дно рюкзака, закурил и стал смотреть на медленно светлеющее на востоке небо, ожидая наступления утра.

Ребята не слишком хорошо выспались, но встали ровно в восемь, юноши умылись снегом, а девушки растопили его в котелке. Чистили зубы, причесывались, разговаривали, потом стали шутить и смеяться — молодость брала свое. Даже Феликс Коротич выглядел намного лучше, на щеках у него появился румянец, глаза заблестели, он ощущал прилив сил и энергии. О ночных своих страхах и приключениях ни Феликс, ни Толик, ни Вахлаков не обмолвились и словом, стараясь как можно быстрее забыть пережитое. Лес при свете утра перестал казаться страшным, снег снова заблистал и заискрился в первых лучах солнца; ребята принялись сворачивать палатку и собирать в рюкзаки немудреный скарб. Сегодня предстояло пройти как можно больше и начать строительство лабаза, в котором следовало оставить на хранение часть продуктов и вещей. Тогда путники почувствуют себя более свободными и почти налегке тронутся в дальнейший путь, к перевалу.

Путь был неблизкий — следовало пройти тридцать километров по лесу, прокладывая лыжню. Студенты построились по команде Егора Дятлова, снова взявшего инициативу в свои руки, и двинулись вперед. Колонну замыкал Степан Зверев, чтобы как можно лучше наблюдать за происходящим и обеспечить безопасность студентов, чем он теперь по-настоящему обеспокоился. Раздался скрип снега, ребята зашагали, задвигались. Мороз был около двадцати градусов, от горячего дыхания ребят поднимались клубы пара. Замелькали стройные стволы сосен, темно-зеленые пушистые ели, тонкие спутанные ветви кустарника, торчавшие из снега.

Шли сначала молча, потом стали перекрикиваться, смеяться, а с небольшой горки устроили веселый спуск, юноши показывали “класс”, входя в крутые виражи, подпрыгивая на лыжах, используя горку как трамплин. Рюкзаки полетели в снег, раздался хохот, так что было потеряно немало времени — а зачем нужен поход, в котором все регламентировано, словно на отчетно-перевыборном собрании? Егор смирился с несерьезным поведением, как он про себя назвал веселье туристов, и даже позволил себе ловко прыгнуть на лыжах, чтобы поразить воображение Любы Дубининой. Но глаза девушки были прикованы к ловкому и подвижному Юре Славеку, который что-то рассказывал ей, смеясь. И в душе Егора стало вдруг пусто и грустно, он поднял свой тяжелый мешок, взвалил его на плечи и крикнул ребятам, чтобы они прекратили баловство. Время уходит, зимний день короток, надо спешить, чтобы успеть начать строительство хранилища. Студенты смущенно замолчали и заторопились за своим командиром, стараясь стать более собранными и молчаливыми. Степан незаметно усмехнулся, поняв перемену в настроении Дятлова. Ему нравилось анализировать и наблюдать, делать выводы и чувствовать контроль над ситуацией.

Шли и шли, а вокруг был все тот же лес, все тот же пейзаж, поэтому казалось, что они почти не сдвинулись с места. Несколько раз останавливались на короткие привалы, после которых еще труднее было тащить тяжелые рюкзаки, палатку, снова идти и идти. Но ребята были туристами со стажем, никто не жаловался, наоборот, в тяготах пути они находили радость преодоления. Лес стал редеть, расступаться, вскоре перед туристами простерлась снежная равнина, а вдалеке показались невысокие холмы, поросшие ельником.

— Смотрите, ребята, там какие-то домики! — возбужденно крикнул Егор, показывая лыжной палкой вперед. — Вроде деревенька!

Все загудели, переговариваясь, ускорили шаг. На карте никакой деревни обозначено не было, но вполне возможно, что эти три-четыре крошечных избенки просто не сочли нужным указывать в маршруте. Приблизившись, туристы увидели покосившиеся, вросшие в глубокий снег деревянные домики с прохудившимися крышами и покосившимися заборами. На высоких столбах стояли амбарчики с настежь открытыми дверями. В тишине одна хлипкая дверца поскрипывала под порывами несильного ветра, и этот равномерный тонкий скрип усиливал тягостную тишину, царившую вокруг. Некоторые оконца зияли черной пустотой. Не лаяли собаки, извечные сожители человека в этих северных краях, не каркали вороны. Не было видно ни одной живой души. Туристы подошли к домам вплотную и встали, удивленные видом заброшенного селения.

— Похоже, тут никого нет, — сказал Руслан Семихатко, опираясь на палки. — Люди куда-то подевались.

— Надо посмотреть, — предложил Дятлов. — Ну, кто со мной?

Феликс и Степан Зверев расстегнули ремни лыж и пошли с Егором к домам, увязая в глубоком снегу. Двери в домики были занесены снегом, так что войти внутрь казалось делом невозможным; ребята попытались заглянуть в окна, разгребая снежные сугробы. Остальные участники похода с тревогой и интересом ждали, стоя в отдалении. Трое решили обойти дома, поискать другой вход; у четвертой, самой дальней избушки им улыбнулась удача: к задней двери в крытый двор вела тонкая тропка. Егор решительно пробрался к дому и постучал в дверь:

— Есть тут кто?

Ответом было молчание, только противный скрип дверцы амбара раздавался в тишине. Егор рванул на себя дверь и отпрянул; из черного провала входа на него пахнуло смрадом, тяжелой вонью гниющих шкур и падали. Привыкшие к дневному свету глаза отказывались видеть, но слух различил чье-то шевеление во тьме. Степан подошел вплотную к Егору и положил ему руку на плечо:

— Давай-ка зайдем, посмотрим, познакомимся с хозяевами!