Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

— Сейчас не сдохли — завтра сдохнут, — рассудительно сказала вогулка, жадно глядя, как Толик распаковывает рюкзак, достает банки консервов. — Завтра обязательно сдохнут. Ты умный, что не пошел с ними, долго будешь жить. Давай скорее чай, вода уже вскипела. И консервы давай, шибко вкусные вот эти, в томате!

В полутьме маленькой вонючей избушки было уютно и безопасно, страшная реальность пустынных лесов и равнин отступила перед примитивным теплом человеческого жилища. Проголодавшийся Толик запихивал в рот огромные куски хлеба, руками накладывая сверху кильку в томате, которую с не меньшим аппетитом поглощала и хозяйка. С набитым ртом Толик описывал свои страхи и переживания, говорил он очень много, как человек, только что переживший сильный испуг; вогулка же ограничивалась коротким хмыканьем и мычаньем — она была твердо уверена, что студент чудом избежал ужасной гибели. Иногда она вспоминала о водке и тяжело вздыхала: глупый русский пошел в леса, не захватив с собой самого необходимого. Только делать было нечего, так что вскоре, когда догорела лучина, вогулка стала укладываться спать, все в тех же грязных тряпках, которые служили ей одеждой. Завалился на лавку и Толик, сон мгновенно свалил его, едва голова коснулась сильно пахнущего мешка со шкурами, который был предложен ему гостеприимной хозяйкой вместо подушки. В темноте раздавались два храпа, а в недалеком лесу выли невидимые волки.

Ранним утром туристы проснулись со странным ощущением разбитости и усталости, которые сковали их по рукам и ногам. Кряхтя, ежась и отчаянно зевая, ребята вылезли из палатки и увидели странную картину: у погасшего костра, едва дымящего остатками головешек, крепко спали Степан и Олег Вахлаков, приоткрыв рты, бледные и словно неживые. Ребята кинулись к товарищам и принялись тормошить сонных дежурных.

— Вот это да! — возбужденно голосил Руслан Семихатко. — Вот так номер! Заснули, как чурбаны, никого на смену не разбудили! Ну и караульщики! Вот так дозор!

— Да погоди ты! — раздраженно сказал Егор Дятлов, пытаясь растолкать спящих. — Не видишь разве, они как одурманенные. Товарищ Зверев, очнитесь, уже давно утро!

Степан застонал и приоткрыл глаза. Он долго не мог до конца понять происходящее, потом рывком сел и спросил:

— Мы что, заснули?

— Ну да! — снова вмешался Руслан, довольный тем, что кто-то попал в смешную ситуацию, проспал дежурство.

Особенно приятно было, что такой казус случился с этим хвастуном и выскочкой Степаном, который весь поход похвалялся своей силой и смелостью. По крайней мере, Руслану казалось, что похваляется. А теперь — нате, все на свете проспал! Ладно еще Вахлаков, с него какой спрос, с обжоры и лодыря! Вот с Русланом такого никогда не могло бы произойти! Руслан уже забыл о собственных промахах и ошибках, сердце его радостно трепетало при мысли о глупом положении, в которое попали товарищи. Теперь будет чем подначивать их в походе; а уж после возвращения два этих ухаря будут долго служить мишенью шуток и обидных намеков!

Степан встал, покачиваясь, а Вахлаков продолжал стонать и подергиваться, не в силах выйти из глубокого сна. Кое-как разбудили и его, растирая лицо и руки снегом, хлопая по щекам, щекоча и крича.

— Удивительно, как они не обморозились! — сказал Женя Меерзон, осматривая товарищей. — Это оттого, что наступила оттепель, а костер погас совсем недавно, видите, головешки еще чадят. Если бы мы позже проснулись, могли бы Степан и Олег лишиться ушей и пальцев. Скорее вскипятите чайник, им надо выпить горячего и очень сладкого чая. Они словно из-под наркоза вышли.

В подтверждение его слов Вахлаков стал икать, а потом его стошнило. Брезгливый Руслан отвернулся, а Люба кинулась помогать Олегу, вытерла ему лицо снегом, поддержала голову. Мутные глаза парня постепенно становились осмысленными. Зверев добрел до сосны, росшей неподалеку, и там согнулся в приступе рвоты. Женя Меерзон заподозрил пищевое отравление, и всем отрядом они принялись вспоминать, что ели накануне. Плохо себя чувствовали все; рвало только Олега и Степана, но Женя объяснил это тем, что к отравлению прибавилось переохлаждение, когда дежурные заснули у костра. Долго вычисляли, думали, вспоминали, спорили, и наконец Женя изрек:

— Скорее всего, это приступ ботулизма. Споры этого страшного заболевания развиваются в вакууме, при отсутствии кислорода, например, в консервах. Видимо, одна из банок тушенки, которую мы вчера открыли, была плохой, испорченной. Споры не меняют вкус и внешний вид продукта, так что невозможно на вид отличить плохие консервы от хороших. При этом заболевании двоится в глазах, наступает страшная слабость, рвота, желудочное и кишечное расстройство; может развиться обморочное состояние. Так что ребята не виноваты в том, что уснули у костра, им просто стало плохо. Надо промыть желудок, выпить побольше жидкости, лучше всего крепкого чаю с сахаром и — понаблюдать за состоянием.

Женю выслушали с благоговением, а Руслан немедленно обнаружил у себя признаки ботулизма. Однако через некоторое время решили позавтракать. Слабость постепенно проходила, и вот уже ребята с аппетитом набросились на кашу из концентрата, куда решили не добавлять сомнительную тушенку, зато щедро сдобрили варево маслом. Свежий воздух, первые лучи солнца и тепло костра вернули всем хорошее настроение, даже Олег и Степан съели по миске каши с хлебом. Степан был чрезвычайно мрачен; он принял решение связаться по рации с Центром и сообщить об изменении маршрута; он твердо уверен, что надо как можно скорее перейти перевал и уйти подальше от этого места, где тело покидают силы. Но пока приходилось выполнять распоряжения, так что разведчик мрачно слушал болтовню ребят, думая о своем. К нему подсела печальная Люба, стряхнув снег с лапника:

— Вы плохо себя чувствуете?

— Да нет, нормально, — ответил Степан. — Уже почти все прошло. Сам не пойму, что это было и отчего мы с Олегом так крепко уснули. Прямо стыдно — подвел товарищей впервые в жизни. Никогда раньше со мной такого не бывало.

— Вы просто заболели, вот и все, — ответила Люба участливо, прикасаясь к рукаву куртки Степана. — Это были нехорошие консервы, наверное, банка просроченная, а мы не посмотрели с Раей, когда в кашу добавляли тушенку. Это все мы виноваты…

— Брось, Люба, никто не виноват, — принялся успокаивать девушку Степан. — Стечение обстоятельств. Что-то я так устал в этом походе; наверное, возраст сказывается, я ведь уже не такой молоденький, как вы.

Любе Степан казался человеком если не старым, то довольно пожилым, так что она не стала опровергать его утверждение. Действительно, ему, наверное, куда тяжелее, чем ребятам; вот и седина уже просвечивает в курчавых волосах, выбившихся из-под меховой шапки, и лучики морщинок расходятся от черных глаз. И зубы золотые; выпали, наверное. Степан вдруг вздохнул и сказал: