Ким Харрисон - На несколько демонов больше

Гленн прокашлялся и смущенно ответил:

—Спринг-Гроув.

Кладбище. М-м-м, как мило.

— О'кей. — Я встала, выпрямилась, нашарила ногами босоножки, — Уже еду.

— Отлично, спасибо.

Сказано было рассеянно, будто его чем-то отвлекли.

Я только хотела попрощаться, как он уже повесил трубку. Меряя Дженкса взглядом, я отключила телефон и подбоченилась.

—Значит, у меня сообщение? — спросила я сухо.

Дженкс с неловким видом надел на себя бандану и в черной рабочей одежде сразу стал похож на бандита из уличной шайки.

—С тобой хочет говорить мистер Рей, — сказал он тихо.

Я подумала, что его секретаршу убили, а ОВ не только не ищет убийцу, но и старается прикрыть дело.

—Уж конечно.

Взяв сумку, я просмотрела ее — все ли мои обычные амулеты со мной. Пришла в голову мысль, что это, быть может, сам мистер Рей убивает вервольфов, но зачем бы ему тогда начинать с собственной секретарши? Может быть, ее убила миссис Саронг, а второе убийство — это месть? Прямо голова заболела.

Вспомнив, что я без прав, я было задумалась, но представила себе, какой будет у меня вид, если я к месту преступления подъеду на автобусе, и достала ключи. Потом мой взгляд оста­новился на полке под кухонным столом. Я улыбнулась, накло­нилась, и тяжелая гладкая рукоять пейнтбольного пистолета легла мне в руку. Приятно щелкнул металл, когда я проверила резервуар. В амулетах чары живут примерно год, но активиро­ванные зелья, если не хранить их в особом шкафу, выдыхаются через неделю. Эти, что в пистолете, были уже трехнедельной давности и бесполезны, но пистолет под рукой придавал мне уверенности, а Гленну ее убавлял. Я бросила его в сумку, пока Дженкс дописывал записку для Айви.

—Готов? — спросила я его.

Он взлетел ко мне на плечо, принеся с собой тонкий запах мыла, которым Маталина стирала его одежду.

— Кетчуп его не хочешь прихватить? — спросил он.

—А, да.

Я вошла в кладовую и вышла с супер-дупер брюховзрывателем — галлонной банкой «сальса халапеньо» и большим крас­ным помидором, который прихватила как сюрприз. Чувствуя, как стучит пульс, я вышла в коридор вся из себя такая — на бедре галлон сальсы, в руке помидор, на плече пикси.

Вот такие мы страшные.

Припекало высокое солнце. Я закрыла дверцу и бедром еще подтолкнула, чтобы щелкнул замок. Пальцы у меня были липкие от пирожного, которое я ела по дороге, и я, вытаскивая бу­мажную салфетку из сумки, оглядывала шумную от воробьев площадку. Вытирая пальцы, я гадала, не стоило ли потратить еще пять минут, но переодеться во что-то более профессиональ­ное, нежели шорты и топ — потому что профессионализм мне был нужен отчаянно, учитывая, как я кралась вокруг склепа, за которым припарковалась.

Дженкс летел у меня в авангарде, пока я пробиралась на Спринг-Гроув объездными дорогами, потому что поехала бы я по федеральному шоссе, меня бы тут же выловила ОВ. Так что ехать приходилось медленно — три квартала, паркуюсь, жду, пока Дженкс выполнит рекогносцировку, потом еще три квартала, — но мысль нанять такси была для меня невыносима. Подтянув выше сумку и шагая по траве, я снова возблагодари­ла бога, что у меня есть друзья.

— Спасибо, Дженкс! — сказала я, спотыкаясь о ямку, оставленную газонокосилкой. Его крылья пощекотали мне шею, и я добавила: — Я очень благодарна, что ты прикрыл меня от ОВ.

— Так это ж моя работа.

Досада в его голосе была вполне различима, и я, чувствуя себя виноватой, что заставила его пролететь вдвое больше, чем я проехала, сказала:

—Спасать меня от попадания в суд за езду без прав — в твою работу не входит. — И тихо добавила: — Сегодня же пойду в автошколу. Обещаю.

Дженкс рассмеялся, и его звонкий смех вызвал трех пикси из ближайших вечнозеленых кустов, но увидев красную бандану Дженкса, они скрылись. Этот бросающийся в глаза цвет был первой линией обороны от охраняющих свою территорию пик­си и фейри: обозначение добрых намерений и обещание не бра­коньерствовать. Они будут за нами наблюдать, но не станут метать колючки, если только Дженкс не начнет брать образцы пыльцы и нектара. По мне, пусть уж лучше пикси за мной на­блюдают, чем фейри, и мне нравилась мысль, что Спринг-Гроув принадлежит пикси. У них должна быть хорошая организа­ция, потому что территория просто громадна.

Это расползшееся вовсе стороны кладбище было изначально создано в расчете на «заселение» жертвами холеры в конце тысяча восьмисотых годов. Одно из первых кладбищ-садов в США, и неживой народ не хуже всякого другого ценил свои парки. В те времена непросто было извлекать свеженеживых родственников из могил, и восстание из земли в такой живо­писной и мирной обстановке наверняка доставляло некоторое удовольствие. Я не могла удержаться от мысли: не из-за боль­шой ли тогдашней скрытой популяции вампиров, существовав­шей в Цинциннати, Город королевы и нажил себе сомнитель­ную славу частыми ограблениями могил? Не столько при этих ограблениях снабжали трупами медицинские школы, сколько извлекали из земли родственников и уводили в родные места.

Оглядывая тихую местность, похожую на парк, я стерла с губ крошки. Движение пальцев по губам навеяло мысль об Айви — по понятным причинам — и меня изнутри обдало жаром. Боже ты мой, надо было тогда что-то сделать, но не-ет, я стояла столбом, как идиотка, пораженная до неподвижности. Не отреагировала, и теперь приходится гадать, как разруливать ситуацию. А можно было все на месте решить. Дура сто­еросовая.

— Ты как? — спросил Дженкс, и я опустила руку.

— Лучше всех, — мрачно буркнула я, и он засмеялся.

— Ты подумала об Айви, — подколол он меня, и я покраснела еще сильнее.

—Ну, да, — ответила я, спотыкаясь на разметке, сделанной вровень с землей. — Вот пусть твой сосед тебя поцелует, а тогда посмотрим, как ты это выбросишь из головы.

—Да черт побери, — возразил Дженкс, отлетая от меня подальше с глумливой физиономией, — если кто из вас меня по­целует, мне уже думать не придется — Маталина меня убьет на

месте. Да расслабься, ну, поцеловала — и только.

Я пошла прямо по траве на звук раций. Да, вот именно это­го мне не хватало. Будто мало мне, что бешеная демоница раз­несла мою церковь, так еще и мужик ростом в четыре дюйма мне внушает насчет не париться, плыть по течению, жить как живется — в общем, не копаться в себе.

Стрекот крылышек стал тише, и Дженкс опустился мне на плечо.

— Рэйч, не волнуйся, — сказал он необычайно для него серьезным голосом. — Ты — это ты, а Айви — это Айви. Ничего не изменилось.

— Да? — хмыкнула я. Мне это совсем не было так ясно.

— Сворачивай налево, — жизнерадостно ответил он. — Я там дохлого вервольфа чую.