ЧЕЛСИ ЯРБРО - «КРОВАВЫЕ ИГРЫ»

– Суровость этого замечания, офицер, свидетельствует о том, что у вас ко мне некое срочное дело? – Сен-Жермен чуть нахмурился.- К сожалению, добрый преторианец, я не знаю ваших имен.

– Марцелл Октавий Публиан, трибун,- чопорно произнес офицер.- Рядом со мной трибун Крисп Терентий Гален, далее – младший прокуратор Филлип Дудон и… наш досточтимый сенатор,- в словах Октавия проступила насмешка,- августейший Евгений Эст Бонарон. Он очень знатного рода.

Двадцатипятилетний сенатор, форменная окаймленная пурпуром тога которого выглядела довольно претенциозно, слегка поморщился, но не стал отвечать на подначку, а, выпятив вперед подбородок, сказал:

– Нечего нежничать с чужестранцем. Гвардейцы обменялись смущенными взглядами.

Сен-Жермен поднял бровь.

– Чем могу быть вам полезен?

Младший прокуратор Филлип Дудон, откашлялся, явно пытаясь загладить грубость патриция.

– Мы… гм… получили донос, содержащий тревожные… утверждения…

Мягкость этого заявления пришлась сенатору не

по нутру.

– Там говорится, что ты шпион, засланный враждебными к нам государствами. И доказательством тому может служить некий персидский принц, с давних пор проживающий у тебя.

Громкий смех хозяина дома весьма озадачил гостей.

– Простите меня,- проговорил Сен-Жермен, отсмеявшись.- Я не хочу никого обидеть, но…- Ему снова пришлось умолкнуть, чтобы окончательно собой овладеть.- Если вы пришли ко мне именно с этим, то я даже не знаю, чем могу вам помочь.

Воцарилась неловкая пауза, затем Филлип счел уместным спросить:

– Означает ли это, что обвинение ложно?

– Не знаю, в чем суть обвинения, но то, что один из моих рабов перс и принадлежит к царскому роду,- сущая правда. Я никогда ее не скрывал.- И не кричал о ней на каждом углу, но гвардейцам о том знать вроде бы незачем. Сен-Жермен смолк, ожидая ответных ходов.

– Таким образом ты признаешь…- заговорил неугомонный сенатор.

– Только то, что у меня имеется подходящий под ваше описание раб,- перебил его Сен-Жермен.- Он – возница. Уверен, вы сами не раз видели его на скачках. Обычно мой перс выступает за красных, но иногда помогает и белым. Обе фракции предлагают за него немалые суммы, но я его не продаю.

– Отчего же? – спросил прокуратор.

– Оттого, что он выигрывает,- терпеливо пояснил Сен-Жермен.- Я зарабатываю на нем хорошие деньги, и у меня нет оснований отдавать их кому-то другому. Состарившись, перс станет тренером, и я опять-таки не прогадаю.- Резон его слов для гвардейцев был очевиден. Но не таков был Эст Бонарон.

– И тем не менее он принц,- произнес молодой сенатор с сарказмом.- Странная прихоть – держать принца для состязаний.

– Если он приносит мне в год целое состояние, почему бы и нет? – Сен-Жермен усмехнулся,- Не думаю, что вы на моем месте повели бы себя как-то иначе.

Терентий Гален, дотоле молчавший, сказал:

– Звучит убедительно и легко проверяется.

– Вот-вот,- подхватил Сен-Жермен.- Можете изучить мои записи, а также книги, ведущиеся во всех цирках Рима.

Филлип кивнул.

– Если будет необходимость. Вряд ли ты лжешь, почтенный Франциск, и все же для чужестранца довольно странно иметь в возницах такого раба…

– Чем же, добрый преторианец? Я родом из Дакии, и Персия меня мало волнует. Если бы этот раб значил для меня нечто большее, чем просто возница, зачем бы я стал держать его при себе? Почему не продал его с выгодой в Персию в надежде на милости тамошнего царя? – Он задал этот логичный вопрос офицерам, а на сенатора даже не посмотрел.

– Твое объяснение имеет изъяны,- поспешил возразить молодой Бонарон, несколько уязвленный пренебрежительным к себе отношением.- Тебя обвиняют в сговоре с враждебным нам государством.

– Обвиняют? – Сен-Жермен в удивлении вскинул брови.- Позвольте узнать – кто?

Преторианцы смутились. Октавий Публиан, уставившись в потолок, забубнил:

– Обвинение анонимное, что усложняет дело, и так уже затрудненное тем, что ты чужестранец и не подлежишь процедурам, обычным для жителей Рима. Мы, разумеется, обязаны соблюдать все формальности и, не имея возможности опросить информатора поподробнее, будем вынуждены опираться лишь на твои показания, а ты вряд ли примешься обвинять сам себя. Таким образом, дело до суда не дойдет, но тебе следует все же ответить на некоторые наши вопросы.

– Понимаю.- Сен-Жермен отвел взгляд, и глаза его на мгновение сузились.- Хорошо, добрые римляне, я выложу вам все, что знаю о своем персидском рабе. Я купил его на аукционе лет восемь назад. Мне сказали, что он хорошо управляется с лошадьми, а я как раз собирался расширить конюшни. Он достался мне дешево, потому что был дерзок и манерами не походил на раба. Это пробудило мое любопытство. Я владею судами и попросил моих капитанов выяснить, что к чему. Со временем концы связались с концами и обнаружилось, что Кошрод – сын человека, казненного во время дворцового переворота; вся семья его была продана в рабство. Пожелай я втереться в доверие к правительству Персии, мой раб мне ничем не смог бы помочь, ибо он изгой на своей родине и никому там не нужен. Его родня разбросана по свету и не имеет влияния. Это легко проверить, сенатор,- быстро сказал он, предвосхищая возражения Бонарона.- Тем же путем, каким шел и я.

Преторианцы, переглянувшись, кивнули друг другу, потом Крисп Терентий Гален пробормотал:

– Проверить придется… чтобы соблюсти все формальности. Не беспокойся, тебя не будут ни в чем ущемлять. Однако до той поры не пытайся покинуть империю или сноситься с кем-нибудь за границей иначе…- Гвардеец, смешавшись, умолк.

– У меня нет намерений покидать Рим в ближайшее время,- поспешно заверил его Сен-Жермен, подумав, что все, пожалуй и обойдется.- Буду рад предоставить вам все свои записи, чтобы как можно скорее покончить с прискорбным недоразумением. Вам стоит лишь обратиться к моему рабу-египтянину, и он отыщет для вас любой документ.

Филлип Лудон поморщился и покашлял в кулак.

– Есть еще одна вещь, любезный Франциск, не очень, возможно, приятная, но тем не менее необходимая. Нам приказано оставить здесь стражника вплоть до завершения следствия. Это не наша прихоть,- облизнув губы, поспешно добавил он.- Распоряжение отдано молодым цезарем, а мы обязаны подчиняться ему.

Это уже выходило за рамки общепринятых санкций. Сен-Жермен на мгновение онемел.

– Но… зачем? – Изумление его было глубоким и неподдельным.- Будь этот раб трижды принцем и принадлежи он сразу трем чужестранцам, вряд ли из-за него стоило бы городить такой огород.- Ему вдруг отчаянно захотелось напомнить этим бравым служакам, что их намерение противоречит букве римского права, но он сдержался. Гвардейцы, если им станут перечить, замкнутся, а этого нельзя допускать.