Мария Барышева - Мясник

Вбежав в бар, Схимник подлетел к нужному столику, схватил девушку за плечо, резко развернул к себе вместе со стулом и сорвал с нее шляпу. На него глянуло испуганное, совершенно незнакомое лицо, обрамленное темными, коротко стрижеными волосами, почти мгновенно испуг потеснило ехидство, и девушка скрипучим голосом сказала:

— Привет, дядя!

На него нахлынула знакомая холодная волна злости, и Схимник едва сдержался, чтобы не схватить девчонку одной рукой за затылок, а другой за подбородок и как следует дернуть голову вверх и в сторону, чтобы хрустнули, ломаясь, шейные позвонки. Но вместо этого он ухмыльнулся «рыжей», так никогда и не узнавшей, как близко она сейчас была к смерти, повернулся и выбежал из «Идальго», и, визгнув шинами по асфальту, к нему тотчас подлетела «шестерка». Схимник прыгнул в открывшуюся дверцу, и машина помчалась в ту сторону, куда недавно уехало такси. Из бара выбежал растерянный Чалый, отчаянно ругаясь, кинулся вслед «шестерке», потом плюнул и побежал к ближайшему телефону-автомату.

Оля вместе со своими друзьями выскочили на одной из окраинных улиц, после того как убедились, что за такси никто не едет. К тому времени таксист был уже достаточно удивлен и рассержен тем, что его заставили петлять по городу, словно зайца, улепетывающего от лисы, да и к тому же еще и выяснилось, что ему придется довольно далеко прокатиться по ялтинской трассе. Таксист заявил, что он уже стар для подобных игр, и да-же обещанные деньги утешили его не до конца.

— Только постарайся как-нибудь поскорее вернуть шмотки, — попросила Назарова, кое-как приняв от Наташи симпатичную зеленую бумажку. — Ты Людку не знаешь, а я знаю. Она ж из-за тряпок удавится! Знаешь, каких трудов мне стоило ее уломать?! А мы пока твою сумку сбережем, заберешь, и одежду свою тоже. Вот парик можешь оставить — парик мой, он мне не идет совершенно. Ну, давай, не влипай больше, а мы за Людкой поехали.

Наташа еще раз поблагодарила Олю, ссыпала в подставленную ладонь блестящие дешевые Людкины кольца, и Назарова, часть давней старой жизни, хлопнув дверцей, растворилась в темноте, а такси развернулось и помчалось в сторону Ялты.

Почти всю дорогу Наташа внимательно смотрела в заднее стекло, и любые появлявшиеся в заоконном мраке фары вызывали у нее озноб, но всякий раз, когда водитель по ее просьбе притормаживал, фары проносились мимо и исчезали где-то впереди. Из машины она снова попыталась дозвониться до поселка, но у нее снова ничего не вышло. Оставалось только смириться, сидеть, смотреть в окно и ждать.

Таксист высадил ее на подъездной дороге, отказавшись ехать в поселок по темному бездорожью, и, выйдя из машины, Наташа увидела слева, далеко внизу знакомые башенки-минареты «Сердолика», которые словно парили на фоне холодного звездного неба и казались призрачными и странными. Она пошла к поселку, то и дело спотыкаясь на высоких и неудобных каблуках и путаясь в развевающихся брюках. Снимать парик Наташа пока не стала — в нем было довольно тепло, и длинные волосы спадали на спину и плечи словно продолжение некой чудной шапки. Оглянувшись, она увидела быстро удаляющийся вверх, к трассе, свет фар, за которым смыкалась темнота, передернула плечами и пошла быстрее.

Недалеко от дома Измайловых ее облаяла чья-то собака. От неожиданности Наташа споткнулась, и тотчас окно в доме, мимо которого она проходила, отворилось, и разбитый пьяный голос крикнул:

— Какой хер там шляется?! Галька, ты?! Вали, сказал — не приду сегодня!!!

Инстинктивно пригнувшись, Наташа быстро миновала дом, а потом остановилась — в следующем жили Измайловы. В доме было тихо, окна темны — Григорий и Ольга, скорее всего, уже спали. Наташа немного помялась перед домом, легонько толкнула запертую калитку, огляделась и пошла дальше. Она хотела вначале проверить, все ли в порядке с Костей, Измайловы могли и подождать.

Вскоре из-за поворота показался знакомый дом за невысоким каменным забором. Во всех окнах приветливо и уютно горел свет, но занавески были плотно задернуты, и разглядеть, что там делается, было невозможно, толь-ко слышался звук работающего телевизора. В левом доме тоже ярко светилось окно, правый же стоял безликой темной громадой — Наташа вспомнила, что его обитатели уехали на зимние заработки, и за домом за небольшую плату приглядывали Лешко. Она улыбнулась, подумав, что уже знает о поселке не меньше, чем о собственном дворе, и тут из уютного мирного домика долетел грохот, что-то разбилось и раздался истошный крик Нины Федоровны:

— Костя, не надо!!! Господи, опять! Васька, отними у него, отними!!!

Крик смешался с мужской руганью и их тут же перекрыл странный низкий полурев-полурычанье — такой звук могло бы издать разъяренное животное, но никак не человек. Тем не менее, Наташа узнала голос и бросилась бежать к дому. Она влетела в незапертую калитку и чуть не сбила с ног какую-то женщину, стоявшую во дворе — взвизгнув, та отскочила, испуганное лицо с расширенными глазами промелькнуло мимо Наташи и исчезло где-то позади. Женщина что-то крикнула, крик прозвучал далеким растерянным птичьим писком. Наташа дернула дверь, вскочила в короткий коридорчик, и из него — в одну из комнат… и едва успела отпрыгнуть в сторону, когда из комнаты прямо на нее со скрипом и скрежетом вылетело инвалидное кресло. Она успела увидеть пронесшегося мимо нее в кресле окровавленного человека — незнакомого, с багровым лицом, искаженным в гримасе звериной ярости, и выпученными безумными глазами; его руки толкали колеса так легко и быстро, словно были мощной частью механизма кресла. Следом выскочила Нина Федоровна в длинном цветастом халате, заляпанном красными брызгами, но, увидев Наташу, она дернулась назад, вскинув перед собой руки, крест накрест закрывая лицо. Наташа успела увидеть соседа Лешко, который, кряхтя, поднимался с пола комнаты с выражением тупого изумления на лице. В руке он держал окровавленные ножницы. Сама же комната была разгромлена, точно по ней пронесся ураган.

Крутанувшись на одной ноге, Наташа бросилась за Костей. Он уже был на кухне, возле стола, на котором стояла стопка чистых тарелок. Схватив одну из них, Лешко с размаху ударил тарелкой о край стола, и во все стороны брызнули осколки. Один, большой, с острым треугольным краем остался в пальцах Кости, и он замахнулся им, метя себе в горло. Крикнув что-то и уронив пакет, Наташа успела подскочить к нему и перехватить взметнувшуюся руку за запястье. Человек в кресле испустил короткий яростный вопль и повернулся к ней, и Наташа едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от этого жуткого лица, потерявшего всякое сходство с человеческим — на нее с ненавистью глянуло кошмарное гримасничающее существо, которое никак не могло быть ее другом. Из уголков рта выплескивалась розоватая слюна.