Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

— Но ты ведь сказал, что у тебя есть какие-то свои мысли о вере в Бога?! — ему очень не нравилось, что собравшиеся уже не гудели осуждающе на Вар-Раввана.

Они действительно не гудели. Они слушали назаретянина внимательно. И как показалось Анне, слушали с волнением.

— Да, сказал! — с готовностью подтвердил Вар-Равван. — Но согласись, кто не думает об урожае, тот его не посадит и не вырастит. Не думающий о пище, ее не при готовит. А тот, кто не думает о Боге, о вере в Него, тот и не верит…

В толпе послышались благосклонные замечания:

— А что? Правильно говорит! Верно, верно…

Захарий открыл уже рот, но его остановил Бен-Халим, самый зажиточный житель деревни:

— Пусть продолжает! Дай ему говорить.

Слово Бен-Халима значило многое в Гинзе. И плотник с трудом, чуть не подавившись готовыми сорваться с изогнувшегося языка словами, сдержал себя.

Улыбка Вар-Раввана сделалась шире и мягче:

— Спасибо вам, добрые жители Гинзы! Спасибо, что дали возможность мне, недостойному рабу Господа, выс казать вам свои мысли… Но уж коль на разговор меня вызвал ты, досточтимый Захарий, то позволь мне обра титься с вопросом к тебе… Вот ты много постранствовал по Иудее, многое повидал. Ответь же и мне, и своим досточтимым соседям, много ли видел ты в городах иудейских счастливых людей? Ответь…

Недоумевая, к чему это клонит Вар-Равван, Захарий развел руками:

— Не много.

Назаретянин кивнул:

— Да, это так. Счастливых людей в Иудее не много… Но ты не спрашивал, почему? Как такое возможно? Ведь мы же народ, избранный Богом! Почему же мы так несчастливы? Почему же Всевышний нам не помогает?

Он отвернулся от нас в отместку за наши грехи, — решительно заявил Захарий.

Лицо Вар-Раввана сделалось грустным. Вздохнув обреченно, нахмурился:

— Он отвернулся от нас за наши грехи… Но что же такое есть грех? Что значит грешить?.. Не знаю, как ты, но я думаю, что грешить — это делать не то, для чего нас создал Господь, идти не тем путем, которым бы Он хотел, чтобы мы шли. То есть… отвернуться от Него. А это и значит верить неправильно! Так или нет?

Толпа отвечала смущенным молчанием. Не знал, что сказать, и Захарий.

Выдержав паузу, с по-прежнему грустным лицом Вар-Равван продолжил:

— Мы потому и несчастны, что грешим, а грешим оттого, что неправильно верим в Бога и неправильно понимаем жизнь… Ну скажите, что такое быть счастливым? Есть с золотого подноса, пить из серебряных кубков? Целыми днями предаваться безделью в прохладных покоях? Да, это, наверное, замечательно! Но разве любой из нас, не имеющий ни золотого подноса, ни серебряных кубков, не счастливее узника, изодня в день таскающего камни мостить дорогу? А он, этот узник, мостящий дорогу, разве не счастливее узника, приговоренного к смерти? Но узник, приговоренный к смерти и ждущий своего часа, он не счастливее своего собрата, казненного позавчера?.. И в то же время тот узник, казненный поза вчера, я думаю, счастливее камня, уложенного вместе с другими в дорогу. Потому что он жил, в нем горела искра, зажженная Господом!.. И правителям стран, и вельможам, и доблестным воинам, и разбойникам, и тру долюбивым крестьянам — всем суждено умереть. Но умереть суждено только тем, кто жил. И каждый из тех, кто жил, кто живет и кто только родится, должен быть счастлив, что ему дарована жизнь, что Всевышний создал его по образу своему и подобию и примет назад к себе… Надо понять, что вся наша жизнь есть всего лишь возвращение к Богу. И этого хватит для счастья вполне, если ты по-настоящему веришь в Господа!.. Мы же выдумали себе новых богов, мелких, сиюминутных, и поклоняемся им, а потому и несчастны.

Как его слушали! Как молчали собравшиеся на площади…

Никогда еще Анна не видела одновременно у стольких людей таких изумленных и подобревших глаз.

Она вглядывалась в лица жителей родной деревни, которых помнила с малолетства, и не узнавала их. Люди, внимавшие Вар-Раввану, словно размякли, словно посветлели.

Да и Анна сама еще никогда раньше не ощущала такой радости… да, да! то была радость от… слов. Мгновеньями на нее накатывало чувство, что слова эти не говорил бездомный бродяга, нищий и некрасивый Вар-Равван, а пел кто-то в ней самой. Кто-то, похоже, живший и слышавший эти слова еще до того, как она родилась.

И вот теперь, когда они слетали с обветренных губ Вар-Раввана, этот кто-то внутри нее их подхватывал и напевал как действительно песню.

Боже мой, объясни, что с ней творилось!..

С этого дня Вар-Равван приходил к обложенному белыми камнями колодцу каждый вечер. И не было случая, чтобы к нему не собирались жители Гинзы.

Чаще происходило наоборот, и когда Вар-Равван в сопровождении учеников и Андрея появлялся на площади, там с нетерпением уже ждали люди, которые часто шли целыми семьями, чтобы послушать его, о чем-то спросить, высказать собственные мысли.

А слушать их и понимать он умел! И способен был так объяснить самый вроде бы сложный вопрос, так на него ответить, что все становилось ясно и самому непонятливому.

Очень скоро такие беседы стали необходимы деревне как рассвет или дождь. Иногда, разговаривая между собой, жители Гинзы спрашивали друг друга, как они жили раньше без Вар-Раввана? Как это было возможно?

Анна… ну а что Анна? Пересилив свой страх и признавшись себе самой, что Вар-Раввана она полюбила, Анна мучилась теми сладкими надеждами, которые знакомы всем, кто любил когда-либо.

Ловила взгляд Вар-Раввана, прикосновенье руки, пыталась по голосу и лицу его распознать, выделяет ли он ее среди всех остальных.

И разумеется, ей казалось, что выделяет. Всем влюбленным так кажется. В этом доброе сердце лжет беззастенчиво!

Но однажды Анна решилась…

Зная, что каждый день на рассвете Вар-Равван ходит за хворостом в недалекую рощу вокруг источника, в то утро Анна выждала, когда Bap-Равван отправился в путь, и заспешила следом.

В роще и она принялась собирать хворост, разговаривая с Вар-Равваном о пустяках, выжидая момент, чтобы открыться ему.

Так она протянула до тех пор, пока они не насобирали достаточно, и Вар-Равван справился с ее вязанкой, а затем и со своей, связав их. После чего они сели передохнуть перед возвращением. Сели на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Анна спросила:

— Скажи, Вар-Равван, что ты думаешь о любви? Это правильно, когда мужчина и женщина любят друг друга?

Глядя пристально на нее, Вар-Равван помолчал, а когда он заговорил, голос его звучал глухо:

— Любая любовь правильна. Но без любви мужчины и женщины жизнь бессмысленна. Мужчина и женщина созданы как две половины целого, из которого рождается жизнь. Только такая любовь делает человека по-настоящему счастливым.

— А ты сам… любишь кого-нибудь? Какую-нибудь женщину? — Анна не выдержала его взгляда и отвернулась. Жар смущенья обжег ей лицо.