Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

— Да брось ты, Санёк! — посоветовал крепышу водитель. — Куда он денется? Сейчас выйдет… А мы пока оглядимся, может, позицию сменим. Ты чё, говоришь, Освальд, надо нам позицию менять? Решай, пока время есть.

Освальд, который до этого ничё не говорил, пощурился на площадь капризно, потер остроконечный нос и лениво сказал:

— Все есть нормально. Обзор вери гуд. Наш клиент до свой машин топай и топай. Все будет окей!

Крепыш зыркнул через плечо назад:

— Промаха быть не должно, мать твою! Иначе ты — труп, приятель.

— Донт вори. Би хяпи, — жизнерадостно пообещал ему Освальд выполнить свою работу как можно лучше, несмотря на непростые обстоятельства.

— Тогда я пошел, — вздохнул крепыш, и через минуту дверь управы проглотила и его.

Крепыш знал, что Дикообразцев направился к городскому голове, а потому расположился с газетой в руках в холле на втором этаже, откуда прекрасно просматривался длинный коридор с выходившей в него дверью приемной головы.

Как только Дикообразцев появится в коридоре, крепыш должен выйти на улицу, что будет сигналом Освальду приготовиться, отшвырнуть газету и взять в руки то, что она укрывала.

Так бы все, возможно, и получилось, но…

Крепыш развернул газету и прикинулся, будто читает ее. Сам же то и дело поглядывал поверх нее на дверь приемной.

Все вроде бы правильно и профессионально.

Одного крепыш, он же Санёк, не учел. Вести оперативное наблюдение внутри здания управы, а тем более в холле второго этажа — дело очень и очень непростое. В первую очередь потому, что лишь в холле и могли собираться, обмениваясь шутками и покуривая, сотрудники этого уважаемого учреждения. Только здесь и позволялось обсуждать свои проблемы посетителям управы.

Они и собирались, и покуривали, и обсуждали. Несмотря на субботу. И тем более несмотря на крепыша. А собираясь, люди, естественно, загораживали Саньку перспективу коридора, дверь приемной. Больше того, в их присутствии он уже не мог так часто бросать свои вороватые взгляды поверх газеты. Иначе кто-нибудь да принял бы его за террориста и сбегал за милиционерами, чей пост находился на первом этаже.

Самым умным было бы для Санька газету в карман сунуть. Он же ею зачитался и чуть все дело не провалил. Страна у нас, как известно, самая грамотная в мире. У нас даже такие вот, как Санёк, ребятишки буквы в слова, а слова в предложения складывать умеют.

Эти непомерные знания крепыша-то и подвели. Газета рекламных объявлений «Несушка» была открыта у него на развороте рубрики «Куплю — Продам», и конечно, конечно, как и для каждого полноценного гражданина нашей необъятной Отчизны, опубликованные на этом развороте объявления представляли для Санька жизненно важный интерес.

Читал он их с жадностью прямо-таки волчьей, ненасытной. Одно за другим, одно за другим. И успевал при том каждое в уме своем взвесить и оценить, прикинув, а есть ли у него потребность в том, что продают, и сколько бы он, Санёк, за это согласился выложить. Но тут же зло и бездарно начинал материть в уме продававших, поскольку наверняка знал, что цену они заломят гораздо выше, чем его устроила бы. Так могло продолжаться очень долго, поскольку рубрика «Куплю — Продам» занимала в том номере газеты не один, а четыре переполненных разворота.

Однако, Санёк был все-таки профессионалом своего дела. Поэтому даже задумавшись над объявлением о продаже по сходной цене совершенно новой шестидюймовой гаубицы с телефоном и тещей впридачу, он нюхом почувствовал, что Дикообразцев вышел-таки в коридор.

А посему, так и не решив окончательно, как бы распорядился он чьей-то тещей, если бы все же надумал купить и гаубицу, и телефон, крепыш от газеты оторвался и увидел идущего ему навстречу исполнительного директора фестиваля. Не позволив своему лицу дрогнуть, Санёк сбежал по металлическим ступеням на первый этаж, как старым и милым знакомым кивнул милиционерам и вышел на улицу.

— Ну, Освальд, давай! — скомандовал водитель джипа.

— Ай эм реди, — откликнулся остроносый с заднего сиденья и, откинув газету, взял в руки новенький арбалет. Тугожильный. Тускло отсвечивающий гранями лакированного корпуса.

Арбалет был заряжен отравленною стрелой. Умело и хладнокровно Освальд прицелился в спину уходящего крепыша, хмыкнул и перевел прицел арбалета на дверь управы. Двигатель джипа в готовности заурчал. Водитель сжимал баранку, подавшись вперед. Крепыш достиг перекрестка, перешел дорогу в сквер и теперь наблюдал за происходящим из-за деревьев. Наконец, дверь управы открылась, на ступеньках появился Дикообразцев. Освальд щелкнул предохранителем. Его палец на спусковом крючке не дрожал. Дикообразцев неторопливо спускался по лестнице. Освальд должен был выстрелить, когда Александр Александрович подойдет к машине. Дикообразцев спустился на тротуар и направился к «Волге». Вот он достиг середины дороги.

Осталось два шага.

Палец Освальда надавил на спусковой крючок арбалета. Дверь управы испуганно распахнулась. Взволнованная женщина вылетела на крыльцо. Держатель стрелы арбалета начал тонуть.

С криком «Стойте!» женщина понеслась по ступеням прыгая через одну.

Дикообразцев уже протянул руку навстречу ручке машины.

— Стойте!

Палец Освальда отжал спусковой крючок до предела.

Дикообразцев остановился и стал оборачиваться в недоумении.

Стрела арбалета рванулась вперед. Женщина бросилась Дикообразцеву на грудь. Дикообразцев не устоял и начал падать. Стрела с шипеньем вонзилась женщине под левую лопатку.

— Мария? — падая вспомнил Дикообразцев имя той женщины.

Он рухнул на спину, ослепительно стукнувшись головой об асфальт. Женщина лежала на нем, обнимая за шею. Взгляд, взывающий к Дикообразцеву, угасал.

Неторопливо джип свернул в переулок и, только выехав на улицу Вольного Новгорода, взревел мотором и полетел.

— Мария? — теряя сознание, изумился Дикообразцев.

И уже в тумане расслышал, как женщина прошептала:

— Вар-Рав…

Мария из Цобы стала первым его испытанием.

Ему было так радостно рядом с ней, так тепло от ее восхищенного взгляда, так покойно, когда он знал, что Мария ждет его в доме и волнуется, если его долго нет.

Они о любви никогда с ней не говорили. Они не хотели слов.

Только однажды Иосиф, глядя под ноги, спросил его:

— Ты знаешь, что дочь моя любит тебя?

— Знаю, — смутился Вар-Равван.

Иосиф вздохнул:

— Ну что ж, ты человек хороший. Ты нам не сделаешь зла, я верю. Но мне кажется, долго жить так нельзя. Это трудно и ей, и тебе…

Вар-Равван кивнул:

— Я скоро уйду… Я не знаю, хороший я человек или плохой, но со мною вам счастья не будет… Меня ищут римские власти. Рано иль поздно, но они доберутся и до вашей гостеприимной Цобы.