Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

— Что ты сделал? За что тебя ищут?

— Я просто выбрал свою дорогу.

— И это не та дорога, которой ты шел раньше, — сказал, не спросил, Иосиф.

— Совсем не та, — подтвердил Вар-Равван.

Иосиф покачал головой:

— Я это понял сразу. Ты — особенный человек. Жизнь твоя будет трудной. Хороший плод стараются все сорвать.

— Вот я и не хочу, чтобы Марии досталось часть моих трудностей.

В упор поглядев на него, Иосиф сказал:

— Ей будет трудно, хоть ты останешься, хоть ты уйдешь. Влюбленной женщине счастье неведомо… Но если я что-нибудь понимаю, то тебе предстоит долгий путь, очень долгий. И Мария станет обузой, если пойдет с тобой. С нею тебя поймают быстрей. Поэтому уходи один.

И он ушел из маленькой Цобы. Ушел от Иосифа, от Марии. Ушел от первых людей, слушавших его проповеди.

Мария с двумя подругами решила нагнать его, но не сумела. Они так и ходили за ним. Из деревни в деревню, из города ъ город. Слушали, запоминали, записывали, что говорили о Вар-Равване люди, и пересказывали потом в других деревнях, где он не был.

Но никогда… никогда они больше не встретились. Мария и Вар-Равван. Никогда.

…Увидев, что Дикообразцев цел-невредим, что он потерял сознание лишь потому, что ударился головой, крепыш взбешенно сжал кулаки, ругнулся вполголоса и направился на Трехсвятскуго, пожалуй, самую шумную улицу города, к тому же и пешеходную.

Там, затерявшись в толпе, отойдя в сторонку, Санек достал из кармана радиотелефон, набрал нужный номер и сказал:

— Клиент здоров… Так получилось… Да, сейчас буду.

Стрела, с шипеньем вонзившаяся под левую лопатку Марии и разорвавшая сердце, была не совсем обычной. Вонзившись, она тут же как бы растаяла, не оставив никакого следа. Только разорванное сердце.

Но ведь сердце же рвется и от любви, и от ненависти. От радости и разочарованья. Это известно всем.

Это было известно и врачам скорой помощи, примчавшейся к управе и засвидетельствовавшим смерть.

От чего? Разорвалось сердце…Почему?

Э-э-э… Бесспорных причин не видно. Вскрытие объяснит.

Кстати, кто эта женщина? Одета престранно, документов при ней никаких. Сержанты Гадюшин и Черпаков, дежурившие в управе, говорят, что она минут пятнадцать ходила по коридору, словно кого-то ждала, а потом вот бросилась за вами, товарищ Дикообразцев. Кричала «Стойте!». Вы ее знаете? — это взялись за дело прибывшие из прокуратуры.

Александр Александрович, чувствовавший слабость и головокруженье, невнятно ответил:

— Да как вам сказать?.. Лицо мне знакомо. Но откуда — не помню. Я ведь полгорода знаю!

— Ну, если вспомните, проинформируйте нас.

— Хорошо…

Хорошо… Теперь он не сомневался, что это Мария из Цобы. И не сомневался, что на площади, здесь, она очутилась совсем не случайно.

Дикообразцев отказался от помощи и сам дошел до «Волги».

— Знаете, Сан Саныч, — водитель смотрел на него растерянно. — А мне показалось, что в нее стреляли. Вернее… Стреляли в вас, а попали в нее.

— Кто стрелял? Из чего?

— Я не знаю, — водитель был бледен.

— Если бы в Ма… в нее попали, то была бы кровь. Но ведь нет же ни капли! Ты сам видел, — почему-то разозлился Дикообразцев. — Если бы стреляли, то мыуслышали б какой-то хлопок. А я, например, ничего не слышал.

Водитель кивнул:

— Я тоже…

— Вот видишь. Но тот упрямился:

— Я не слышал выстрела. Но сейчас и необязательно, чтобы он был. Сейчас есть пистолеты, винтовки с такими глушителями, что вообще ничего не слышно!..

Александр Александрович зло улыбнулся;

— Ну ты прямо детектив какой-то придумал! С глушителем!..

— Я слышал другое… Такой специфический свист, словно мимо пролетела стрела.

— Стрела? — эта догадка Дикообразцева возмутила: — Что ты такое, Алексей, говоришь? Какая, к черту, стрела? Где ты ее видел?

Водитель вроде бы согласился и в то же время не согласился:

— Все это так. Но я слышал, Сан Саныч, понимаете, слышал такой специфический свист. Я ведь стрелял из лука, в секцию ходил, первый разряд имел. В детстве, правда. Но этот звук я знаю. То есть, что-то не так здесь… И стреляли-то в вас. А она как будто знала и… Милиции я ничего говорить не буду. Затаскают. А доказательств нет. Но на вашем месте я бы подумал и поостерегся. Честное слово! Даже так просто женщины ни с того, ни с сего на груди у вас не умирают…

— Послушай, Алеша, — очень серьезно и тихо сказал Дикообразцев. — Я тоже ведь понимаю, что здесь что-то не так. Мне вообще очень не нравится, когда умирают люди. Я смерть не люблю. Тем более вот такую. Но давай мы с тобой об этой трагедии забудем. Временно. Сейчас для нас главное — провести фестиваль. Все остальное — потом. Согласен?

Водитель включил зажигание, подумал и произнес:

— Ну, хорошо. Будь по-вашему. Отложим, значит, отложим…

«Волга» двинулась в обратный путь, к отелю. Но двинулась медленно, поскольку Дикообразцев чувствовал себя нехорошо. И это спасло их. Потому что на светофоре «Волга» чуть задержалась и пропустила вперед забавный «Фиат» белого цвета. И вот в этот «Фиат» на полной скорости врезался рефрижератор, почему-то рванувший на красный свет. Он подмял под себя легковушку и протащил метров десять, превратив в искореженную консервную банку. А когда монстр на колесах остановился, из того, что было «Фиатом», струилась темная кровь и слышались слабые стоны. Тут Алеша не выдержал, надавил на газ, и «Волга» помчалась отчаянно.

— Что с тобой? — воскликнул Дикообразцев, до конца еще не осознав, что же случилось на перекрестке.

— Не нравится мне все это! — не оборачиваясь, раздраженно процедил сквозь сжатые зубы водитель. — Слишком много несчастий за одно утро.

У горсада Алеша так резко крутанул баранку, что колеса машины завизжали истошно, а Дикообразцева бросило на боковое стекло. Он тихо ругнулся, ударившись головой, и все же успел заметить на тротуаре человека, лицо которого показалось знакомым. Правда, Александр Александрович даже не стал вспоминать, кто же это такой. Он думал совсем о другом. Он вспоминал иное…

День был на редкость прохладным. С учениками он сидел на берегу Соленого моря неподалеку от селенья Ен-Герш. В селении Вар-Равван останавливаться не стал специально, поскольку знал, что по следам его несется погоня. Зачем же давать римлянам повод для бесчинства в Ен-Герше? Его жители приняли Вар-Равван радушно и просили остаться, обещая, что спрячут надежно, и никакие солдаты его не найдут. Как трогательна эта наивность их! Чтобы римляне да в селении из тридцати домов не нашли его? А в отместку за то, что спрятали, не сожгли полдеревни?

Нет, он вовсе не хочет, чтобы кто-то страдал за него.

И даже не согласился ночевать в Ен-Герше. Он лишь побеседовал с ее жителями, собравшимися в синагоге, и ответил на их вопросы. А потом в сопровождении учеников отправился к роще на берег Соленого моря. Утром из селенья прибежал мальчишка и рассказал, что в Ен-Герше появились какие-то странники, расспрашивающие о нем, Вар-Равване, и уверяющие, что знакомы с ним и хотят только снова увидеться.