Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

…Широкий и острый. И тусклый… Он, должно быть, так потускнел от невинной крови, которой умыт был неоднократно. Теперь он умоется и его теплой кровью. Невинной ли? Если уже погиб человек за него, то невинен ли он?..

После полудня, когда солнце прогрело воздух, и ветер забыл о прохладе, мальчишки обнаружили место, где по лошадиным следам отчетливо было видно, что солдаты повернули на северо-запад и поскакали отсюда галопом. Ничего говорившего о расправе над женщиной ни мальчишки, ни Вар-Равван не нашли.

— Они забрали ее с собой, — снизу смотрел на него один из мальчишек. — Куда мы направимся дальше? За ними?

Выбора не было. Солдат ему не догнать.

— Возвращаемся, — вглядываясь в безмолвную степь, сказал Вар-Равван…

Встречать их выбежала вся деревня.

Люди кричали «Славься! Славься!», обнимали друг-друга и целовались.

Даже мудрый Магиш не сумел удержаться от смеха. Радостного и по-мальчишески звонкого. Он поддержал Вар-Раввана, когда тот спускался с лошади, а потом, обняв его крепко, сказал:

— Небо хранит тебя!

Вар-Равван же выглядел хмурым.

Мысль о Марии ела его изнутри. Он не мог улыбаться. Отстранившись, Вар-Равван спросил:

— Могу я оставить ваш нож у себя? Магиш прищурился:

— К чему он вам?

— Не знаю… Так… Если вдруг что-то случится подобное, чтобы он был под рукой, — сказал сквозь смущенье Вар-Равван.

Магиш чуть заметно кивнул:

— Хорошо. Оставьте его. Но никогда не торопитесь пускать нож в дело. К оружию прибегают от слабости. Как и к любому насилию вообще… А ваше слово сильнее и стрел, и мечей.

Вар-Равван вздохнул:

— Если бы мое слово сумело помочь Марии. Или тому калеке…

Вернувшись в гостиницу, где все уже знали о случившемся перед управой, пройдя сквозь сочувственные, изумленные, любопытные взгляды и вопросы «А правда…?», «И вы не знаете, кто такая?», «Как же это могло случиться?», «Вы думаете…?», Дикообразцев в люксе сел к своему столу и предложил поднявшемуся вместе с ним Алексею:

— По сто пятьдесят?

— Я за рулем, — ответил водитель, но прошел к холодильнику и налил Дикообразцеву полстакана холодной водки. — Придется вам одному… Достав из открытого холодильника кусок ветчины, Алексей осмотрелся, чем бы отрезать пару-другую ломтиков. Нож он увидел на подоконнике.

— Откуда у вас такой? Прямо тесак какой-то! — удивленно разглядывал он странный нож.

При виде ножа в глазах Дикообразцева потемнело.

— Ну-ка дай сюда, — взяв себя в руки, потребовал Александр Александрович.

— С таким хорошо в рукопашной! Или на волка, — развивал свою мысль Алексей. Но передал нож Дикообразцеву.

Алексей был вообще исполнительным парнем.

Сжав рукоятку ножа, Дикообразцеву показалось, что он схватился за трубу, по которой бежала ледяная вода.

— Выпейте побыстрее, а то вы опять стали бледным, — посоветовал Алексей, глядя на Дикообразцева.

Оглядевшись внимательнее, водитель нашел на журнальном столике обычный нож и нарезал румяное мясо щедрыми ломтиками.

— Давайте, давайте, Сан Саныч, или я врача позову, — пригрозил Алексей, откусывая бутерброд.

— Я тебе позову, — через силу улыбнулся Дико-образцев, спрятал нож в верхний ящик стола и залпом выпил налитую водку.

Стало полегче. Теплее. И ярче вокруг. Но вопрос оставался вопросом. С чего бы это появился здесь нож? Тот самый. Подаренный ему в Ен-Герше Магишем. Этот нож он носил с собой долго. Никогда ничего им не резал и никому не давал. Был уверен, что нож пригодится ему для другого. Но когда день пришел, но когда наступил тот момент, нож исчез. Он не нашел его. И не смог… Как же нож оказался здесь? Что это значит?

Неужели…

— Ну вот дело другого рода! — обрадовался Алек сей. — Теперь вы на человека похожи. Водка — великая вещь! Она помогает от всех болезней. Если, конечно, не злоупотреблять.

И действительно, Дикообразцев ожил лицом, глаза у него заблестели, цвет губ из синюшного сделался розовым.

«Нож без причины вернуться не мог, — сделал вывод Дикообразцев. — Значит, приближается время пустить его в дело. Ладно, пусть так.»

Тут зазвонил телефон так называемой малой связи, которой в городе пользовались только руководители государственных учреждений и предприятий.

— Александр Александрович, — сняв трубку, Дико образцев услышал голос полковника Крысобоева, начальника муниципальной милиции, — что-то мне не доставили пригласительных на встречу с актером Анжовским. Мне бы его сто лет не видать, но супруга, пони маете ли… А мои охламоны говорят, что до вашей дирекции не дозвониться. Если же дозвонишься, то всех посылают… ха-ха!.. к вам. Вот я и звоню. Так что же делать?

Закатив глаза, Дикообразцев спросил:

— Что за вопрос, Иван Иваныч? Сейчас я вам кого-нибудь с пригласительными пришлю! Вам на сколько персон надо?

На том конце провода замычали, вроде как даже замявшись:

— Ну, в общей сложности, на семнадцать.

Дикообразцева передернуло. Но что поделаешь? Фестиваль-то пройдет, а полковник останется.

— Никаких проблем, — сказал Александр Александрович по возможности с энтузиазмом. — Мой водитель доставит их вам через десять минут.

— Да? Ну и отлично!.. Кстати, Сан Саныч, вы как себя чувствуете? Мне доложили об инциденте, который случился. Сочувствую.

— Спасибо. Со мной все в порядке.

— Правильно. Будьте мужчиной. Люди, как известно, погибают и мрут, как мухи… А эту женщину вы не знали?

Дикообразцев опять нахмурился:

— Нет.

— Вот как бывает… И фамилия Охламович ничего вам не говорит? — допытывался Крысобоев.

— Охламович? — напрягся Дикообразцев. — Что-то такое слышал. Это… это, по-моему, журналист. То ли из Питера, то ли из белокаменной…

— Из белокаменной, — подтвердил Крысобоев. — Правильно вы говорите, журналист он. Павел Зенонович Охламович. При фестивале аккредитован. Был.

Александр Александрович насторожился:

— Был? С ним что-то случилось?

— Избили его. Самым жестоким образом. Мне вот только что доложили. Парень в реанимации, — скучнейшим тоном проговорил Крысобоев. Странно… Средь бела дня? Журналиста?.. За что?

Дикообразцев испытывал совершенно особенное волнение. Словно избили кого-то родного или, по крайней мере, хорошо знакомого человека. Но Охламовича он видел лишь раз или два… Ну, конечно, на пресс-конференции и в буфете театра. И запомнил его по вопросу, с которым Охламович обратился к нему. Вопрос был такой. Не считает ли он, Дикообразцев, что фестиваль превращает Тверь в какие-то Нью-Васю-ки, в подобие им? Охламович представился перед вопросом, потому-то Дикообразцев и запомнил фамилию. Парень высокий, черноволосый, с аккуратною бородой и богемно одет.