Марк Фрост - Шесть мессий

— А сейчас, дамы и господа, внимание: я попрошу полнейшей тишины, — объявила миссис Сент-Джон.

Софи Хиллз улыбнулась, помахала ладошкой (ну словно ребенок на прощание), закрыла глаза и начала серию глубоких вздохов. Ее тело постепенно расслабилось, потом неожиданно приняло неловкую позу, совершенно не похожую на ту, в которой она находилась до начала своего транса: пальцы сцеплены, руки сомкнуты перед ней на столе. Голова на длинной шее плавно покачивалась из стороны в сторону, как будто балансируя на веретене. По лицу расплылась широкая, загадочная улыбка. Глаза оставались открытыми, но сузились и, кажется, стали как-то странно косить…

«Надо же, а ведь она сейчас похожа на китаянку!»

Женщина рассмеялась — рассыпчатым, звонким смехом.

— Вижу здесь одни лишь дружеские лица, — произнесла она высоким, но, несомненно, мужским, сильно отличающимся по звучанию от ее собственного голосом да еще и с отчетливым мандаринским акцентом. И снова залилась смехом.

Ее аудитория непроизвольно рассмеялась в ответ.

— На этом корабле все счастливы. Все оставили свои невзгоды на берегу. — Она вновь разразилась смехом.

Аура неуемного добродушия заполнила комнату; казалось, сама атмосфера стала более легкой, бодрящей, как животворный источник.

«А что, я ведь и сам, пожалуй, чувствую себя лучше. Интересно, в чем тут фокус? Заряжать счастьем — это что-то новенькое».

— Морская болезнь никого не донимает?

Коллективный стон, еще больше смеха. Одна женщина в среднем ряду подняла руку.

— Да, леди, для вас это нелегко. Вы уж лучше сидите, где сидится, ладно?

Некоторые слушатели уже держались за бока, складываясь пополам.

— Как на этом корабле с едой? Нормально кормят?

— Да, нормально! — крикнули из толпы.

— Да, тут вам не повезло, — обратилась она к женщине, страдавшей морской болезнью. — Обидно упускать хорошую кормежку, пока живой. У нас тут, представьте, вообще никакой еды нет.

Ничего похожего на обычные спиритические сеансы, где медиумы, как правило, вызывают угрюмых духов, мрачный нрав которых заставляет предположить, что они и духами-то стали, покончив с опостылевшей жизнью. Этот дух, безусловно, являлся самым веселым и беззаботным из всех, кого вызывали медиумы в присутствии Дойла. Неудивительно, что сеансы мисс Хиллз так популярны.

— Меня зовут мистер Ли, — сказала Софи. — Но вы можете звать меня… мистер Ли.

Даже его самые глупые шутки звучали забавно; может быть, в своей прошлой жизни мистер Ли был придворным шутом.

— У нас здесь есть самые разные люди. Уйма всяческого народу. Все счастливые, дружелюбные, да почему бы им и не быть такими, после знакомства с мистером Ли? То же самое относится к вам. Жизнь должна сделать вас счастливыми. К чему быть такими серьезными? Все не так плохо. Посмотрите на себя. Вы плывете на корабле. Хорошая еда. Никто не страдает от морской болезни. Кроме одной дамы. Не садитесь к ней слишком близко!

Она снова рассмеялась, и собравшиеся сразу подхватили ее смех.

«Поразительный талант подражания! Я совершенно убежден, что вижу перед собой старого китайского балагура, а вовсе не солидную англичанку средних лет, которую можно встретить на прогулке в Гайд-парке. Это здорово, но ничего сверхъестественного нам пока не показали».

— Самые разные люди собрались здесь сегодня вечером. Если кто-то там захочет поговорить с кем-то здесь, скажите мистеру Ли. Если они здесь, мистер Ли поищет, договорились? Мистер Ли будет как… э-э-э… как телефонист.

Ну что ж, пока все шло как положено. Теперь посмотрим, как этот «мистер Ли» будет осуществлять связь между тем и этим светом.

— Поднимайте руки, пожалуйста, — предложила миссис Сент-Джон. — Мы попробуем дать ответы всем желающим, если только позволит время.

Присутствующие начали задавать Софи вопросы о покойных дядюшках, кузинах и мужьях, и она сообщала прямые подробные ответы, которые, похоже, удовлетворяли всех. Призвав на помощь всю свою проницательность и наблюдательность, Дойл не смог обнаружить обычных на таких сеансах оплошностей, свидетельствующих в пользу его собственной теории. Она в общем виде заключалась в том, что медиумы каким-то образом выуживают из сознания задающего вопрос информацию о тех, к кому этот вопрос обращен. Теория была не то чтобы идеальной, но все-таки более правдоподобной, чем представление о море бестелесных духов, подключающихся к межпространственному коммутатору.

Но у Дойла еще оставалась козырная карта. Он достал ручку и написал имя на салфетке: «Джек Спаркс».

Когда миссис Сент-Джон указала на него, он вручил ей салфетку.

— Это покойный, с которым вы хотели бы поговорить? — спросила миссис Сент-Джон.

— Да, — ответил Дойл.

То самое испытание, которому он подвергал каждого медиума во время своих исследований за последние десять лет, с тех пор как погиб Джек. Испытание, которое не прошел ни один из них.

Миссис Сент-Джон наклонилась и произнесла шепотом это имя Софи. Пауза. «Мистер Ли» нахмурил лоб, вытянул шею, закрыл глаза. Наконец он покачал головой.

— Этого человека здесь нет, — прозвучал ответ.

— Значит, вы не можете войти с ним в контакт? — уточнил Дойл.

Любопытно, обычно он получал кучу всякого вранья, но такого ответа ему не давали никогда.

— Нет. Его здесь нет. Простите.

— Прошу прощения. Я не понял.

— Чего вы не поняли, мистер? Вы очень умный малый. Я так думаю. Послушай мистера Ли. Его здесь нет. Этот человек не мертвый.

— Не мертвый? Это невозможно.

— О, так вы думаете, что мистер Ли лгун? Так вот, знайте, что мистера Ли, бывало, обзывали и хуже…

Дойл почувствовал себя дураком. Он сидел и спорил с англичанкой, притворяющейся китайцем перед толпой немецких туристов и одним американским репортером, о гибели человека, упавшего в водопад, сцепившись в смертельной хватке с собственным братом, что видел и описал Ларри, секретарь, которому он всецело доверял. Ну не бред ли ему, знаменитому писателю, выставлять себя на посмешище?

С другой стороны, все до единого медиумы, с которыми он имел дело и которых спрашивал о Джеке, выдавали фальшивые банальности, явно не имевшие отношения к этому человеку…

Раздался громкий треск. Над их головами взорвалась электрическая лампочка. Душ из искр каскадом осыпал публику.

— Ну, видит мистер, что происходит? Что бывает, когда духов выводят из себя?

Мистер Ли снова рассмеялся, но на сей раз никто не поддержал его. Публика была ошарашена, тем паче что и сам мистер Ли держался теперь не столь доброжелательно: его голос обрел холодную, металлическую потусторонность. Температура в комнате понизилась. Дойл и сам почувствовал тошноту, которая бывала всегда, когда начинало остывать тело.