Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня

— Все будет хорошо, — улыбнулся Кристиан, словно прочитав мои мысли. Я очень любил его лицо, когда оно озарялось улыбкой. Лицо у Кристиана строгое, с четкими, жесткими чертами, но в эти мгновения он становится похож на ангела.

— На чем ты приехал, Илэр? На поезде?

Я кивнул. По хорошему, давно нужно было купить машину, но в том подавленном состоянии, в котором я находился бОльшую часть времени после знакомства с Аланом, водить ее было небезопасно. Вряд ли я убился бы насмерть, но покалечился бы. А боли я не люблю. Да и кто любит?

— Обратно поедем на моей машине, — решил Кристиан.

Я не знал никого, кто водил бы автомобиль с таким же изяществом и уверенностью, как Кристиан: ни одного неверного или лишнего движения, ни малейшей тени нервозности. Казалось, что даже если он уберет руки от руля, машина продолжит двигаться, повинуясь только силе его воли.

Сидя на переднем сиденье и чуть откинувшись вбок, на дверцу, я неотрывно смотрел на повернутое в профиль лицо Кристиана. Когда-то мне казалось, что я не видел никого красивее Лючио, но теперь знал, что это не так. В идеально прекрасных чертах Лючио была только мертвая, холодная как у мраморной статуи, красота и холодная тьма в глазах; у Кристиана же было живое, энергичное, сильное лицо и теплые синие глаза. И настоящая, очень человеческая седина в волосах. У Алана, правда, тоже была заметная седина…

Кристиан включил магнитолу и прошелся по FM-линейке, не нашел ничего интересного и остановился на какой-то нейтральной блюзовой мелодии. Некоторое время мы ехали под ленивые тягучие, как карамель, звуки блюза, и очень скоро меня потянуло в сон. Кто как, а я лично все время засыпаю под такую музыку. Заметив это, Кристиан предложил мне перебраться на заднее сиденье и поспать:

— Часа три у тебя есть, отдохнешь как следует.

Но мне не очень улыбалась мысль предстать перед Аланом, едва продрав глаза после дневного сна. А к Алану, я чувствовал, явиться пришлось бы немедленно по приезду — он уже заметно терял терпение и начинал злиться. То есть злился он, вероятно, давно, но теперь это становилось заметно. Плохой знак. Разозленного Алана я видел лишь однажды, когда они с Авророй едва не убили меня… Теперь же меня в любом случае не ждала ласковая встреча. На защиту Кристиана особо рассчитывать не приходилось — не хотел я прятаться за его спиной — и следовало быть во всеоружии.

— Не хочешь лучше попробовать что-нибудь из вот этого? — я достал из кармана плеер и показал Кристиану. — Бодрит.

Он скосил глаза, неодобрительно нахмурившись.

— Все еще слушаешь эту ужасную музыку?

— А что? теперь она вполне соответствует моему образу жизни — разврат и богохульство…

— Илэр, я не то имел в виду.

— Тогда не называй ее ужасной. По сравнению с тем, как я живу, это просто колыбельные песенки.

— Илэр, ты снова меня не понял. Я имел в виду только музыкальную составляющую — вернее, отсутствие таковой, — а не идеологию.

— Насчет отсутствия музыкальной составляющей тоже можно поспорить, — хмыкнул я.

— Не знаю, о чем там спорить. Это… это просто хор назгулов какой-то, — негодующе заявил Кристиан.

Я так и покатился со смеху.

— Отличное определение, Крис! Такого я еще не слышал! В чем-то ты, пожалуй, прав… но ведь, и правда же, бодрит!

— Как шоковая терапия.

— Ну и что… и что плохого? Отличная встряска для мозгов.

Кристиан снова на меня покосился.

— Тебе не хватает острых ощущений?

— Острые ощущения тоже разные бывают, — слегка приугас я. — Да о чем мы спорим, Крис? Все равно мы друг другу ничего не докажем.

— Угу. А что говорит Мэвис насчет твоих музыкальных пристрастий?

— Ничего не говорит. Она не знает даже о существовании такой штуки, как блэк.

— Как же вы собираетесь быть дальше? — серьезно спросил Кристиан. — Вы вместе несколько лет, а она вообще ничего о тебе не знает. То есть, по сути, Мэвис считает тебя не тем, кто ты есть на самом деле.

— Так и есть, — согласился я. — И мы с Мэвис вовсе не «вместе»… именно по этой причине.

— А может, лучше открыться? Такую правду говорить нелегко, но если продолжать скрывать, может стать еще хуже.

— Я знаю, Крис, я знаю! — я ударил ладонью по сиденью. — Но мне до чертиков страшно!

Кристиан промолчал, но я почти наверное знал, о чем, — или, вернее, о ком он думает: о Селене, своей давно умершей невесте, которой он решился открыть о себе правду, поборов, вероятно, не менее сильный страх, чем тот, что терзает теперь меня. Девушка поверила и не отвергла его, но она по-настоящему его любила и хотела стать его женой. А Мэвис? Достаточно ли глубоки ее чувства ко мне, чтобы принять меня в любом виде? Уверенности в этом не было никакой. Когда-то она не позволила мне умереть, но поступила бы она так же, если бы знала, как низко я пал и что позволил сотворить со своей душой и телом? Этого я тоже не знал. Который год я балансировал на тонкой дощечке над пропастью, и не знал, сколько это еще может продлиться. Может быть, стоило бы броситься самому вниз, вместо того чтобы ждать, пока потеряю равновесие и оступлюсь, но мне не хватало духу.

К вечеру, когда мы въехали в столицу, зов Алана в моей голове стал особенно настойчивым, и в нем отчетливо слышалась сдержанная злость. Он уже понял, что я вернулся, и велел явиться к нему немедленно. Больших трудов стоило уговорить Кристиана отпустить меня одного — он и слышать об этом не хотел. А я не хотел, чтобы Алан сегодня же узнал о его приезде:

— Преподнесем ему сюрприз завтра, Крис, когда он немного успокоится. Пока что не надо раздражать его больше, чем он уже раздражен.

Кристиан с тревогой заглянул мне в лицо:

— Я боюсь за тебя, малыш. Не лучше ли вмешаться сразу?

— Не лучше, — убежденно возразил я. — А за меня не бойся.

Но чертовски трудно убедить человека в чем-то, во что ты и сам не очень веришь. По правде сказать, коленки у меня дрожали. Алан знал, чего я страшусь больше всего, и кто помешает ему проделать это со мной? Конечно, я стану сопротивляться, пока хватит сил, но как знать, кто одержит верх на этот раз?

Кристиан отказался наотрез отпускать меня. Видимо, слишком хорошо знал, как наказывают ослушников.

— Тебя просто в клуб не впустят! — пустил я в ход последний аргумент.

— Меня? Не впустят? — Кристиан улыбнулся, и в его улыбке мелькнуло что-то такое, что становилось ясно: ну конечно, пустят, как его могут куда-то не пустить?

И в самом деле, охранник на входе даже не вякнул, когда Кристиан, проходя мимо, просто заглянул ему в глаза. Впрочем, он и без своих носфератских штучек выглядел внушительно: высокий, статный, с яркими синими глазами, в темном, очень дорогом костюме. Рядом с ним, должно быть, я выглядел как комнатная собачонка, путающаяся между лап у породистого английского дога. Все-таки метр и семьдесят один сантиметр — очень неудобный рост, когда ты — парень. А еще хуже, когда ты тощий, как подросток, и выглядишь изрядно моложе своих двадцати шести лет.