Ким Харрисон - Белая ведьма, черное проклятье

— О, черт, Рэйчел, — сказал он, когда я поборола приступ тошноты, — ты выглядишь так, словно сгорела на солнце.

— Это стоило того, — прошептала я.

Мои губы потрескались, брови были опалены, когда я прикоснулась к ним. Стена все еще была раскаленной, и Эдден начал двигаться. Паутина черных линий, втравленных в дверь, окрасила остывающий камень в серебряный цвет. Это было проклятье, о котором я говорила, оно слабо засветилось, словно втягивая знаки, а потом камень остыл. Дверь вплавилась в проем, и моя метка будет отгонять любого, кто заинтересуется ей. Не то, чтобы я думала, будто за ней еще что-то осталось.

У меня перехватило дыхание от боли, когда Эдден чуть не споткнулся и коснулся моей обожженной кожи. Айви прикоснулась к моей руке, словно пыталась убедить себя, что со мной все в порядке.

— Это была лей-линия? — неуверенно спросила она. — Ты использовала ее энергию, верно?

Моя грудь болела, и я надеялась, что не повредила легкие.

— Да, — мягко сказала я, — спасибо тебе за поддержку.

— Ты всегда обладала такой силой? — спросила она, почти шепотом.

Я хотела кивнуть, но потом передумала, поскольку кожа натянулась.

— Да.

Воспоминание о черном магическом символе, вытравленном на двери, отразилось в моих мыслях. Итак, это были черные чары. Ну и что? Может, я и есть черная ведьма, но, по крайней мере, я честная.

Эдден медленно нес меня на поверхность, затихший, только его дыхание раздавалось в воздухе. Все, кто знал Кистена, были убиты, чтобы удовлетворить чьи-то политические планы, или погибли в этом коридоре. Я запомню мою любовь, умирающую ради спасения нашей с Айви жизни. Он умер ради этого, а не из-за чьей-либо прихоти. Таким был Кистен. Когда-то был.

И никто никогда не скажет иначе. [39] Перевод Lilith

Мои мысли вернулись к маме, которая была за сотни миль отсюда, хотя комната все еще пахла ее лавандовыми духами. Запах шел от пыльных коробок, сложенных Робби возле моей кровати. Было мило с его стороны перетаскать коробки, пока мама показывала мне рекламный проспект квартиры, в которой она будет жить в Портленде.

Встав на колени возле кровати, я подтянула верхнюю коробку ближе, и, разобрав свои каракули, отложила ее в сторону, чтобы позже отнести детям в больнице. Фургон для перевозки вещей подъехал к дому мамы вчера. Я замоталась, упаковывая и обертывая всякие мелочи, и была расстроена после прощаний. Мама и Робби утром принесли остатки моих вещей, разбудив и вытащив на прощальный завтрак в кафе одной старой леди, раз уж Робби предположил, что мамина кухня уже в Канзасе. Думаю, нас так плохо обслуживали, потому что я изгнана, но сначала мы этого не поняли, пока наша официантка не написала ЧЕРНАЯ ВЕДЬМА на обороте моей салфетки. Не важно. Мы не спешили. Кофе и так был, как помои.

Робби был в хорошем настроении, потому что только что отправил фургон с мамиными вещами. Мама была в хорошем настроении, потому что у нее появились новые переживания в жизни. Я была в плохом настроении, потому что ей не пришлось бы это делать, если бы меня не изгнали. И не важно, что моя мать начала искать квартиру сразу по возвращению от Такаты. Она уезжала из-за меня. Робби и мама уже, наверное, приземлились, и все, что осталось от них в Цинциннати, было шесть коробок, ее новый холодильник на кухне и старый Бьюик перед домом.

Тоскуя, я оторвала скотч от старой коробки, и, глянув внутрь, увидела там старые лей-линейные принадлежности моего отца. Радостно воскликнув, я встала, прижав коробку к бедру, чтобы отнести ее в кухню.

Направляясь в дальнюю часть церкви, я услышала гомон пикси, доносившийся из алтарной части. Я даже не потрудилась включить свет, когда кинула коробку на стол в центре. В углу на мамином холодильнике светила маленькая синяя лампочка. На его двери было устройство для изготовления льда, и мы с Айви обрадовались, когда она отдала его нам. Пикси за шесть секунд выяснили, что, если трое из них нажмут на кнопку, то получат ледяной куб, который можно использовать как доску для серфинга, чтобы кататься по полу кухни. Улыбнувшись воспоминаниям, я оставила коробку и вернулась в комнату. Я разберу ее позже.

В задней части церкви было холодно, хотя нельзя все списать на позднее время. Айви не было, и возможно, она смогла бы что-то сделать, но основная причина была в том, что мы унаследовали обогреватель мамы вместе с половиной вещей с ее чердака. Электрический обогреватель работал на всю катушку в передней части церкви, и пикси наслаждались жарким летним вечером в январе, и так как термостат находился в алтарной части церкви, то он вряд ли включится в ближайшие часы. Сюда не доходило тепло от обогревателя, я мерзла и дрожала. Неплохо было бы выпить кофе, но после того гранд латте… с малиной… уже ничего не казалось вкусным.

Мысли о корице и малине загнали меня обратно в комнату, и я вытащила из коробки очередную кассету, из тех, о которых я уже и забыла, что они у меня есть. Радуясь, я кинула коробку в холл, чтобы позже прослушать кассеты с Айви.

Айви хорошо справлялась, и на закате взяла мамин Бьюик, чтобы съездить поговорить с Ринном Кормелем. Я не ждала ее раньше восхода. Она рассказала ему на прошлой неделе о потайной темнице, о том, что Денон был птенцом Арта и следил за ней, пока она не ушла из ОВ, и о том, как умер Арт. Я надеялась, что она умолчала о том, как ее аура защищала меня, когда я настолько сильно окунулась в линию, что растопила камень, но могу поспорить, что она и об этом ему рассказала. Не то, чтобы я стеснялась или еще что-то, но зачем афишировать перед мастером города, что я способна на такое?

Удивило ли меня, что ее аура могла защищать мою душу? Я никогда о таком раньше не слышала, и поиск в интернете и в моих книгах ничего не дал, но раз наши ауры смешались, когда она в последний раз укусила меня… я не то, чтобы была удивлена, я была напугана. Хотя в этом проглядывался шанс соединить ее сознание, тело и душу после второй смерти. Но я пока не разобралась, как. Кистен вернул душу, когда умер во второй раз. Я знала это. Но я не знала, было ли дело в нашей любви друг к другу, или это произошло, потому что он умер во второй раз очень быстро, или дело было в чем-то еще. И не стоило рисковать душой Айви, чтобы выяснить это. Одна только мысль о ее смерти ужасала меня.

Третья неподписанная коробка оказалась набита игрушечными животными, и я качнулась на пятках, протянув пальцы и вытащив одного из зверей. Моя улыбка стала грустной, и я погладила гриву единорога. Эта игрушка была особенной. Она простояла на моем комоде почти все мои школьные годы.

— Возможно, я оставлю тебя, Жасмин, — прошептала я, и выпрямилась от притока адреналина.