Ким Харрисон - Белая ведьма, черное проклятье

— Ее нельзя так быстро везти! — кричал он, рассыпая на меня пыльцу, словно пытаясь дать мне поддельную ауру. — Она двигалась медленно не потому, что ей было больно, а потому, что старалась удержать свою ауру на себе. А ты, всегонавсего, оставила ее ауру у лифта!

Она прошептала.

— О, боже мой.

Я почувствовала прикосновение ее теплой ладони.

— Рэйчел, прости меня. Ты как?

Мое состояние быстро улучшалось, и постепенно мир перестал вращаться. Я поискала ее глазами.

— Нормально, — сказала я и сделала осторожный глубокий вздох. — Просто давай не так быстро.

Черт. И как же я поеду в машине?

Айви была испугана, и я прикоснулась к ее руке, которая по-прежнему лежала на моем плече.

— Я в порядке, — заверила я, делая еще один глубокий вздох. — Где мы?

Она вновь покатила кресло, но теперь очень медленно. Дженкс, летящий рядом, кивнул.

— Детское отделение, — прошептала она. [17] Перевод Lilith

Занервничав, я сжала колени, когда Айви выкатила меня в коридор. Мы уже прошли прогулочною дорожку и находились в детском крыле. Ужасное чувство дежавю и страха усилилось, и у меня свело живот.

Запах был другой, он нес аромат детской присыпки и мелков. Стены теперь были теплого желтого цвета, с нарисованным забором… Я смотрела на него, пока мы ехали мимо. Мне стало лучше, хотя еще недавно я думала, что не выдержу. Над креслами на стене были нарисовны щенки и котята. А еще радуги. Дети не должны болеть. Но они болеют. Они умирают здесь, и это неправильно.

Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Дженкс приземлился мне на плечо.

— Ты в порядке?

Это несправедливо, черт побери.

— Нет, — ответила я, но заставила себя улыбнуться, чтобы он не попросил Айви остановиться. Я слышала голоса детей, говорящих громко и быстро — знавших, что скоро могут прийти медсестры, и они не успеют договорить.

Мы шли мимо детской игровой комнаты. Высокие окна с открытыми шторами, чтобы было видно снег, и яркие лампочки на потолке создавали впечатление, что сейчас день. Уже было за полночь, и только дети внутриземельцев не спали, большинство сейчас ужинали вместе с родителями в своих комнатах. Многие родители, если они могли это устроить, приходили поесть со своими детьми, стараясь принести в палату что-нибудь, напоминающее о доме, и все дети — без исключения — боялись им сказать, что это лишь отдаляло воспоминания.

Мы медленно проезжали освещенные комнаты с темными окнами. Я видела, как дети расходятся по комнатам, за исключением тех, чьи родители жили далеко или сейчас работали и не смогли приехать на ужин. Дети стояли кучкой и громко болтали. Я улыбнулась, когда они заметили нас, и замерла от удивления, когда один из них крикнул:

— Айви!

Дальний угловой столик мгнвенно опустел, и я замерла, когда нас окружила толпа ребятишек в разноцветных пижамах. Одна девочка, радостно волоча свою капельницу на подставке, встала перед Айви, остальные стояли рядом. Трое из них полысели из-за химиотерапии, все еще легальной даже после Поворота, ведь более эффективных биолекарств не было. Самая старшая из них, тощая девочка, сидела за столом, стиснув зубы, и не решаясь подойти. На ней была красная бандана, подходившая к пижаме, что придавало ей вид плохой девчонки.

— Айви, Айви, Айви! — снова закричал краснощекий мальчик лет шести, поразив меня к чертовой матери, когда кинулся и обнял Айви за ноги. Айви покраснела, и Дженкс засмеялся, посыпая все вокруг золотой пыльцой.

— Вы приехали, чтобы поесть с нами и покидаться горохом в попугая? — спросила девочка с капельницей, и я повернулась в своем кресле, чтобы взглянуть Айви.

— Пикси, пикси, пикси! — завопил мальчик, обнимавший ее за ноги, и Дженкс тут же взлетел повыше.

— Мм, я слетаю, проверю медсестер, — сказал он нервно и улетел под самым потолком. Послышались разочарованные возгласы, и Айви, выпутавшись из объятий, присела рядом, чтобы мы все были на одном уровне.

— Нет, Дэрил, — сказала она, — я пытаюсь выбраться отсюда с подругой и поесть мороженного, так что говорите потише, чтобы нас не услышали.

Крики моментально сменились тихим хихиканьем. Один из лысых детей, мальчик с ковбоями на пижаме, добежал до конца холла и посмотрел за угол. Он показал два больших пальца, и все облегченно выдохнули. Всего их было пятеро, и очевидно, все они знали Айви, и все они столпились вокруг нас, как… дети.

— Она ведьма, — властно сказал краснощекий мальчик, все еще цепляясь за ногу Айви. Упер руку в бедро — он явно был самопровозглашенным королем этого этажа. — Она не может быть вашим другом. Вампиры и ведьмы не дружат.

— У нее черная аура, — добавила девочка с капельницей, поддерживая его. Ее глаза были широко открыты. Судя по ее плотному, здоровому телу, я была уверена, что она выживет. Она была из тех детей, которые поступают в больницу, остаются на некоторое время, затем уезжают и никогда не возвращаются. Видимо, она была особенной, раз ее приняли дети, которые… не так легко переживут все это.

— Вы черная ведьма? — спросила девочка в бандане, которая стояла теперь невдалеке. Ее карие глаза казались огромными на измученном лечением лице. В голосе не было страха — не потому что она ничего не понимала, а потому что знала, что умирает, и я в этом не виновата. Мое сердце потянулось к ней. Она стояла в отдалении, еще не готовая подойти. Айви занервничала из-за ее вопроса.

— Рэйчел мой друг, — сказала она просто. — Разве стала бы я дружить с черной ведьмой?

— Могли бы, — сказал Дэрил высокомерно, и кто-то наступил ему на ногу, отчего он взвизгнул. — Но у нее черная аура! — запротестовал король. — И у нее есть демонская метка. Видите?

Все в страхе отшатнулись, кроме высокой девочки в красной пижаме. Она просто стояла передо мной и смотрела на мое запястье, и в отличие от большинства случаев, когда кто-то указывал на него, и я прятала метку, я развернула руку, чтобы все увидели.

— Я получила ее, когда демон пытался убить меня, — сказала я, зная, что большинство из них должны набраться жизненного опыта за оставшиеся им пару лет, и у них нет времени для притворства, хотя притворяться — это все, что им осталось. — Мне пришлось принять метку, чтобы выжить.

Маленькие головы закивали, и глаза расширились, но король задрал подбородок и встал в позу, смотревшуюся совершенно очаровательно — он походил на Дженкса, только кругленького и пухлого, подбоченившегося, как Питер Пен.

— Это зло, — сказал он, уверенный в своих словах. — Нельзя делать зло. А вы если делаете, значит, вы злая и попадете в ад. Так говорит моя мама.

Я почувствовала себя настоящим злом, когда маленькая девочка с капельницей отошла еще дальше и потянула подругу уйти с ней.