Марк Фрост - Список семи

Одновременно у Дойла возникали сомнения: как объяснить существование Человека в черном, с которым он столкнулся уже дважды и которого Джек назвал своим братом? Как объяснить "серые капюшоны" и спиритический сеанс? А разгромленную квартиру Дойла? И что можно сказать о безумии обитателей Топпинга, сгинувшего в огне? Это как раз отлично вписывается в рассказы Джека. Не говоря уже об убийстве Петрович и Боджера Наггинса. А смерть мальчика в голубом, предсказанная Спайви Квинсом, свидетелем которой он стал? И уж совершенно невозможно забыть тот кошмар, с которым они столкнулись в Британском музее, – от мертвой хватки этого монстра у Дойла до сих пор болело запястье… Если Джон Спаркс и сумасшедший, то, надо признаться, лишь один из многих в этом мире, променявшем безгрешность на безнадежность безумия.

Раздвинув занавески, Дойл выглянул в окно, пытаясь сообразить, где они находятся. Да, это Грей-Иннроуд, значит, они направляются на север от Лондона, в сторону Излингтона.

"Может быть, поделиться своими опасениями с Джеком? Или найти какой-то способ удостовериться в правдивости его слов? В конце концов, вполне возможно, что Лебу ошибся. Если бы я мог поговорить с Лебу, узнать от него, откуда эти сведения о Джоне Спарксе… Но эту возможность я, по всей видимости, упустил раз и навсегда, когда сбежал от Лебу… Терпение инспектора, скорее всего, лопнуло. А посему я должен решить: либо попытаться сбежать от Спаркса и добровольно сдаться полиции (в этом случае я, вероятно, навлеку на себя страшный и непредсказуемый по своим последствиям гнев Джека), либо положиться на судьбу и следовать за этим странным человеком, призывая милость Божью".

– Скажите, Дойл, у Блаватской что-нибудь говорится о "Семерке" и "Черном лорде"? – внезапно спросил Спаркс.

– Что? – переспросил Дойл.

– Я не так хорошо знаком с ее сочинениями, как вы. У нее есть упоминания о "Семерке" и "Черном лорде"?

Погруженный в свои мысли, Спаркс едва смотрел на Дойла.

Дойл попытался припомнить то, о чем писала Блаватская. Ему казалось, что со времени, когда он лениво перелистывал ее книги, уютно устроившись в своей тихой квартире, минула целая вечность.

– Да, припоминаю что-то такое, – проговорил он наконец. – "Обитающий у входа", так, кажется. В сущности, это одно и то же.

– Как он описан, этот "обитающий у входа"?

– Как сущность… как некая сущность высокой духовной организации… стремящаяся войти в этот мир.

– В образе человека? Я правильно вас понимаю?

– Да. Блаватская утверждает, что к этому стремятся абсолютно все души, потому что это – путь к знанию и слиянию с "познавшими тайну".

– Чем же "это" отличается от "познавших тайну"?

– В своей бестелесной сущности "это" предположительно занимало достойное место справа от… Бога – назовите как угодно. А в мире физическом пало жертвой – я не могу припомнить точно, как говорится у Блаватской, – жертвой искушений земной жизни.

– Таковы пути плоти нашей… – пробормотал Спаркс.

– Отпав от Бога, чтобы править миром, "это" удовлетворяет свою гордыню, считая себя Богом.

– Зло, воцарившееся в мире, христиане называют Люцифером.

– Мальчик в голубом сказал, что у "этого" много имен.

– Да, миф о падшем ангеле существует почти во всех культурах… Почему Блаватская называет его "обитающим у входа"?

– Покидая мир физический после пребывания в нем – а таких пребываний, очевидно, множество, как утверждает Блаватская, – зло удаляется в убежище между двумя мирами. Оно собирает вокруг себя потерянные, развращенные души, последовавшие за ним после смерти.

– Эти души и обозначаются "Семеркой"?

– Я не могу вспомнить точное число, но говорится о них собирательно.

– И следовательно, приверженные злу первыми возвращаются из purgatorium в физический мир, – возбужденно проговорил Спаркс. – Они пролагают путь – проход – для своего Черного господина, "обитающего у входа" между физическим и мистическим мирами в ожидании возвращения на землю.

Дойл кивнул.

– В общем, да. Хотя я не помню, чтобы Блаватская называла "это" и его адептов "Черным господином" и "Семеркой". Имя им всем – Темное братство.

Спаркс замолчал. Они миновали окраины Лондона и выехали на грязную проселочную дорогу. "Неужели придется трястись в экипаже до самого Уитби? – подумал Дойл. – На это уйдет дня два или даже три".

– Скажите, Дойл, у медиумов, с которыми вы встречались, бывали какие-то странные видения? – спросил Спаркс.

– Да, нечто неясное. Какие-то смутные предчувствия и ощущения. Весьма расплывчатые и эфемерные.

– И никаких деталей?

– Об этом я слышал только от Спайви, видевшего мальчика в голубом.

– Как вы думаете, этот мальчик действительно был ясновидцем?

– Я бы сказал, что он невероятно остро чувствовал происходящее. Но делать определенные выводы, не зная истоков болезни, не в моих правилах. Мне показалось, что видение, преследовавшее его, ускорило его смерть.

– Как если бы оно и напало на мальчика?

– Да, малыш был раздавлен чудовищной тяжестью навалившегося на него испытания.

– О чем это говорит вам, Дойл? Подобные видения бывают у многих?

Дойл задумался.

– Там, откуда приходят видения, происходит что-то ужасное. Я бы сравнил это со штормом в открытом море, отзвуки которого едва долетают до суши.

– Эти люди – живые барометры, регистрирующие малейшие изменения в атмосфере.

Дойл зябко поежился.

– Скажу вам честно, Джек, мне от этого становится как-то не по себе, – признался он.

– На Востоке давным-давно замечено, что кошки и собаки перед землетрясением ведут себя очень беспокойно. А в Англии, чтобы узнать, нет ли в шахте смертоносных газов, пускают туда канареек. По аналогии можно предположить, что существуют люди, обладающие такими же сенсорными способностями.

– Наверное, – неохотно согласился Дойл. – Но мне от этого почему-то не легче.

– Извержение энергии из "обитающего у входа" подобно тайфуну, сметающему все на своем пути.

– Если бы "это" существовало на самом деле…

– Если возвращение "этого" на землю действительно цель Братства, то не мешало бы знать, каким образом готовятся к нему черные маги.

– Понятия не имею.

– Ритуальные убийства? Кровавые жертвоприношения?

– Возможно, – пробормотал Дойл. – С подобными вещами не знаком.

– Но "это" должно сначала родиться – как обычный ребенок, не так ли Дойл?

– Может быть… А эти мерзавцы в Чезвике подыскивают подходящую пару, – предположил Дойл.

Спаркс будто не слышал его слов.

– Белокурый мальчик… которого мы видели на сеансе… Его отняли у отца, мать была тому невольным свидетелем…

– Простите, Джек, для меня это слишком. Я хочу сказать, что Блаватская говорит о чем-то таком, но обыкновенный читатель – я, к примеру, – воспринимает это как цитату из древних мифов.