Марк Фрост - Список семи

– Но разве вы сами не писали о злонамеренном использовании ребенка?

Дойл побледнел. Он почти забыл о своей треклятой книге.

– Писали ведь, Дойл?

– В общем, да.

– И вы удивляетесь, что они преследуют вас? Какие еще доказательства вам требуются?

Вопрос повис в воздухе.

– Дойл, позвольте спросить, – мягко сказал Спаркс. – Как по-вашему, что предпримет "обитающий у входа", когда снова воплотится в физическом мире?

– Ничего нового, наверное, – как можно спокойнее произнес Дойл. – Контроль над миром, порабощение человечества и все такое.

– И к тому же в его распоряжении будет сверхновое оружие. Опасность всемирной бойни увеличивается в сотни раз.

– Вынужден согласиться с вами, – сказал Дойл, вспомнив о Драммонде и его разрастающейся военной империи.

Удовлетворенный беседой, Спаркс откинулся на сиденье.

– Тогда давайте закончим этот разговор, согласны?

– Пожалуй, – устало кивнул Дойл.

"Только не мешало бы мне убедиться, что вы не один из тех мерзавцев, – подумал Дойл. – И спросить, почему я должен верить, что вы тот, за кого себя выдаете. Я не могу, просто не могу спросить об этом, потому что, если вы сумасшедший, вы ничего не поймете, а только разозлитесь и моя жизнь будет под угрозой".

– А что такое "архат"? – неожиданно для самого себя спросил Дойл.

– Вы никогда не слышали этого слова? – удивился Спаркс.

Дойл отрицательно покачал головой.

– Архат – это человек, достигший некоего уровня самосовершенствования в одной из тибетских тайных школ. Он обладает высокой духовной силой и является первоклассным воином. Самое замечательное в архатах – готовность к самопожертвованию.

– Самопожертвованию? – ошеломленно повторил Дойл.

– Архат на протяжении всей жизни развивает в себе определенные способности, можете назвать их психическими. И в самом расцвете сил, после многих лет неустанного труда, он полностью забывает о своих способностях, удаляется от людей для жизни отшельника, созерцающего мир. Утверждают, что в любой отрезок земного времени в мире пребывают двенадцать архатов, их присутствие на земле и готовность к самопожертвованию предотвращают самоуничтожение человечества.

– Вы хотите сказать, что им не полагается использовать свои выдающиеся способности в открытой битве со злом?

– В учении говорится, что такого никогда не случалось. Ибо это было бы нарушением их священной миссии и привело бы к печальным последствиям.

Дойл не без труда переваривал сказанное Спарксом.

– Тогда почему мальчик назвал вас архатом? По вашему виду и не скажешь, что вы годитесь на эту роль.

– Я не знаю, – сконфуженно ответил Спаркс, похоже, ничуть не меньше Дойла озадаченный словами мальчика.

Какое-то время они молчали, оставив без ответа эту странную загадку. Дойл отвлекся от своих мыслей из-за резкого толчка: Ларри свернул на ухабистую дорожку и въехал в густой перелесок. Выскочив через минуту на открытое пространство, они увидели милый их сердцу "Стерлинг 4-2-2". Они оставили паровоз в Баттерси, а теперь он стоял на железнодорожных путях, тянувшихся на север. Из трубы валил дым, стальной конь пыхтел и был готов отправиться в путь. Тендер был полон угля, и, что самое примечательное, к паровозу был прицеплен пассажирский вагон. Их приветствовал не кто иной, как Барри собственной персоной, еще недавно заключенный тюрьмы Пентонвилл. Встреча была на удивление сдержанной и деловой, без лишней болтовни. Все четверо занялись подготовкой паровоза; экипаж спрятали в лесу, лошадей отпустили на волю. Братья остались в кабине машиниста, Дойл со Спарксом перебрались в пассажирский вагон. Через минуту паровоз дал свисток и покатил на север. Солнце почти скрылось за горизонтом, и чуть ли не весь путь они проделали ночью.

Обстановка в вагоне была поистине спартанской: четыре сиденья друг против друга с откидными столиками между ними, два спальных места. На дощатом полу – никаких ковриков, на голых стенах – обычные керосиновые лампы. В конце вагона находилась крохотная походная кухня. В ящике со льдом лежала нехитрая провизия, приготовленная в дорогу.

Откинув столик, Спаркс углубился в изучение каких-то карт. Дойл уселся в дальнем конце вагона, решив навести порядок в саквояже и перезарядить револьвер. Он чувствовал себя спокойнее, когда оружие было под рукой.

Часом позже к ним присоединился Барри и приготовил ужин: хлеб, сыр, яблоки, квашеная капуста и бутылка красного вина. Спаркс ужинал отдельно за своим столом, продолжая изучать карты. Дойл примостился на кухне вместе с Барри.

– Барри, как вам удалось выбраться из тюрьмы? – спросил он.

– Копы сами меня выпустили. Через полчаса после вас.

– А почему они сделали это?

– Надеялись выследить вас. Ну, чтоб я их прямехонько к вам привел.

– А вы, естественно, от них сбежали.

– Плевое дело, – ухмыльнулся Барри.

Дойл кивнул, откусил яблоко, маскируя разбиравшее его любопытство.

– А откуда вы узнали, где нас встретить?

– Из телеграммы, очень просто. Дожидалась меня на товарном дворе, – объяснил Барри и кивнул головой в сторону Спаркса.

Звучит логично. Спаркс, должно быть, отбил телеграмму утром. Выпив стакан вина, Дойл налил себе еще. Ровный стук колес и приятное тепло, разлившееся по всему телу, подействовали на него расслабляюще.

– Барри, вы когда-нибудь встречались с Александром Спарксом? – тихо спросил Дойл.

У Барри от изумления высоко поднялись брови.

– Странный вопрос вы задаете, сэр, – сказал он.

– Почему странный?

– Так ведь это имя хозяина, разве нет? – ответил Барри. – Джонатан Александр Спаркс. Я так понимаю, сэр.

Дойл почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Чтобы быть совершенно уверенным, что Спаркс не услышит их, Дойл пересел к нему спиной.

– Вы хотите сказать, что никогда не слышали от Джека о его брате, Александре Спарксе?

– Нет, не слышал. Ну и что из этого? Босс не любит о себе распространяться. Чего ему со мной зазря болтать? – Барри отправил в рот порцию жевательного табака. – Вот Ларри, тот горазд трепать языком. Заболтает так, что забудешь, о чем его спрашивал. Простите, сэр, я и сам с вами заболтался – до сих пор не отнес Ларри ужин.

Приподняв шляпу, Барри собрал остатки еды в салфетку и отправился в кабину машиниста. Дойл остался один. Худшие из его опасений оправдались, рухнули благостные представления о личности Джека. Когда Спаркс вдруг поднял на него взгляд, Дойл, как ни в чем не бывало, ответил ему натянутой улыбкой, приподняв стакан с вином в знак приветствия и чувствуя себя при этом полным идиотом. Спаркс углубился в свои карты и не обращал на него никакого внимания.

Дойла охватила паника. Что же теперь делать? Все его мысли яснее ясного написаны у него на лице… Теперь ему казалось, что все его поступки только усугубляли положение, в которое он попал. Он нервно зевнул и взялся за саквояж.