Энн Райс - Песнь серафимов

— Ты молился, Счастливчик. Ты молился своему ангелу-хранителю, и твой ангел-хранитель донес молитву до меня.

Не было ни малейшей вероятности, что я приму это утверждение. Но меня оно потрясло — ведь Хороший Парень не мог знать о моих молитвах. Нет, он никак не мог знать о том, что творилось у меня в голове.

— А я знаю, что творится у тебя в голове, — заявил незнакомец.

Его лицо по-прежнему отражало живой интерес и доверие. Именно доверие, как будто бы ему не было нужды бояться меня, или моего оружия, или отчаянного поступка, на который я мог решиться.

— Неправда, — сказал он мягко, придвигаясь ко мне ближе. — Я очень не хочу, чтобы ты совершал отчаянные поступки.

«Неужели ты не узнаешь дьявола, когда встретишь его? Неужели ты не знаешь, что он Отец Лжи? Возможно, у людей вроде тебя имеются свои дьяволы. Неужели ты никогда не думал об этом, Счастливчик?»

Рука снова опустилась в карман в поисках шприца, но я сейчас же выдернул ее обратно.

— Свои дьяволы? Очень может быть, — сказал незнакомец. — И свои ангелы тоже. Тебе это известно по твоим прежним занятиям. У людей есть собственные ангелы, и я твой ангел, Счастливчик. Я пришел, чтобы предложить тебе выход отсюда, и ты не должен, совершенно точно, не должен тянуться к этому шприцу.

Я хотел заговорить, но отчаяние охватило меня полностью, как будто кто-то завернул меня в саван, хоть я никогда не видел савана. Образ пришел ко мне сам собой.

«Значит, вот так ты хочешь умереть? Сойти с ума в камере, где тебя будут истязать, выжимая из тебя сведения? Спасайся. Уходи. Иди туда, где сможешь сунуть дуло пистолета под челюсть и спустить курок. Ты знал, когда шел сюда, в этот номер, что тебе предстоит такой исход. Ты всегда хотел стать своим собственным убийцей. Именно для этого ты принес запасной шприц».

Незнакомец засмеялся, словно не смог удержаться.

— Он совершенно слетел с тормозов, — заметил он негромко. — Не слушай. Он не стал бы так громко кричать, если бы меня не было рядом.

— Я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной! — запинаясь, пробормотал я.

Нам навстречу по веранде шла юная пара. Интересно, что они видят? Они не обратили на нас внимания, их взгляды скользили по кирпичной кладке и тяжелым дверям. Наверное, восхищались цветами.

— Лавандовые герани, — произнес незнакомец, рассматривая цветы в вазонах, окружавшие нас. — К тому же им хочется посидеть за этим столом, так почему бы нам не уйти отсюда?

— Я уже ухожу, — сказал я сердито, — но не потому, что ты мне приказал. Я не знаю, кто ты. И вот что я скажу. Если тебя послал Хороший Парень, приготовься к схватке, потому что я прикончу тебя, прежде чем уйти.

Я повернул направо и зашагал вниз по винтовой лестнице, огибавшей огромную ротонду. Я шел быстро, намеренно и решительно заглушая голос, звучавший у меня в голове, пока переходил с одной площадки на другую. Когда я спустился на каменные плиты внизу, незнакомец встретил меня там.

— Ангел Господень, мой ангел-хранитель, — прошептал он.

Он стоял, привалившись к стенке и сложив руки на груди — воплощенное хладнокровие, но сейчас же распрямился и пошел рядом со мной, потому что я шагал вперед так поспешно, как только мог.

— Будь со мной честен, — проговорил я себе под нос. — Кто ты такой?

— Сомневаюсь, что ты готов мне поверить, — ответил он так же мягко и доверительно, как раньше. — Я бы предпочел сразу направиться в Лос-Анджелес, но если ты настаиваешь…

Я чувствовал, как меня прошибает пот. Я выдернул изо рта пластинку и стянул резиновые перчатки. Рассовал все по карманам.

— Осторожнее. Сорвешь со шприца колпачок, и я тебя потеряю, — сказал он, придвигаясь ближе.

Он шагал так же быстро, как и я, и мы приближались к парадной дорожке гостиницы.

«Ты знаешь, что такое безумие. Ты его видел. Не обращай на него внимания. Поддашься ему, и тебе конец. Садись в машину и уезжай отсюда. Найди какое-нибудь место у обочины. Ты знаешь, что делать потом».

Отчаяние почти ослепляло меня. Я замер на половине шага. Мы были под аркой кампанарио. Более удобного места и быть не может. Над колоколами вился плющ, потоки людей огибали нас слева и справа. Я слышал смех и болтовню, доносившиеся из расположенного рядом мексиканского ресторана. Я слышал щебет птиц на деревьях.

Он стоял близко ко мне, пристально вглядываясь в меня. Он смотрел так, как мне хотелось бы, чтобы смотрел на меня брат. Но у меня не было брата, потому что мой младший брат умер много-много лет назад. «Моя вина. Мои самые первые убийства».

Я задохнулся. Воздух просто взял и вышел из моих легких. Я смотрел ему прямо в глаза и снова видел в них любовь, чистую незапятнанную любовь и понимание. Потом очень мягко, осторожно он тронул меня за левую руку.

— Хорошо, — шепотом проговорил я. Меня трясло. — Ты пришел меня убить, потому что он тебя послал. Он думает, что я свихнулся, и он захотел меня убрать.

— Нет, нет и еще раз нет.

— Или я уже умер? Я отравился тем ядом и сам не заметил? Так все случилось?

— Нет, нет и еще раз нет. Ты безусловно жив, именно поэтому ты мне и нужен. Кстати, грузовик стоит в пятидесяти футах отсюда. Ты же попросил оставить его у входа. Вытащи из кармана квитанцию. Доделай все до конца.

— Ты помогаешь мне завершить убийство, — сказал я, разозлившись. — Утверждаешь, будто ты ангел, но помогаешь убийце.

— Тот человек уже умер, Счастливчик. С ним его собственные ангелы. Я больше ничего не могу для него сделать. Я пришел ради тебя.

Он был невыразимо красив, когда произносил эти слова. Я снова услышал полное любви обещание, словно он мог каким-то способом исправить все в неправильном мире.

Гнев.

Я не собирался совершать глупости. И не думал, что Хороший Парень сумел бы отыскать где-то подобного убийцу, даже если бы искал сотню лет.

Я двинулся вперед на подгибающихся ногах и протянул квитанцию служителю, положив поверх нее двадцатидолларовую бумажку, после чего забрался в ожидавший меня фургон.

Разумеется, он тоже забрался и сел рядом со мной. Он как будто не замечал ни пыли, ни грязи, ни торфяного мха, ни скомканных газет и прочего — я набросал их в фургон, чтобы машина походила на настоящий рабочий грузовик.

Я отъехал, резко развернулся и направился к шоссе.

— Я знаю, что это, — проговорил я, перекрывая гул теплого ветра, задувавшего в открытые окна.

— И что же?

— Я тебя выдумал. Вообразил. А это разновидность безумия. Остается сделать одно: направить фургон на скорости прямо в стену. Никто не пострадает, кроме меня и тебя, иллюзии, которую я создал, потому что дошел до ручки. Скорей всего, на меня повлияла та комната в гостинице. Наверняка.

Он лишь негромко засмеялся и уставился на дорогу. Спустя секунду произнес: