Энн Райс - Песнь серафимов

Эмили и Джейкоб ревели в соседней комнате.

Мать заголосила. Она заявила, что хочет себя убить. Они боролись за кухонный нож.

— Прекрати, прекрати, — повторял Тоби сквозь стиснутые зубы. — Ладно, я дам тебе проклятой выпивки.

Он вышел, чтобы купить пива, бутылку вина и бурбон. Теперь у матери был огромный, почти бесконечный запас алкоголя, чего она и желала.

Выпив пива, она принялась уговаривать Тоби прилечь рядом с ней на постель. Она большими глотками пила вино. Она плакала и просила сына вместе с ней повторять «розарий» — молитвы по четкам.

— Это у нас в крови, — сказала она.

Тоби ничего не ответил. Он много раз водил ее на собрания «Анонимных алкоголиков». Она ни разу не высидела там больше пятнадцати минут.

И он опустился на колени рядом с ней. И они вместе прочитали молитвы. Негромким голосом, без драматизма и жалости к себе, мать рассказала ему, что ее отец, которого Тоби никогда не видел, умер от пьянства, а до него точно так же умер его отец. Она рассказала обо всех дядьях, успевших умереть до того, как безнадежное пьянство сведет их в могилу.

— Это у нас в крови, — повторила она снова. — Прямо в крови. Ты должен остаться со мной, Тоби. И еще раз прочитать со мной «розарий». Господи, помоги мне, помоги, помоги.

— Слушай, мам, — ответил он. — Я буду зарабатывать музыкой все больше и больше. На это лето у меня есть постоянная работа в ресторане. Все лето я буду зарабатывать деньги, каждый вечер, семь дней в неделю. Ты же понимаешь, что это значит? Я буду зарабатывать больше, чем когда-либо.

Он продолжал говорить по мере того, как ее глаза стекленели, выпитое вино вводило ее в ступор.

— Мам, я получу консерваторский диплом. И смогу преподавать музыку. Может, у меня даже будут собственные записи, понимаешь? Главное, что у меня будет диплом музыканта, мам. Я смогу учить других. Ты должна держаться. Ты должна верить в меня.

Она смотрела на него, и ее зрачки походили на мраморные шарики.

— Послушай, вот кончится эта неделя, и у меня хватит денег, чтобы нанять помощницу в дом. Она будет заниматься стиркой и всем прочим, будет помогать Эмили и Джейкобу по хозяйству. Я буду работать. Я буду играть на улице до открытия ресторана. — Он положил руки на плечи матери, и ее рот с усилием растянулся в кривую улыбку. — Я взрослый, мама. У меня все получится!

Она постепенно провалилась в сон. Было начало десятого.

Неужели ангелы действительно не знают, на что способно человеческое сердце? Я рыдал, слушая его, глядя на него.

Мать дремала, а Тоби все говорил и говорил о том, как они переедут из этой убогой маленькой квартирки. Эмили и Джейкоб будут и дальше ходить в школу Святого Имени Иисуса, Тоби купит машину и будет подвозить их. Он уже подумывал об этом.

— Мам, я хочу, чтобы ты пришла на мое первое выступление в консерватории. Хочу, чтобы ты, Эмили и Джейкоб сидели на балконе. Это уже не за горами. Моя учительница мне помогает. Я достану билеты для вас троих. Мам, я хочу, чтобы у нас все было хорошо, ты меня понимаешь? Мам, я найду доктора для тебя, хорошего доктора.

В пьяном забытьи она бормотала:

— Да, дорогой, да, дорогой, да, дорогой.

Около одиннадцати он дал ей еще одно пиво, и она заснула мертвым сном. Он оставил рядом с ней бутылку вина. Он проследил, чтобы Эмили и Джейкоб надели пижамы и улеглись, после чего облачился в прекрасный черный смокинг и ослепительно-белую рубашку, купленные для выпускного вечера. Это был его лучший наряд. Он купил его, не раздумывая, потому что мог надевать его на работу для пущего эффекта. Такая одежда подошла бы и для самых лучших ресторанов.

Он отправился в центр города, чтобы зарабатывать деньги.

В тот вечер в городе шли празднества по случаю выпуска у иезуитов. Но они были не для Тоби.

Он выбрал, место рядом с самыми популярными барами на Бурбон-стрит, раскрыл свой футляр и начал играть. Всем сердцем и душой он отдавался самым печальным песням Роя Орбисона. И двадцатидолларовые бумажки летели к нему.

Какое зрелище он являл собой! Такой высокий, так красиво одетый — рядом с оборванными уличными музыкантами, нищими попрошайками и потрепанными, хотя и блистательными маленькими чечеточниками.

В тот вечер он раз шесть сыграл «Дэнни-бой» для одной пары, и они дали ему сотенную банкноту. Тоби убрал ее в бумажник. Он играл самые популярные мелодии из своего репертуара. Слушатели хлопали, требуя «кантри», и он играл, деревенский музыкант с лютней, а люди отплясывали вокруг него. Он выбросил из головы все, кроме музыки.

Когда наступило утро, он зашел в собор Святого Луиса. Он молился и читал любимый псалом из бабушкиной католической Библии:

«Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня.

Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего».

В конце он прошептал:

— Милостивый Боже, прекрати же эту боль!

Он заработал более шестисот долларов, чтобы заплатить по счетам. У него было будущее. Но какое это имеет значение, если он не может ее спасти?

— Господи, — молился он. — Я не хочу, чтобы она умерла. Мне жаль, что я умолял о ее смерти. Господи, спаси ее!

Когда он выходил из собора, к нему подошла нищенка. Она была одета в лохмотья и бормотала о том, как ей нужны лекарства для умирающего ребенка. Тоби знал, что она лжет. Он много раз видел эту женщину, и она всегда повторяла одну и ту же байку. Он долго смотрел на нее, затем знаком призвал ее замолчать, улыбнулся и отдал двадцать долларов.

Он ужасно устал, но прошел через Французский квартал пешком, чтобы не тратить денег на такси, и поехал домой на трамвае линии Сент-Чарлз, невидящим взглядом уставившись в окно.

Тоби отчаянно хотел увидеть Лиону. Он знал, что вчера вечером она приходила на его выпускной, даже вместе с родителями, и он хотел объяснить, почему его там не было.

После официальной части они что-то планировали, но сейчас все это казалось таким далеким, а Тоби слишком устал и не мог придумать, что сказать ей при встрече. Он вспоминал ее большие, полные любви глаза, ее интеллект, ее живое остроумие, ее звонкий смех. Он вспоминал все чудесные черты Лионы и знал, что после окончания колледжа он ее потеряет. Она тоже получила стипендию в консерватории, но вряд ли Тоби сможет состязаться с теми молодыми людьми, которые, без сомнения, будут виться вокруг нее.

У нее великолепный голос. В школьном спектакле она была настоящей звездой, не боялась сцены, изящно и уверенно принимала аплодисменты, комплименты и цветы.

Тоби не понимал, почему Лиона обратила на него внимание. И чувствовал, что должен отступить, отпустить ее, хотя готов был заплакать при одной мысли об этом.