Ким Харрисон - Умерев однажды, подумаешь дважды

— Ты не спас меня, — ответила я, едва шевеля губами. — Я умерла, помнишь?

Легкий ветерок с пляжа приподнял мои волосы, щекоча розовыми кончиками мою щеку. Я пыталась понять. Но это было бессмысленно. Я не могла быть темным восходящим хранителем времени. Я не верила в судьбу.

Рон подался вперед, и я очнулась от тумана, в котором находилась.

— Стой! — выкрикнула я, хватая свой амулет второй рукой и протягивая ее вперёд. Он запнулся, загнанный в тупик.

— Серафимы предрекли Мэдисон занять твое место? — сказала Накита дрожащим голосом. — Ты послал меня убить того, кто станет моим мастером? Того, кто будет поддерживать волю серафимов?

Кайрос нахмурился.

— Она не станет твоим новым мастером, если ты позволишь мне уничтожить ее душу. Когда ее не станет, я буду жить вечно, буду иметь возможность занять место в высшем суде. — В глазах Кайроса появилась гордость. — Я буду бессмертен. Бессмертен, Накита! — сказал он. Выражение его лица стало неистовым, и жестикулируя, он почти перевернул свою чашу. — Этого будет достаточно, чтобы навсегда сдвинуть циклы времени в угоду нашим интересам. Только вообрази это!

— Ты обещал помочь мне, — прошептала Накита, и ее голос прозвучал тише ветра.

Кайрос посмотрел на нее с раздражением, но его глаза сузились, когда он осознал, какую опасность она представляет.

— Отдай мне твой амулет, — сказал он, протягивая руку, и когда она этого не сделала, он шагнул вперед, гнев и превосходство сквозили в его движении.

Я подавила удивленный вздох, когда Накита толкнула меня себе за спину, мои ноги с трудом держали меня. Раздался резкий свист, который, казалось, заставил новый солнечный свет задрожать, и когда снова подняла глаза, амулет Накиты был в руках у Кайроса и он вернулся к столу. Он сделал ее беспомощной. Черт. Что теперь?

— Я все еще твой мастер, ты, бестолковый ангел, — сказал он, в то время как источник сил Накиты брякнул на столе, затем его улыбка пробрала меня до костей. — Теперь. Мэдисон. По поводу твоего тела.

О, Боже . У него мое тело. Он может уничтожить мою душу. Рон стоял неподвижно, и не то чтобы я чего-то от него ожидала. Накита упала на колени перед Кайросом — ее лицо было белым, и одинокая слеза прочертила мокрую дорожку на её щеке.

— Ты сказал, что можешь исправить меня, — сказала она, в ее голосе звучала скорбь. — Я не хочу бояться.

Несмотря на мой собственный страх, во мне нарастала жалость к ней. Она была падшей, ангел, которого предали дважды. Невинность необузданной силы, которой было даровано знание смерти.

— Ты обещал, Кайрос, — сказала Накита тихо, слезы катились у нее по щекам, и она смахнула их, с шоком глядя на свои мокрые пальцы. — Я пережила пожирание моей памяти черными крыльями. Память — это все что у меня есть. Я верила тебе. Ты послал меня убить ее, потому что ты боишься смерти?

— Я буду бессмертен! — выкрикнул Кайрос, пылая гневом. — Как ты можешь полагать, что знаешь, каково это — бояться смерти? Ты существовала с начала времен и тебе суждено жить вечно!

Накита встала, воздух задрожал там, где должны были быть её крылья.

— Теперь я знаю каково это — бояться смерти, но я все еще живу по воли серафимов, — сказала она, ее голос дрожал. — Я живу согласно ей, и ты умрешь согласно ей.

Кайрос ухмыльнулся, перебирая пальцами ее амулет на столе.

— Как, Накита? Ведь ты принадлежишь мне.

Но затем она вытащила из-за пояса белый камень, перевязанный черной тесьмой и подвешенный на простом черном шнурке. Он не выглядел как тот амулет, который я вернула ей в лесу, и Кайрос покачал головой, как будто это не имело никакого значения, пока он не потер пальцем по нему и что-то, что выглядело как соль, не посыпалось с него, открывая черный камень, светящийся бесконечностью. Это был камень, который я вернула ей в лесу. Как если бы я была ее хранителем времени. Он был испачкан моими слезами, награждая ее символом моей печали и искуплением за то, что я нарушила чистоту ее существования.

Рука Накиты сжалась на нем.

— Я признаю тебя, — сказала она мне, хотя ее пугающее выражение лица было предназначено Кайросу.

— Нет! — пронзительно закричала я, отклоняясь, когда ее меч вспыхнул чистой чернотой. Накита прыгнула вперед, чтобы аккуратно пронзить Кайроса.

Рон сделал несколько шагов вперед, крича от смятения, но было уже поздно. Дело сделано.

Моргая, Кайрос посмотрел на свой невредимый живот, потом поднял взгляд, останавливая его сначала на фиолетовом камне, потом на ее глазах.

— Ты подвела нас, — прошептал он и упал.

Накита вытянула руки и поймала его нежно, почти любя, опуская темного хранителя времени на полированный пол.

— Судьба, Кайрос, — прошептала Накита, плача, когда ее руки выскользнули из-под него, и она навечно закрыла его глаза. Больше никогда их взгляд не направится в небеса. — Серафимы предопределили, что она займет твое место. Твой оборот колеса подошел к концу. Здесь нет неудач. Только изменения.

— О, Боже! — выкрикнула я в полном ужасе, стоя здесь. — Ты убила его! Как ты могла…? Он мертв!

Рон издал звук сожаления, и я повернулась к нему, испуганная. Если Кайрос мертв, тогда это значит…

— Он не мертв, — залепетала я. — Скажи мне, что он не мертв.

— Он мертв, — сказал Рон, и я отпрыгнула назад, когда Накита неожиданно появилась передо мной, преклоняя колени и предлагая мне свой меч.

— Накита, нет! — в панике выкрикнула я.

— Моя госпожа, — настояла она, её лицо было искажено болью. — Я сломана.

— Остановись, стой! — сказала я, в неистовстве пытаясь заставить ее подняться. Она была так красива. Она была ангелом. Она не должна была стоять на коленях передо мной. — Н-не делай этого, — запнулась я. — Я не темный хранитель времени. — Я посмотрела на Рона, сцепившего перед собой руки.

— Ты хранитель невидимого правосудия, — сказала Накита, улыбаясь мне, — санкционированного серафимами. Обладаешь возможностью отслеживать время и искривлять его согласно твоей воле.

— Нет, я не хранитель! — настаивала я, смотря на тело Кайроса. Накита только что убила его!

Рон вздохнул так тяжело, что я услышала его вздох.

— Нет, ты хранитель.

Мой взгляд переместился к нему, и я застыла. Очертания человека были видны у него за спиной, но его сложно было рассмотреть на фоне восходящего солнца. Рон увидел, куда было обращено мое внимание, и повернулся. Он издал сдавленный звук и поспешно отступил в сторону, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Это должен быть он.

— Кровь пролилась в доме хранителя времени, — сказал серафим, его голос был одновременно музыкальным и болезненным. Он нес силу приливов и отливов, и нежное прикосновение волн на пляже, и я почти заплакала, слыша его. Я не могла вынести этого. Это было слишком.