Стивен Кинг - Противостояние

– Эти плакаты. Насчет общего митинга восемнадцатого числа. Как получилось, что ты не вошел в состав этого комитете, Гарольд? По-моему, такой парень, как ты, обязательно должен был там оказаться.

Улыбка Гарольда стала еще шире.

– Ну, я еще ужасно молод. Наверное, они думают, что у меня не хватает опыта.

– По-моему, это свинство с их стороны. – Но действительно ли он так считал?

– Ну, кто знает, что ждет нас в будущем! – сказал Гарольд, широко улыбаясь. – У каждой собаки есть свой день.

Ларри ушел в пять часов вечера. Он расстался с Гарольдом дружески. Тот пожал его руку и улыбнулся на прощанье, сказав, чтобы Ларри заходил почаще. Но у Ларри появилось ощущение, что Гарольду будет абсолютно наплевать, если они никогда больше не встретятся.

Он медленно прошел по цементной дорожке и обернулся, чтобы помахать на прощанье, но Гарольд уже скрылся в доме. Дверь была закрыта.

От вина у него немного заболела голова, и он попытался убедить себя в том, что тот легкий озноб, который он почувствовал дома у Гарольда, является всего лишь одним из проявлений незначительного похмелья. Мысли его спутались. Он неожиданно ощутил уверенность, что Гарольд наблюдает за ним из-за задернутых штор, и руки его сжимаются, словно он хватает кого-то за горло, а улыбка его превращается в оскал ненависти… «У КАЖДОЙ СОБАКИ ЕСТЬ СВОЙ ДЕНЬ».

И в тот же миг он вспомнил о ночи, проведенной в Беннингтоне, когда он проснулся с ужасным чувством, что в темноте кто-то есть… и как потом он услышал (или это ему только приснилось?) приглушенный звук каблуков, уходящих на запад.

«ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ ВООБРАЖАТЬ ВСЯКУЮ ЕРУНДУ».

И неожиданно он поймал себя на том, что вспоминает, как в детстве ходил с мамой в зоопарк в Бронксе. Они вошли в помещение, где жили обезьяны, и запах ударил ему в нос, как кулак. Он повернулся и хотел выбежать на улицу, но мама остановила его.

«Просто дыши, Ларри, – сказала она. – И через пять минут ты не будешь чувствовать никакого запаха вообще».

И он остался, хотя и не поверил ей. Но оказалось, что она была права. Взглянув на часы, он увидел, что они провели у обезьян около получаса, и он уже не мог понять, почему входящие леди зажимают нос, а на лице у них появляется гримаса отвращения. Он сказал об этом своей матери, и Элис Андервуд засмеялась.

«Пахнет-то по-прежнему плохо, но не для тебя».

«Как это получается, мамочка?»

«Я не знаю. Это доступно каждому. А теперь скажи самому себе: “Сейчас я вдохну настоящий запах обезьяньего жилища, и потяни носом”.

Он так и сделал и вновь ощутил зловоние. На этот раз оно было даже сильнее и омерзительнее, чем в самом начале. Сосиски и вишневый пирог рванулись вверх, но он выбежал на свежий воздух и с трудом сумел побороть рвоту.

“Это селективное восприятие”, – подумал он, – и она знала, что это такое, даже если ей и не было известно, как это называется» . Он услышал голос своей матери: «А теперь скажи самому себе: “Сейчас я вдохну настоящий запах Боулдера”» . И он ощутил этот запах. Он ощутил запах медленного разложения за закрытыми дверьми и задернутыми шторами.

Он пошел быстрее, чуть ли не пустившись бегом, вдыхая это сочное, густое зловоние, которое он – как и все остальные – давно перестал сознательно ощущать, потому что оно было повсюду.

Вино и шоколадная карамель рванулись вверх. Это обезьянья клетка, из которой он никогда не выберется, разве что если поедет на необитаемый остров, и хотя до сих пор он ненавидел рвоту больше всего на свете, такое чувство, что сейчас…

– Ларри? С тобой все в порядке?

Ларри вздрогнул от удивления. Это был Лео. Он сидел на бордюре в трех кварталах от дома Гарольда и играл шариком для пинг-понга.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Ларри.

– Я хотел, чтобы мы пошли домой вместе, – смиренно сказал Лео, – но мне не хотелось заходить в дом того парня.

– Почему? – спросил Ларри и сел на бордюр рядом с Лео.

Лео пожал плечами.

– Я не знаю.

– Лео?

– Что?

– Для меня это очень важно, потому что Гарольд мне нравится. У меня к нему двойственное чувство. Тебе когда-нибудь приходилось двойственно относиться к кому-нибудь?

– Мое чувство к нему однозначно.

– И что же это за чувство?

– Страх, – просто ответил Лео. – Мы можем пойти домой к маме-Надин и маме-Люси?

– Конечно.

Они пошли по Арапахоу. Лео продолжал играть с шариком для пинг-понга.

– Извини, что тебе пришлось так долго ждать, – сказал Ларри.

– Все о'кей.

– Да нет, действительно, если б я знал, я бы поторопился.

– Мне было чем заняться. Я нашел это у того парня на лужайке. Шарик для понг-пинга.

– Пинг-понга, – поправил Ларри машинально. – Как ты думаешь, почему Гарольд задергивает шторы?

– Чтобы никто не мог заглянуть внутрь, наверное, – сказал Лео. – Он занят какими-то тайными вещами. Он там прячется, как труп.

Они дошли до угла Бродвея и повернули на юг. Им встретился Дик Воллмен. Он приветственно махнул Ларри и Лео. Они помахали ему в ответ.

– Тайными вещами, – вслух повторил Ларри.

– Может быть, он там молится темному человеку, – небрежно обронил Лео, и Ларри дернулся, словно его ударило током.

– Ты действительно так думаешь? – спросил Ларри, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно.

– Я не знаю. Но он не похож на нас. Он часто улыбается Но мне кажется, там какие-то черви у него внутри. Они заставляют его улыбаться. Большие черви, которые пожирают его мозг.

– Джо… то есть Лео…

Глаза Лео – темные, отсутствующие, китайские – внезапно прояснились. Он улыбнулся.

– Смотри, вон Дайна. Мне она нравится. Эй, Дайна! – закричал он, приветственно махнув рукой. – У тебя есть жвачка?

Дайна, занятая тем, что смазывала звездочку гоночного велосипеда, обернулась и улыбнулась. Она полезла в карман рубашки и достала пачку «Джуси Фрут». Со счастливым смехом Лео побежал к ней.

Эта мысль о белых червях за улыбкой Гарольда… как это Джо («Нет, Лео, его зовут Лео») пришла в голову такая сложная – и такая кошмарная – идея? Мальчик был наполовину в трансе. И не только он один. Сколько раз за те немногие дни, что он пробыл здесь, Ларри замечал, как кто-нибудь останавливается на улице, как вкопанный, мгновение смотрит в пустоту, а потом идет дальше? Все изменилось. Казалось, само человеческое восприятие поднялось на новый уровень.

Это было чертовски страшно.

Ларри направился туда, где Лео и Дайна делили жвачку.

В тот день Стью застал Фрэнни за стиркой на маленьком дворике за их новым домом. Она обернулась и увидела его в воротах.

– Ха-ха, очень смешно. Сколько ты там уже стоишь, красавчик?

– Пару минут. Чем это ты занимаешься? Похоже на брачный танец дикой лесной утки.