Деннис Уитли - И исходит дьявол

— Чудесно! Я не пробовал лесной земляники с прошлогоднего обеда в Фонтенбло. Как здесь говорят, Британская армия воюет желудком, поэтому на сегодня я с удовольствием записываюсь в ее ряды в качестве почетного члена. Киньте, пожалуйста, штопор… спасибо, вот увидите, как легко я расправлюсь с бутылкой «Мозелль».

Вскоре они уже сидели, облокотившись на подушки, лицом друг к другу и по очереди пробовали привезенные деликатесы, запивая их терпким вином, совсем как любая нормальная молодая пара на обычном загородном пикнике. Однако по окончании этого маленького пиршества Рекс почувствовал, что, несмотря на соблазнительную возможность продолжать нежиться на берегу реки в таком же духе, он должен, он просто обязан, раз уж игра пошла в открытую, разузнать как можно больше о той гнусной авантюре, в которую он ввязался, и не ждать для этого герцога. Надорвав обертку еще одного свертка, извлеченного с самого дна лодки, он тут же передал его Танифь и полушутя заметил:

— А скажите-ка мне, пожалуйста, едят ли колдуньи за обедом шоколад? Мне это интересно с чисто научной точки зрения.

— Ах, и зачем вы меня только сюда привезли? Мне же там было так хорошо. — Танифь обхватила руками напрягшееся, выражающее искреннее огорчение лицо.

— Я очень сожалею, — Рекс поставил перед ней коробочку с шоколадом и сел поближе, — но поскольку мы оба замешаны в этом деле, давайте уж говорить о нем открыто. Итак, вы — колдунья и, несмотря на вашу невинную внешность, по сути дела ничем не отличаетесь от тех подозрительных шепталок или шептуний, от одного слова которых у соседей молоко скисает. Это — факт, иначе бы вы меня никогда не увидели в вашем хрустальном шаре сегодня утром.

— Ну если вам угодно выражаться этим бестолковым бабушкиным языком, да, это так, — она отняла руки от лица, тряхнула головой, отбрасывая назад светлые волосы и вызывающе взглянула Рексу в глаза, — но это было не более чем детская забава… чтобы не потерять навыка… нужно постоянно держать себя в форме, тренироваться, если хочешь обладать большей силой.

— Во имя добра? — лаконично спросил Рекс.

— Перед тем как вам придется встать перед выбором, на какую Тропу вступить, необходимо пройти через множество предварительных стадий.

— Да уж не без этого, я полагаю. Ну а как насчет всяких нечестивых церемоний типа той, что планируется сегодня?

— Если я подчинюсь и отдам себя на предстоящий нынче суровый суд, это будет означать, что я миновала Пропасть, — в глубоком, ласкающем голосе Танифь появились высокие нотки, а приятные, умные глаза внезапно засветились одержимостью фанатички.

— Но вы сейчас и отдаленно не представляете, что они собираются с вами сделать, иначе б вы об этом так не грезили!

— Почему же, представляю. Вам это, естественно, из-за вашего незнания, может показаться верхом бесстыдства или полным сумасшествием. Вы привыкли иметь дело с приличными английскими и американскими девушками из хороших семей; единственная мысль в их добродетельных головках — это женить вас на себе и завладеть вашими деньгами, а они, и это сразу видно, у вас имеются. Но меня подобные вещи не интересуют. Я много занималась и трудилась над собой с одной целью — получить власть, подлинную власть распоряжаться жизнями и судьбами других людей. Единственный способ приобрести такую власть — безоговорочное самоотречение. Я не жду от вас понимания и участия, но именно это и есть истинная причина моих действий.

Рекс озадаченно смотрел на нее, все еще будучи убежденным, что немыслимые отвратительные уродства предстоящего Шабаша ей неизвестны. Затем он произнес:

— И когда же, если не секрет, вы начали заниматься этим делом?

— О, я имела задатки с детства, — медленно начала Танифь, — мама поощряла и хотела развить мои способности. Потом, когда она умерла, я вступила в одно из этих обществ в Будапеште. Я очень ее любила и хотела поддерживать с ней связь.

— А какие у вас были доказательства, что с вами говорила ваша мать, а не кто-то другой? — с новым приливом скептицизма спросил Рекс.

— Тогда почти никаких. Однако после я убеждалась в этом неоднократно. Сомнений быть не может.

— И она до сих пор… я имею в виду вашу мать… ведет вас, или как это называется?

— Нет. Она пошла дальше. И не мне ее было задерживать. Но последовали другие, и с каждым днем мои знания об иных мирах становятся все шире и шире.

— Странно и удивительно, что такая молодая женщина, как вы, избрала себе подобный удел. Вам бы надо танцевать, ездить в гости, играть в гольф, разъезжать по свету — вы такая очаровательная — вам ничего не стоит отхватить себе любого мужчину.

— Так жить скучно, — Танифь презрительно пожала плечами, — слишком обыденно… через год уже мне бы все осточертело. Подниматься в горы или крупно рисковать могут среди женщин единицы. А вот покорить неведомое — приключение по-настоящему стоящее.

Голос девушки опять неожиданно изменился, и в непроницаемых, загадочных глазах, придающих ее лицу необычную серьезную красоту, так характерную для итальянского Ренессанса, появилась знакомая одержимость.

— Религии и моральные кодексы создаются человеком. Они преходящи и имеют лишь местное значение. Какое-нибудь грехопадение в Лондоне, закончившееся невообразимым скандалом, в Гонконге может вызвать всеобщее одобрение. Никогда не меняется и остается постоянным только одно — это тайная доктрина о пути к власти. Ради нее стоит работать, отбрасывая в сторону все колебания и угрызения совести… что я сегодня ночью и сделаю.

— И вам ни чуточки… не страшно? — Рекс не отрываясь мрачно следил за ней.

— Нет. При том условии, конечно, что я ступлю на тропу, которая проложена. Тогда мне вреда не будет.

— Но ведь это — тропа Зла, — не унимался Рекс. Он не верил своим глазам. Ему казалось, что перед ним сейчас какая-то другая женщина и эта женщина повторяет что-то хорошо заученное, но так и не понятое, как будто она зубрит иностранный язык, не понимая смысла всех произносимых слов. Танифь цинично улыбнулась и ответила:

— К сожалению, последователи Тропы Правой Руки заботятся лишь о здоровье всей Вселенной в целом, в то время как последователи Тропы Левой Руки пробуют свою власть на живых людях. Подчинить людей своей воле, помочь им подняться или заставить упасть, воздвигнуть на их пути бесчисленные препятствия или расчистить перед ними дорогу к головокружительному успеху — это нечто значительно большее, чем слава и богатство, это — высшее, чего может достигнуть мужчина или женщина, и я его добьюсь еще до того, как умру.

— Возможно, возможно, — нахмурившийся Рекс качал головой. — Но вы молоды и красивы, вы только начинаете ощущать настоящий вкус жизни. А не погодить ли вам еще пару годиков? Как это ужасно — вы говорите, как разуверившаяся старуха.