Деннис Уитли - И исходит дьявол

Женщина эта уже давно пережила свою молодость, однако на зависть хорошо сохранилась. Ее дорогое платье было увешано массивными драгоценностями. Между пальцами она держала остаток толстой сигары, которую то и дело подносила ко рту и энергично посасывала.

— Мадам, — герцог вытащил из кармана футляр с длинными «Хойо» и склонился к ней, — ваша сигара почти кончилась, позвольте предложить мою.

Он посмотрела на него ясным выразительным взглядом и после некоторой паузы протянула к футляру полную, унизанную перстнями руку.

— Благодарю вас, месье. Я вижу, вы знаток. — Она одобрительно сморщила крючковатый, как у попугая, нос. — Что-то я вас не видела на наших собраниях раньше, как вас зовут?

— Извольте, мадам, мое имя де Ришло. А ваше, осмелюсь спросить?

— А-а, де Ришло! Настоящий maestro, — она тяжело кивнула. — Je suis мадам Д'Юрфэ, возможно, вы слышали?

— Как не слышать, мадам! — герцог снова наклонился. — А что, вы думаете, принесет нам сегодняшний вечер?

— Если небо прояснится, то мы узнаем многое, — загадочно ответила пожилая дама.

«Хо-хо, — подумал герцог, — похоже, что пригодится обсерватория наверху. Ну что ж, неплохо. Поживем — увидим». Но прежде, чем он смог выудить из престарелой француженки что-нибудь еще, проворно подскочил Саймон и увлек его в сторону.

— Оказывается, мой друг, ты увлекся изучением звездного неба, — заметил де Ришло по пути к накрытому столу.

— Да, в некотором роде. Астрономия — довольно интересная вещь, ты не находишь? Попробуй-ка вот этой икры. — Глаза Саймона озабоченно следили за Рексом, который уже вовсю что-то рассказывал своей собеседнице.

Ее блестящие волосы и томные глаза воскресили в памяти герцога картины Боттичелли.

«Ангельское личико, — подумал он, — но ничего христианского. Характерно для женщин, родившихся не в свое время. Внешне невинная златовласая дева, в чьих жилах струится не вспыхнувший пока огонь. Редкий тип cinguecento, ее место в Италии времен Борджиа».

— Я полагаю, что дом этот был приобретен из-за обсерватории? — обратился он к Саймону.

— Ты прав. Приходите как-нибудь ночью, и вместе понаблюдаем. — В тоне Саймона, с каким это было сказано, появилась сердечность и теплота прежних дней. Чувствовалось, что приглашение идет от всей души. Но, что касается сегодняшнего посещения, герцог по-прежнему ощущал себя лишним.

— С удовольствием, лично я обязательно приду, — поблагодарил он, рассматривая в это время через плечо Саймона двух других мужчин, составлявших вместе с теми, кого он уже видел, круг приглашенных на вечеринку. Один из них, высокий блондин со странным взглядом светлых, как у альбиноса, глаз беседовал с Мокатой. Его тонкие соломенного цвета волосы были зачесаны назад. Другой — толстяк в зеленой шотландке и рыжеватой складчатой юбке, не торопясь прохаживался туда-сюда по комнате, заложив руки за спину, и вслух что-то бормотал себе под нос. Пышная неприбранная шевелюра в сочетании с забавным костюмом создавала образ бродячего ирландского шарманщика.

«Удивительно не располагающая к себе компания», — заключил герцог. Три других вскоре прибывших гостя ничуть не изменили его мнение к лучшему. Мрачный китаец в одеянии мандарина, сквозь щелочки глаз которого холодно проглядывала беспощадная натура; однорукий евразиец, все делавший левой, и высокая, худая женщина с обтянутой кожей шеей и лохматыми бровями, сходящимися на переносице.

Моката всех принимал на правах хозяина. Но как только длинная особа направилась к Саймону, тот срочно оставил герцога и двинулся к ней. Де Ришло догадался; то, что сейчас будет сказано, не предназначается для его ушей. Тем не менее он ясно расслышал высокий голос с отчетливым ближневосточным акцентом.

— Как это интересно, Саймон! Что же мы узнаем? Ведь сегодня твое сочетание, это должно здорово помочь.

«Ха-ха, — усмехнулся про себя герцог, — я, кажется, начинаю понимать. Но вечеринка мне от этого не нравится больше». Чтобы проверить свое предположение, он направился к однорукому евразийцу.

Однако Саймон, разгадав, по всей видимости, его намерение, тотчас же извинился перед американкой и преградил герцогу путь.

«Итак, дружок, — сказал себе герцог, — тебе не хочется, чтобы я получил какую-то информацию о вашем сборище. Прекрасно. Так знай же, сейчас ты у меня попрыгаешь». Сладчайшим голосом он заметил:

— Я что-то не понял, Саймон, ты ударился в астрономию или же в астрологию? Между этими двумя понятиями большая разница.

— В астрономию, конечно. — Саймон потер свой длинный нос, напоминавший клюв. — Как это приятно — снова вас видеть. Еще шампанского?

— Пожалуй, хватит. Может быть, попозже. — Герцог заметил, что Моката, подслушавший их слова, обменялся с Саймоном быстрым взглядом.

— Если бы не сегодняшние обстоятельства, — начал Саймон, невольно нахмурившись, — я бы с удовольствием попросил вас остаться. Но мы рассматриваем годовой отчет общества, а так как ты и Рекс не являетесь его членами…

— Ну что ж, мой друг, я тебя понимаю, — дружелюбно согласился де Ришло, а про себя подумал: «Мошенник, неужели ты думаешь, что я уйду отсюда до того, как получу все то, за чем пришел? Что за отвратительный маскарад», — и бодрым шепотом добавил: — Сам я уже давно был бы дома, но Рекс… Мне кажется, он неравнодушен к той молодой даме в зеленом. Пусть позабавится как следует.

— Мне очень неприятно, — запротестовал Саймон, — но я вынужден просить вас уйти. Ужасно неудобно.

Тем временем прибыл жирный, лоснящийся индус в халате, с бледно-розовым тюрбаном на голове. Он за руку поздоровался с Мокатой. За ним вошел краснолицый тевтон с заячьей губой.

Саймон быстро сделал шаг им навстречу. Но де Ришло все же уловил первые слова человека с деформированной губой, сказанные противным гнусавым голосом:

— Wie geht es, Абрахам?

Толстый индиец довольно захихикал:

— Ты его так пока не зови. Накануне великой ночи это может принести несчастье.

— Чертовщина какая-то, — неслышно выругался герцог, но так как Саймон неприлично поспешно оставил двух вновь прибывших гостей и вернулся к нему, то он снова с улыбкой заговорил: — Ты, друг мой, берешь на себя интересные обязательства, или я ошибаюсь?

Саймон слегка вздрогнул.

— И меняешь свое имя, — закончил де Ришло.

— Не-а, — это слово в его устах часто означало решительное отрицание и употреблялось вместо слова «нет». — Не-а. Понимаешь, мы просто так иногда шутим, что-то вроде процедуры посвящения. Я еще не полноправный член общества.

— Понимаю, в вашем астрономическом обществе свои порядки. Необычайно интересно.

Говоря это, де Ришло краешком глаза заметил, что Моката сделал Саймону какой-то непонятный знак, и взглянул на камин, на часы из золоченой бронзы. Чтобы избавить хозяина от неудобства, герцог воскликнул: